А Ильма? Подумал ли ты о ней? Или сила вновь заслоняет ее от тебя? Да, я мог бы даже пойти на то, чтобы освободить абсолютную силу, если бы не боялся потерять Ильму. А я не хочу ее терять. Вот я потерял Урхана – и уже не нахожу себе места. А Ильма значит для меня гораздо больше, чем Урхан. И я не променяю ее любовь на абсолютную силу.

И все-таки я не сниму этот кристалл сейчас. Я могу еще походить с ним до вечера, и потом, ложась спать, опустить его в предназначенное для него место. А сейчас он будет со мной. Я столько отдал в свое время за то, чтобы он остался у меня, а не ушел к другому, чтобы теперь так просто от него отказаться. Хотя именно это ты и сделаешь завтра ты откажешься от него, и от всего остального тоже.

Опускаю фальшивку в пустоту в блоке стены, и плавным движением задвигаю его на место. Сейчас никто не догадается, что эта стена на самом деле не сплошная. И точно также никому не придет в голову, что этот тайник открывается из того же сейфа. Впрочем, если бы кто-то и взломал его и нашел кристалл, это плохо кончилось бы для него. По преданию, кристалл служит только избранному. У любого другого человека, носящего его, он будет постепенно высасывать силы, пока тот не умрет.

А что будет со мной, когда я забуду это все? Не стану ли я посторонним? Нет, независимо от того, помню ли я, я все равно буду оставаться избранным. Значит, кристалл сможет сообщать мне силу. Не значит ли это, что он напомнит мне о ней? Хотя, почему я должен искать в этом камне объяснение тому, что почувствую себя лучше. И тем более, искать его в связи чем-то, именуемым силой? Ведь можно будет найти другие, более правдоподобные объяснения.

А может, лучше все-таки избавиться от него, и просто носить фальшивку как атрибут королевской власти? И иметь гарантию, что я никогда не вспомню того, чего не должен вспоминать?

Возможно, я сделаю это. Завтра утром. Если у меня хватит решимости. Но не сейчас. Сегодня я все делаю в последний раз.

Открываю дверь, чтобы покинуть кабинет, но вдруг останавливаюсь в задумчивости. Что мне сейчас делать там, внизу? Ведь никто из них не знает, что этот день – особенный. Я не могу сейчас говорить о пустяках. Не могу советоваться с Эдорго о переустройстве коридоров дворца, или с Андрахом – о проведении очередной охоты. Все это – мелочи по сравнению с тем, что происходит сейчас со мной. Эти вещи будут еще не раз происходить в моей жизни. Но силы в ней больше не будет. Сегодня – в последний раз.

Я могу, конечно, пойти к Ильме. Но ведь она не глупа, она сразу поймет, прочитает на моем лице, что со мной что-то происходит. А я не хочу ей это объяснять. Не хочу искать вымышленные причины перемены в моей настроении, тем более, оно не очень вяжется с гибелью Урхана. Странно – мой друг погиб от моей руки, я завтра потеряю то, что половину жизни было частью меня, а мне весело. Такой бесшабашный восторг человека, который ставит на карту все, желая начать жизнь сначала. В этом что-то есть – начать жизнь сначала…

Так и не открыв до конца дверь, я захлопываю ее. Сейчас мне лучше побыть одному. Наедине с тем, что я завтра потеряю. Ведь больше у меня не будет такой возможности – никогда. Понимаешь ли ты, человек, что значит это слово – никогда!

Включаю режим связи у себя на компьютере.

– Эдорго?

– Слушаю вас, мастер, – немедленно откликается дворецкий.

– Я сейчас в своем кабинете и хочу побыть один. Передай, чтобы никто меня не беспокоил.

– Будет сделано. А как насчет королевы?

– Скажи, что я сам зайду к ней, как только закончу все дела.

– Как скажете, мастер.

Теперь я точно знаю, что никто меня не потревожит. Не могу объяснить почему, но так мне легче. Я наедине со своими мыслями, я свободен и независим.

Свободен ли? Ты ведь сделал выбор, и теперь ты уже этого не перечеркнешь.

