Задача передо мной была - поискать сверху группу быстроходных катеров или яхт, черт их знает. Ночью получили радиограмму с танкера, идущего к нам с горючим для заправки, что какие-то малые суда без опознавательных знаков пытались остановить корабль, даже открывали огонь из пулеметов и автоматов. На ночь пираты отошли от танкера, чтобы не столкнуться в темноте, и мне приказано было их отыскать с наступлением рассвета и припугнуть бандитов всеми имеющимися в моем распоряжении средствами. Только припугнуть, во избежание международных осложнений, хотя ракеты и все остальное мне подвесили, чтобы выглядел я внушительно и солидно. Что делается, опять пираты, как триста лет назад, берут на абордаж, людей и судно топят. Их надо на реях вешать, а мы отменяем смертную казнь. Вот идиоты. Всю историю человечества смертная казнь была, а теперь не будет? Так мы же друг друга перережем. Я бы сам этого прапорщика... Вот если бы я его убил или, допустим, кого-нибудь ограбил в особо крупных размерах, тогда бы я горой стоял за отмену смертной казни, я прагматик.
Я летел над океаном, и у меня очень болела голова. Вечером, когда уже собрался спать, пришел Зозуля, с медицинским... Где-то он раздобыл "Боржоми" из холодильника, он добытчик, лечит иглоукалыванием от остеохондроза и импотенции комсостав по китайской книжке с картинками. Там все нарисовано, где надо уколоть, чтобы стояло. А чтобы "Боржоми" не успела нагреться в тридцатипятиградусной жаре, пили быстро. Обычно запиваем ржавой водой из-под крана, и ту включают на десять минут, чтобы побриться. Я же не знал, что полечу утром.
Но когда Зозуля ушел и я уже просто так сидел, в одних трусах, думая о своей жизни, ко мне без стука ввалился московский журналист, толстый патлатый парень в шортах. Столичная штучка. Не бреется, но и бороду не отпускает, в ухе серьга, вид наглый. Чем столичнее, тем циничнее. И тоже с медицинским, где-то достал, и банкой сайры. Он освещает в печати наш поход, собирает фольклор, и я иногда рассказывал ему всякие случаи из жизни летчиков, конфиденциально, а то он уедет, а мне здесь жить. Он пришел, чтобы я ему еще что-нибудь рассказал. Ну и, когда закусили сайрой, я рассказал, как четыре года назад я катапультировался примерно в этих широтах, где мы сейчас плывем. Только, говорю, - конфиденциально, меня убьют, у нас же всё военная тайна.
У меня тогда отказали сразу два мотора, и я стал падать. Как падает в воду камень. До авианосца километров триста. Доложил на корабль: горю, слева и справа, на всякий случай мои координаты, прощайте, товарищи, покидать самолет не буду, нет смысла. Все равно акулы сожрут или умру на спасательном плоту от жажды. Но руководитель полетов приказал немедленно покинуть машину. Немедленно! Мы тебя найдем вертолетами, дурак... Что делать? Не дадут умереть геройски. Ну я и покинул. В мгновение ока оказался между небом и водой. Парашют раскрылся. Парю как ангел и вижу сверху, как мой ЯК с военно-морским флагом на фюзеляже, опустив нос, уходит от меня под острым углом в воду. Самолет семнадцать миллионов стоит... Взметнулся бесшумный фонтан брызг. И остался я один на один с океаном. А мне как раз должны были дать майора.
Но приводнился удачно. Спасательный плот при ударе о воду автоматически надулся (а мог бы и не надуться, бывает). Я забрался на него и первым делом проверил содержание "НЗ". Там оказались галеты, шоколад, минеральная вода "Липецкая", очень полезная для организма, и примерно граммов триста спирта для растирки и согревания, если упадешь в Охотское море, и для снятия стресса, если окажешься в воде южнее, в тропиках. Я снял стресс, попил водички. Стало все по фигу. Сижу, болтаю в воде ногами. Про акул совсем забыл. И тут они на меня полезли со всех сторон. Подныривают под плот, острые плавники совсем рядом. Морды отвратительные. Но на случай нападения акул на плоту есть длинный нож-мачете, чтобы отбиваться. Я и отбивался, подобрав ноги под себя. Вода вокруг плота стала красной от крови, это привлекало все новых и новых тварей. Два часа махал мачете - кыш, суки! - и время от времени пускал вверх сигнальные ракеты, пока меня поисковые вертолеты не нашли. Успели. Когда уже поднимался по веревочной лестнице на вертолет, который снизился, одна акула выпрыгнула на два метра из воды и цапнула меня за пятку, шрам до сих пор остался.
Я показал корреспонденту шрам, но не на пятке, а чуть выше, меня в детстве соседская собака укусила. А акул я, слава богу, видел только с борта корабля, как они резвятся. А что дальше было, спрашивает корреспондент. "Что дальше? говорю. - А ничего, комиссия из Москвы пришла к заключению, что я рано покинул самолет, не боролся за спасение, а что меня акулы чуть не съели - это всем до одного места. Рано - не рано... Что тут можно доказать? Самолет лежит на глубине пять тысяч метров, и я бы мог сейчас в нем сидеть. В полете все решают мгновения. В результате так и хожу в капитанах, мои однокашники по училищу уже командуют полками".
Мы допили, что корреспондент принес. Он встал, придерживаясь за стен-ку, и говорит: "Ничего, Валера, мы восстановим справедливость. Я напишу про твой случай, тебе не то что майора, тебе орден Ленина дадут. Сейчас совсем другое время". - "Сейчас, - говорю, - орден Ленина уже не дают, орден Ленина можно купить в комиссионном". - "Ничего, - говорит он, - все равно что-нибудь дадут, я хорошо напишу. Орден Андрея Первозванного тебя устроит?"
И ушел. Было уже десять часов. Я стал думать, кто такой Андрей Первозванный. По корабельной трансляции передали: проверить светомаскировку! Ночью авианосец и корабли сопровождения идут с задраенными иллюминаторами, как призраки, горят только ходовые огни. Потом передали: средствам ПВО готовность номер один, носовому котельному отделению готовность номер два. Все как всегда. Про дежурные авиасилы ни слова, а я и дежурной силой не был в ту ночь. Все спокойно. Можно, думаю, ложиться спать.
И тут меня как током ударило! Что же я наделал, идиот? Произошло то, чего я всегда боялся: поведал малознакомому человеку - журналисту! - как я катапультировался, как болтался на спасательном плоту, как меня обвинили в халатности... Но я никогда не катапультировался, только на тренажере! Меня никто не обвинял. А майора не присваивают непонятно почему. Я время от времени рассказывал эту историю бабам, во Владивостоке или еще где, где меня никто не знает, для придания себе дополнительного обаяния. Иногда даже намекаю, что я не просто летчик, начавший седеть капитан, а летчик-испытатель, Герой Советского Союза. А золотую звезду не ношу из скромности и соображений секретности. Иногда и сам верю в то, что говорю, вхожу в образ. Во Владивостоке, в ресторане "Океан", когда больше не давали водки, кричал: "Я катапультировался над Индийским океаном!" Все равно не дали. И теперь этот щелкопер, прежде чем написать в газету, конечно, спросит у командира полка или замполита, почему капитану Кравцову задерживают майора, если он такой герой. Меня вызовут и спросят: в чем дело, капитан, почему вы вводите в заблуждение средства массовой информации? И что я отвечу - что мне нравится свобода слова? Я погиб... Мало мне драмы в личной жизни, так теперь вообще хоть на авианосец не возвращайся. Буду лететь и лететь, пока не кончится керосин.