- Я понимаю, что большая. Что ж, давайте сокращать. Только вместе с лагерем.

Валентина Ивановна подтолкнула мне бумажки.

- Сократите на треть!

Несколько дней я колдовал над сметой, но сократить на треть не получалось: вместо сорока палаток оставил тридцать пять и убрал с десяток рюкзаков, а на стройматериалы даже не замахивался.

Валентина Ивановна снова читала графу за графой, но моим здоровьем уже не интересовалась.

- Приобретайте по частям. А я с шефами переговорю.

С нашим директором разговаривать было трудно, но работать можно. И это главное.

С началом работ мы решили не спешить. Тут ведь как получается: начнешь рано - у ребят постепенно пропадет интерес к делу, припоздаешь - начнется аврал, нервотрепка, и что-нибудь обязательно проглядишь. Поэтому до февраля мы закупали и доставали все необходимое, а потом вывесили план всех работ и понедельный график их выполнения. Классы, получив задания, формировали небольшие бригады, и после приготовления уроков

интернат превращался в огромную мастерскую. Девочки четвертого класса шили номера для палаток, шестиклассницы - фартуки и колпаки для поваров. Мальчишки-пятиклассники изготовляли таблички с названием улиц и гнули из проволоки колышки для палаток. У старших - работы посложнее: здесь и сколачивание щитов, и покраска труб, и изготовление посудомойки единственного моего изобретения, которым я очень гордился. Штаб лагеря ежедневно вывешивал сообщения о трудовых подвигах каждого класса, и я не помню случаев невыполнения работ к назначенному сроку. А вот перевыполнение плана, хотя и редко, но было. И тогда на доске объявлений появлялись "молнии" с фамилиями героев.

Из педагогического дневника:

" 20 марта 1960 г.

Я не знаю, чем вызван такой энтузиазм. Мечтой о лагере? Так ведь в нем были далеко не все воспитанники. Моим авторитетом?

Вряд ли. Я почти не контролирую выполнение работ - этим занимается Штаб. Возможно, играет роль удачная организация дела и ответственность старших ребят. Мы часто собираемся у меня в классе перед отбоем. Это не официальная планерка: приходят, кто хочет - и члены Штаба, и те, кому есть что сказать.

Юра Овчинников предупреждает, что у малышей кончается проволока для колышков, и ее надо "где-то надыбать". Тонечка Балашова приносит образцы номеров для палаток. Кто-то жалуется, что Юрий Александрович запирает слесарку, и бригада не успевает сверлить дырки в крюках... Но этим ребятам по должности положено беспокоиться, а откуда такое рвение у остальных? Есть же личный интерес у каждого, или, по крайней мере, какие-то побудители, не позволяющие уклониться от работ. Не поняв этого, я не могу дать гарантии, что наш график не сорвется в самый неподходящий момент."

Признаться, я и сейчас не понимаю, почему у нас все получалось так гладко, но, просматривая те давние записи, думаю, что немного лукавил: гарантию, что ничего не сорвется, я все-таки мог дать.

Законы лагеря

И снова строители выезжают под Звенигород. Мы переносим место лагеря на другую поляну, над самым косогором у Москвы-реки. Отсюда и купаться поближе, и колхозное поле недалеко. В первый день занимаемся планировкой, а потом застучали молотки, завжикали пилы и начал расти наш городок: три улицы Пионерская, Туристская и Гагарина; столовая, волейбольная площадка, уголок тихих игр, Штабной шатер, шатер-лазарет и (наконец-то) продуктовый погреб. За всесоюз-ную валюту - две бутылки "Столичной" - я пригнал из города экскаватор, и за полдня была вырыта двухметровой глубины яма, выложенная бетонными плитами. Такими же плитами накрыли погреб сверху, и получилось что-то наподобие ДОТа, только вместо амбразуры - железная дверь.

Лет двадцать спустя я пришел с туристами на эту поляну, чтобы рассказать новому поколению о прошлых делах, и увидел, что погреб наш сохранился. Только дверь проржавела да ступени пообвалились...

По Сеньке и шапка. Колхоз выделил нам лошадь с телегой и несколько больших молочных фляг. Теперь мы будем возить воду из городской колонки, а не таскать ведрами метров двести вверх от реки, всякий раз ожидая, что нас прихлопнет за это первая же комиссия санитарных врачей. Интернат перевел деньги на местную продуктовую базу, и здесь наш транспорт будет как нельзя кстати.

Увеличивался штат лагеря. Если восемь отрядов из шестнадцати постоянно в походе, то по крайней мере пять руководителей должно быть. Это с учетом того, что один воспитатель выходит на маршрут с двумя отрядами. Мне очень не хотелось иметь в лагере лишних взрослых: всегда казалось, что они помешают ребячьему самоуправлению. Но тут уж ничего не поделаешь - меньше пяти туристских руководителей никак не получалось. Отбирал их придирчиво, запугивая трудностями кочевой жизни, и те, кто соглашался на мои условия, работали в лагере по два-три сезона.

В первые дни после заезда ребят я увидел, что не хватает еще одного, быть может, самого нужного нам взрослого человека, и срочно вызвал из интерната нашу повариху - тетю Тасю, неунывающую и шумную женщину, под началом которой дежурные по кухне вертелись словно ошпаренные. Намучившись кашеварить без помощи взрослого, ребята организовали своей спасительнице торжественную встречу, поставили возле столовой отдельную палатку, а так как улицы из одной палатки не получилось, повесили табличку: " Тети Тасин тупик ".

Еще при строительстве лагеря я увидел, что ребята копают узенькие канавки от моей палатки к штабному шатру, к лазарету и к столовой.

- А это еще зачем ?

- А это сюрприз.

Раз сюрприз, допытываться нельзя. И хотя на другой день я догадался, что затеяли мои изобретатели, но делал вид, будто ничего не замечаю, и старался обходить канавки стороной. А потом меня пригласили в мою же палатку и протянули телефонную трубку:

- Поговорите со Штабом.

Я ахал и восторгался - детский телефон на батарейках работал не хуже настоящего! Это оказалось действительно удобно: за полчаса до подъема я перебрасывал клемму на столовую.

- Слушаю! - говорил дежурный командир.

- Доброе утро. Как дела? Завтрак не опоздает?

- Доброе утро. Все в порядке. Да вылезайте вы из палатки - на улице хорошо-то как!