Сам не знаю почему, открываю шкаф, где стоят книги. Древние книги, которым больше тысячи лет. Некоторые написаны на языках, в наше время не существующих, и не так уж много осталось людей, могущих их прочитать.

А завтра, возможно, и я не смогу их прочитать. Ведь только знакомство с силой привело меня к знанию этих языков.

А что, если я сейчас достану ЭТУ книгу и последний раз просмотрю ее? В последний – если насчет других книг могут быть сомнения, то с этой я могу быть уверен, что потом я не смогу этого сделать. Этот язык знают всего несколько человек в галактике. Вполне возможно даже, что остался я один, потому что старик мертв, а тот, другой учитель, утратил разум.

Но ты ведь обещал, что никогда больше в своей жизни не будешь заглядывать в эту книгу!

«Труднее всего сдержать обещание, данное самому себе.»

Нет, надо мыслить логически. Тогда, несомненно, мой разум не был в полном порядке. Я действительно был напуган, когда решился сделать то, что сделал – избавиться от абсолютной силы. Я боялся, что это может повториться. Очень боялся… Поэтому моя реакция была явно преувеличенной.

Но ведь я не собираюсь ничего делать. Просто открыть, и в последний раз посмотреть, пролистать страницы книги. Ведь это не может принести ничего плохого. Потом я поставлю ее на место, и завтра ни о чем уже не вспомню.

Зачем мучить себя понапрасну? Если я могу оправдать свой поступок в своих собственных глазах, значит, я имею право его совершить. А я не вижу причин, которые мешали бы мне взять и посмотреть книгу. Прямо сейчас. Я хочу это сделать – почему бы мне это не сделать?

Осторожно извлекаю с полки старый том, быстро подношу его к столу и опускаю, словно боясь, как бы он не рассыпался. Или как бы кто не заметил, что я держу его в руках – хотя замечать это здесь совершенно некому. Или того и другого сразу. На обложке надпись, на том самом известном только мне языке – «Настоящая Истина». Я никогда не знал, почему книга называется именно так. Возможно, автор пытался отождествить силу с истиной. Он предполагал, что именно мир, в котором признают силу, является истинным, и когда-нибудь люди должны к этому прийти. Должно быть, так.

Люди должны к этому прийти, а ты пытаешься от этого бежать. Правильно ли ты поступаешь, человек?

Открываю книгу и начинаю просто перелистывать страницы. Они древние, бумага давным-давно приобрела коричневый оттенок, и все же текст нигде не стерся, и его можно прочитать без особого труда. Местами встречаются иллюстрации, но они выглядят странно. Сначала видишь на картинке просто мешанину разноцветных линий, но потом ощущаешь их глубину – и вот уже перед тобой образ, отражающий описываемое в книге. Хочется прикоснуться к нему, но он отступает, съеживается, и снова превращается в набор бессмысленных фигур.

Эта книга насквозь пропитана силой, но ее линии здесь не имеют постоянной картины. Каждый раз они другие, и мне никогда не удавалось уловить закономерность их изменений. Человеку, каким бы он ни был, трудно понять природу абсолютной силы.

Продолжаю перелистывать, местами останавливаюсь и читаю:

«И был он отвергнут, потому что не хотел принять силу такой, как она есть, а изменить ее было не в его власти.»

«Все, что ты знаешь, твое, поэтому не делись этим ни с кем, ибо ты – центр Вселенной.»

«Что бы ты ни делал, с силой или без нее, что бы ни происходило вокруг тебя – держи контроль. Это – главное.»

«Человек, если ты чувствуешь себя несчастным, знай – никто не виноват в этом более тебя самого.»

А ведь я совсем не знаю ее, эту книгу! Я читал только то, что было нужно мне для получения контроля над абсолютной силой. Но ведь все остальное было написано не зря. Но почему мне нужно было отказаться от всего, чтобы это обнаружить? Ведь я мог бы перечитать ее и, возможно, я нашел бы здесь ответ на свой вопрос. Но я считал, что именно отсюда и исходит проблема. А теперь уже поздно. У меня есть время только до завтра. А что можно сделать за это время? Есть ли смысл читать, если завтра я это забуду? Вот уж действительно, глубокая истина заключена в этой последней фразе. Не каждому доступен талант – портить себе жизнь.