"Подъем около восьми часов
После умывания - завтрак
Потом выход на сельхозработы..."
Надо ли всегда опаздывать? И где критерий, на сколько можно опоздать и на сколько нельзя? Я убеждал ребят, что это совсем нетрудно - приучать себя к точности. Вот у нас подъем в 7.30. Значит, дежком разрешает горнить именно в это время, а не в 7.31. И не надо торопить ребят: пусть проснутся, потянутся, пойдут в туалет. А дежком после сигнала громко говорит: "Доброе утро! Сегодня тепло, птички поют, вставайте скорее!" Или: "Идет дождь, но это совсем не страшно. Когда-нибудь все равно будет солнце!" Пусть каждый дежком сам придумывает какие-нибудь хорошие и ободряющие слова. И пусть ходит возле палаток и будит тех, кто еще не проснулся. Разве это трудно?
Все согласились, что не трудно.
- А дальше, - сказал я, - дежком громко предупреждает: "До выхода на зарядку остается 8 минут, 7 минут, 6" - и так далее. И ровно через восемь минут после горна командует выход на зарядку. И тут же начинает считать до двенадцати. Опоздавшим на одну секунду - наряд! В том числе и воспитателям. Освобождает от зарядки только Сергей Михайлович.
- Мы тоже должны к Сергею Михайловичу обращаться? - сконфузились воспитательницы.
- Этот серьезный вопрос мы обсудим отдельно, - сказал я. - Пойдем дальше. После зарядки - утренний туалет и приборка палаток. Здесь каждый распоряжается своим временем. В 9.00 - сигнал на завтрак. Сколько можно сидеть в столовой? При желании - и час, и более. А мы сделаем так: в 9.45 выход на прополку. Опоздал на завтрак - твое дело, значит, будешь черпать ложкой побыстрее. Но в 9.45 в столовой никого не должно быть.
- Это что же, на поле голодным идти?
- Зачем же? Мы никого не наказываем. Попросим дежурных приготовить несколько бутербродов для опоздавших, а в отрядах еще сухой паек есть. Никто до обеда не умрет.
- А если завтрак задержится? Все равно выход в 9.45?
- Безусловно. Поймите, такая точность отучает от расхлябанности. Ну что хорошего: на работу соберемся в 10 часов или чуть позже - пятнадцать минут сюда, пятнадцать туда, какая разница! Начнем полоть часиков в одиннадцать тоже неплохо. Зато окончание работы вы не прозеваете: в 12.45 идем купаться. Большая от нас помощь колхозу будет? Между прочим, лошадь и молоко нам не за красивые глаза дают. Потом не хватит времени на вечернее купание и соревнования, потом отбой задержится на полчаса или час - распрекрасная жизнь начнется! И вы, члены Штаба и воспитатели, будете на это спокойно смотреть? Или переложите ответственность за выполнение режима на меня одного?
Я редко говорил резко с ребятами, мы вообще старались не обижать друг друга; но вопрос был принципиальный, и теперь, глядя на серьезные лица штабистов, я боялся, что останусь в меньшинстве. Ребята спокойно относились к опозданиям на несколько минут и не хотели понять, во что выльется к концу дня сумма попусту растраченного времени.
- Будем, как бешеные лошади, носиться по лагерю, - сказала воспитательница. - Ничего у вас не получится. Все равно опаздывать будут.
- Но ведь на линейку не опаздывают, - сказал я. - И носиться не надо, всегда дается предупредительный сигнал. К сожалению, я вас не убедил. Что ж, давайте тридцать секунд помолчим, подумаем и будем голосовать.
Затикал секундомер. Молчали ребята, молчали воспитатели. Сергей Михайлович поднял руку, чтобы что-то сказать, но я приложил палец к губам.
- Все. Тридцать секунд прошло. Кто за мое предложение - режим дня не меняется ни при каких условиях? Голосуют только члены Штаба.
И ребята, поглядывая друг на друга, начали поднимать руки. Против никого не было!
- Спасибо, - сказал я. - Поверьте, ничего страшного не произойдет, и дня через два все забудут про такое слово, как опоздание. После ужина мы задержимся в столовой, и я расскажу ребятам о наших решениях. А с теми, кто сейчас в походе, поговорю отдельно. Еще раз спасибо!
Закон о запрете самовольного купания даже не обсуждался - он фактически действовал с прошлого года.
Ребята разошлись, и ко мне подошел Сергей Михайлович.
- А вы хитрюга, - лукаво прищурившись, сказал он. - Я сразу вас раскусил.
- А в чем дело ? - как можно наивней спросил я.
Сергей Михайлович улыбался, подергивая себя за кончики пальцев:
- Неужели никто не заметил? Второй закон о режиме почти отменяет первый - о том, что все можно.
- А вот об этом громко говорить не надо.
Сергей Михайлович заговорчески подмигнул и заспешил по своим медицинским делам.
Я попросил ребят не расходиться после ужина и рассказал о новых законах. Строгое соблюдение режима никого не заинтересовало - точность так точность, подумаешь! И действительно, за всю лагерную смену опоздало на разные построения всего несколько человек. Их отправили драить кастрюли, а могли бы и не отправлять - дежурным и без них помогали друзья из других отрядов. Зато "все можно" взорвало ребячью фантазию:
- А можно на работу не ходить?
- Нельзя. Она относится к режимному моменту.
- А в тихий час в футбол можно играть?
- Нет. Какой же это тихий час? В шашки, шахматы играйте. Можно читать, вышивать. Но разговаривать громко не следует, ведь многие будут спать.
- А на ночную рыбалку ходить можно?
Вот этого я не предусмотрел. Мало того, что ребята пойдут одни к реке, так еще ночью! Но отступать нельзя, и я спокойно сказал:
- Конечно, можно. Только не забудьте рыбкой угостить.
Собрание длилось минут пятнадцать, и после него, как мне кажется, ребята новых законов не обсуждали - у нас и так была полная свобода.
Зато оживились рыболовы. Оказалось, что снасти привезли многие. Но днем ловить некогда - все время занято чем-то интересным. То ли дело ночью!
Перед вечерней линейкой ко мне подошло человек десять:
- Мы на рыбалку.
- Когда вернетесь?
Ребята переглянулись. Они были уверены, что под каким-нибудь предлогом их не отпустят, и о времени возвращения не подумали. Тут же началось быстрое, с уха на ухо, совещание.
- Часика в три не поздно будет?
- Чего ж поздно, в самый раз, - сказал я. - Отметитесь у дежкома и валяйте.
После отбоя я спустился к реке. Все рыболовы были на месте. У самых удачливых на куканах висело по нескольку мелких рыбешек, остальные ребята только ожидали своего счастья.