— Что-то случилось, Андрей? — хрипло спросила Дженни. — Что нам делать, если вы не вернётесь?

— Во-первых — вернёмся. А во-вторых, может — случилось, а может — нет. Не знаю пока. Вот и выясним.

— Я слышала, как ты говорил Шамилю, что за нами кто-то идёт. Скажи.

Андрей посмотрел на Дженни исподлобья и досадливо покрутил головой.

— Ладно уж. Сам толком не знаю, но тут неладно. У нас точка обозначена, куда мы должны завтра выйти. И была согласованная дорога. Пошли по ней, а впереди дым. Вроде что-то горит. А там гореть нечему. Я повернул на всякий случай, а там опять же целый салют. По маршруту движения, поняла? Не то нас здесь тормознуть хотят, не то на какую-то специальную тропку наладить.

— ФСБ?

— Не-а. Они так не работают. Сила есть — ума не надо. Тут другое что-то. Вот мы и решили пойти вперёд, проверить, кто нам сигналы посылает.

— А что надо делать, если сюда кто-то придёт?

— Не дышать. Не шевелиться. Не паниковать. Нормальный охотник бьёт влёт или вбег, сидящую дичь не замечает.

И исчез за камнями, помахав Дженни рукой и не объяснив, что делать, если охотник попадётся ненормальный.

Разбуженный Аббас со скрежетом потёр рукой заросшую щетиной щеку и, не говоря ни слова, побрёл за указанные Андреем кусты, волоча по земле спальник. Угрюмо засунул в рот кусок чёрствого хлеба с впитавшимся маргарином, зажевал снегом, уселся по-турецки, натянув спальник на голову, от чего сразу стал похож на грязную больную птицу.

— Поспи. А то опять всю ночь кашляла, — сказал он Дженни. — Всё равно делать нечего. Я покараулю. Если что — толкну. Есть хочешь?

Дженни обессилено покачала головой, свернулась клубком, натянула папаху на глаза и провалилась в забытьё. В темноте вспыхивали и пропадали огненные шары, от которых глазам становилось горячо, но все тело дрожало от озноба, становившегося всё сильнее. Она больно ударилась спиной об острый камень и вдруг поняла, что задыхается. В испуге открыла глаза и увидела, что её трясёт Аббас, зажимая рот ладонью.

— Тихо, — прошипел он. — Ни звука, поняла?

Дженни молча высвободилась и осторожно отодвинула закрывавшую обзор ветку. Метрах в десяти, спиной к кустам, была видна коренастая фигура в коротком чёрном тулупе и меховой шапке с поднятыми ушами. Пришелец медленно поводил головой из стороны в сторону, не то вслушиваясь, не то всматриваясь. Потом неторопливо, каким-то странным движением развернулся и, как показалось Дженни, уставился прямо на неё, стянув с головы шапку.

От неожиданности девушка чуть не выпустила из рук ветку и услышала, как Аббас испуганно втянул ртом воздух. Прямо на неё с безжизненно-белого, лишённого бровей и ресниц, изуродованного жуткими шрамами лица смотрели мёртвые рыбьи глаза, окружённые красными ободками. Узкая щель тонкогубого рта двигалась, смещаясь по лицу, будто пережёвывая что-то. Сходство страшного лица со смертной маской усугублялось тем, что слетающие сверху и накапливающиеся в губных складках снежинки не таяли, а образовывали рыхлый шевелящийся слой.

Какое-то время человек с мёртвым лицом не мигая смотрел в сторону кустов. Потом присел на корточки и стал внимательно изучать засыпанные снегом камни. Поднявшись, подошёл к краю обрыва, заглянул вниз. Снова повернулся к кустам, растянув в улыбке синие губы, засеменил к скале и стал подниматься вверх, ловко перебирая руками и ногами.

— Откуда он взялся? — спросила Дженни.

— Не знаю, — ответил Аббас. — Я тоже спал. Потом посмотрел, а он стоит рядом.

— Он нас видел?

— Нет. Думаю, не видел. Если бы увидел…

Аббас не договорил. Передёрнул плечами и стало понятно, что имелось в виду.

Ближе к вечеру появился измученный Андрей. Молча выслушал историю про загадочного человека, заставил пересказать её слово в слово возникшему через час Шамилю. Посмотрел на него вопросительно.

— Ну что?

— Интересный вопрос, — сказал неизменно улыбчивый Шамиль, но было видно, что он обеспокоен. — Сколько ему лет, человеку, как думаете?

