— Сколько и тебе. Забыл разве? Не один раз выясняли.

— А вдруг тебя карачун прихватит, пока мои ребята за троицей гоняться будут по всему свету? Я тогда к кому за расчётом приду?

— Не беспокойся. Свято место пусто не будет. Ну как?

Кондрат помолчал.

— Кто из них тебе живым нужен?

— Никто. При них будут документы. Вот они-то мне и нужны живьём.

— А если они документы куда-нибудь запрячут, так что найти не удастся?

— Твои ребята спрашивать разучились? На всякий случай договоримся так. Если не найдутся документы, то будем считать, что их и нету в природе. Самое главное, чтобы потом они вдруг не выплыли. А то тебе передо мной неловко будет.

На прощанье Старик произнёс скупо:

— Хитрить только со мной не вздумай. По-доброму предупреждаю.

Когда чёрный «Гранд Чероки» вырулил на проспект из двора и Кондрата, размещённого на заднем сиденье, уже никто видеть не мог, он медленно сложил пальцы в кукиш, внимательно осмотрел и с удовольствием продемонстрировал тонированному окну.

О том, что на Восточную Группу его вывел аккурат человек от Платона и по беспределу нарушать достигнутые когда-то договорённости было неправильно и не по понятиям, он старому приятелю Тимке напоминать не стал. Оно, конечно, помочь надобно, раз просят. Но это вовсе не означает, что Кондрат будет работать по свистку, как цирковая собачка. Не на того напал.

Глава 36

Отход

Они долго уходили по горам. Впереди Андрей, за ним Аббас, потом Дженни. Шамиль петлял вокруг, проверяя тропу и наличие возможных преследователей. Несмотря на тучность, передвигался он легко и бесшумно, возникал из темноты, кивал Андрею и пропадал снова. Иногда он оказывался вблизи от Дженни, ласково улыбался, от чего девушке становилось не по себе.

Ещё в летящем из Москвы самолёте она почувствовала, что добродушие повара — маска, под которой скрывается нечто страшноватое. А на тропе из аула уже точно поняла, что именно её пугает, когда, выглянув из-за скалы, услышала сдавленный крик и увидела оседающие на землю тела солдат. Маленький толстый повар оказался хладнокровным и умелым убийцей. И неизвестно, за что именно его приблизил к себе Ларри — за умение готовить или за умение убивать. Теперь Дженни осознавала, какой опасности ежеминутно подвергались она и Аббас в заброшенном здании клуба — кулинарных изысков Шамиль не проявлял, а, следовательно, и отправлен с ними был не за этим.

Судя по всему, нечто похожее ощущал и Аббас, заметно вздрагивавший при каждом появлении Шамиля.

Оставшись в очередной раз наедине с Дженни, Аббас прошептал:

— Они нас убьют. Толстый нас зарежет. Он ещё тогда хотел, когда нас в аул везли. Ему тогда начальник не разрешил. Давай тихо убежим. Когда он опять уйдёт, а этот отвернётся, давай убежим и спрячемся.

Но именно этого Дженни боялась больше самой лютой казни. После проведённых в клубе недель, пребывание в обществе Аббаса стало для неё пыткой.

Однажды ей попалась на глаза книжка, в которой рассказывалось о влюблённых, которых жестокие варвары привязали друг к другу и так оставили на несколько дней. А потом выпустили на свободу. Бывшие влюблённые разошлись в разные стороны, возненавидев друг друга.

Только теперь Дженни открылась суть истории, прочитанной мимоходом: даже для влюблённых такое испытание непосильно.

Если бы произошло чудо и Дженни и Аббас оказались на разных концах земли, да ещё если бы стёрлось из памяти их совместное подвальное существование, она была бы счастлива. Тем более что при этом её перестала бы мучить мысль о собственной глупости, из-за которой она ввязалась в кровавое месиво византийской интриги. Со взрывами, трупами и совершенно непостижимой системой отношений, где друзья и враги — одни и те же люди, с лёгкостью меняющие отношение друг к другу.