Дженни и Аббас ответили не сговариваясь:

— Шестьдесят. Не меньше пятидесяти. Старый.

Андрей и Шамиль переглянулись и дружно помрачнели.

— Что? — спросила не на шутку перепуганная Дженни.

— Как тебе объяснить… — протянул Андрей, сознательно игнорируя Аббаса. — Русский. Старик. Явно не один, но сопровождение не светится. Значит что? Не спецназ, не ГРУ, не ФСБ и не чеченцы. Гадость какая-то… Чёрт знает, какая мразь за нами увязалась… Давайте вместе покумекаем, ребята. Что-то мне эта история окончательно перестала нравиться. Похоже, нас всеми этими фейерверками загоняют в какое-то специальное место, а мне туда очень уж не хочется. Ты как, Шамильчик? Что скажешь?

— Я так скажу, — задумчиво протянул Шамиль. — Дальше идти нельзя. Надо отойти в сторону и залечь. Если они нас на тропах караулят, вместе не пройдём. А если хорошо залечь, в жизни не найдут — горы большие. Я бы сделал сейчас так. Я бы ушёл по тропе назад, до последней растяжки. Там есть место, где можно пересидеть. А один из нас — либо ты, либо я — побежит на точку. Нам бы сюда человек пять, в помощь. Иначе, — он прищёлкнул языком, — может неприятность получиться.

— А почему здесь не остаться? — спросила Дженни, впервые за всё время допущенная до обсуждения серьёзных вопросов.

— Да! — встрепенулся Аббас, также ощутивший потребность высказать своё мнение. — Почему? Здесь уже были, второй раз не пойдут.

— Ты, уважаемый, — ласково объяснил Шамиль, — не совсем много понимаешь про эту историю. Если мы дальше не пойдём, эти люди нас искать будут. Они нас не сзади ищут, они нас спереди ищут. Сюда быстрее дойдут. А там, сзади, там растяжки стоят. Что такое растяжка — знаешь? Граната такая. Там пройти трудно будет. Понимаешь мою мысль? О тебе думаем, дорогой, чтобы ты у нас живой и невредимый остался.

На том и порешили.

Шесть километров до растяжки преодолели марш-броском. Вконец обессилевшую Дженни сперва тащил на себе Андрей. Потом соорудили из спального мешка подобие носилок, впереди взялся Андрей, сзади — Аббас. Шамиль челноком сновал туда-обратно, проверяя дорогу. У известного только ему места остановился, поднял руку.

— Стоп! Здесь давайте так. Я сейчас верёвку спущу. Андрей, ты — первым. Внизу, метров десять, — уступ. Там встанешь, я их тебе по одному подавать буду.

— Откуда ты про это всё знаешь? — спросил запыхавшийся Андрей, вытирая рукавом лоб.

Шамиль развёл руками.

— Шёл, понимаешь. Захотел по-большому. На дороге неудобно, вдруг пойдёт кто. Посмотрел вниз, а там ступенька. То-сё… Так и нашёл.

За неожиданно широким уступом обнаружился метровой глубины карман, наполовину занесённый снегом. Пока сгребли снег в сторону, окончательно стемнело. Андрей вытащил из кармана алюминиевую фляжку в зелёном матерчатом чехле.

— По сто грамм, — скомандовал он. — Шамиль, будешь?

— Будешь, — согласился Шамиль. — Темно, Аллах не увидит.

— На свету он тебя тоже не шибко замечает, — съехидничал Андрей. — А вот что-то у нас девушка совсем скукожилась. Приподними-ка её, сейчас проведём медицинскую процедуру. Слышь, выпей. А то помрёшь ненароком… Вот так вот… Нормально. Значит, выживешь. Ещё с недельку по горам побегаем, узнаешь, сколько шагов в русской версте. Научишься любить Россию-матушку. И ты, — это Аббасу, — прими. А мы, Шамильчик, давай на пальцах кидать — кто пойдёт. Раз! Два! Три! Сколько у тебя, что-то не вижу? Ага. Ну давай тогда я посплю малость, а ты меня через час пихни. И чего-нибудь сооруди в дорогу пожрать. Я автомат возьму, пистолет и половину патронов.

— По тропе не ходи. Лучше через гору. Туда, по первому маршруту, где дым был.

— Не учи учёного.

Глава 37

Заслон

— А если не хотите, коней мне приведите, — тянул в темноте сиплый голос, — и крепче держите под уздцы, ехали с товарами тройками-парами…