Восхищение автоматизмом инфокаровских операций, только усилившееся после знакомства с нестандартными фигурами первого плана, не то что начало ослабевать… Его вытеснило новое ощущение, возникшее там же, в подвале. Ощущение было странным и, скорее всего, ни на чём не основанным, ничем существенным не подкреплённым: Дженни все больше казалось, что инфокаровская империя, волею судьбы и отцов-основателей вознесённая на непостижимую высоту, застыла в самодовольстве и постепенно утрачивает не только наступательные навыки, но и способность адаптироваться к стремительно меняющейся среде.

Дженни удалось подслушать обрывки разговоров между Андреем и Шамилем. Она узнала, что приезжавший человек, специальный посланник будущего президента, захвачен в самолёте чеченскими партизанами, что большой отряд чеченских коммандос вошёл в аул, чтобы увести с собой её и Аббаса, и попал в тщательно подготовленную федеральными войсками засаду.

— О чём они там думают? — с горечью говорил Андрей. — Сразу надо было уходить, как только объявили, что самолёт тормознули. Я звонил, предупреждал… «Мы ещё не приняли решение», — передразнил он кого-то. — Решение они, понимаешь, не приняли… Чудом ушли, просто чудом… Если бы я им каждый час не долдонил, что войска подтягиваются, они бы до сих пор решение принимали. Президента они там, понимаешь, выбирают… На свою жопу! Довыбираются! Согласен?

— Ларри Георгиевич все правильно делает, — не соглашался Шамиль. — Всё же хорошо кончилось…

— Да не кончилось ни хрена! Что кончилось-то? Куда бежим? Ты не знаешь, я не знаю…

— Вот и хорошо, что не знаем. Раз не знаем, никто не знает. Значит, всё в порядке.

— Дурак ты, Шамиль. Извини, конечно. Как раз наоборот. Ничего не в порядке. Голову даю на отсечение — за нами идут.

Шамиль живо возразил.

— Я проверял. Никого не видел.

— Значит, такие идут, которых ты увидеть не можешь.

— Это кто же такие, кого я увидеть не могу? — обиделся Шамиль. — Черепашки-ниндзя?

— Ты сколько растяжек поставил? Две?

— Зачем две? Четыре. Две за себя поставил, две за тебя. Так что если там какие черепашки и есть, то только летающие.

— И всё равно, — упрямился Андрей. — Нутром чую, за нами хвост. Пушистый. Причём, что характерно, не с самого начала, а так, приблизительно с полудня вчерашнего дня, когда мы дым заметили.

Чёрный столб дыма, где-то впереди и слева, появился вчера. Тогда Андрей заметно встревожился, объявил привал и, уединившись с Шамилем, стал водить пальцем по карте. Сразу же после этого совещания с тропы ушли и начали подниматься к перевалу. Наверху Андрей посмотрел на компас и махнул рукой в сторону северо-запада. Часа два поднимались на невысокую горку, обильно посыпанную снежной крупой. На вершине повалились в кучу, переводя дух, потом раскочегарили на спиртовке чайник.

Как бывает в горах, темнота свалилась мгновенно. И тут, примерно километрах в пяти по направлению движения, затрещало — и взлетели вверх разноцветные огни фейерверка.

— Так, — скомандовал напрягшийся Андрей, — кончай ночевать! Быстренько встали и пошли обратно вниз! Шамильчик, отойдём. На пару слов…

Спуск в темноте занял намного больше времени, и вниз шли втроём: Шамиль исчез сразу же после короткого разговора с Андреем и появился на рассвете. На этот раз совещались долго, укрывшись за скалой. Потом Андрей высунулся, убедился, что завёрнутый в спальник Аббас не шевелится, и поманил сидевшую в лощине Дженни.

— Чего не спишь? — безразлично спросил он. — Слушай. Мы тут с Шамилем отойдём на часок, по делу…

Дженни тупо кивнула, глядя на Андрея красными от бессонницы глазами. За четыре дня в горах она спала не более восьми часов, её знобило, и всё время хотелось пить.

— Когда отойдём, — продолжил Андрей, роясь в карманах, — ты этого придурка подними, и идите-ка вы оба вот туда, в кустики… Там заройтесь и сидите, как мышки. Чтоб ни звука, ни вздоха,