Самая приятная новость - все были живы. В воздушном бою 19 декабря ранен молодой летчик Ю. И. Сальков в правое плечо, с небольшим повреждением кости. Находился на лечении во Втором военно-морском госпитале на Васильевском острове (19-я линия, бывшее здание конструкторского бюро Балтийского завода).
Рад был узнать, что снова отличился Павел Ильич Павлов. В воздушном бою 16 декабря он сбил ХШ-126. Стервятник упал в районе Колтушей, недалеко от того места, где 11 сентября сгорел самолет Д. И. Зосимова. Эта победа Павлова как бы символизировала расплату с врагом.
Ю. В. Храмова перевели заместителем командира по политической части в 3-ю эскадрилью. На его место выдвинули Д. В. Пимакина. М. В. Красиков тоже перешел в третью адъютантом. Обязанности начхима полка сдал вновь прибывшему старшему лейтенанту Е. А. Завражину, оказавшемуся достойным преемником, превосходно знавшим химслужбу. Как в свое время Красиков, Завражин часто дежурил оперативным на КП полка. Был распорядителен, четок и исполнителен во всем. (В 1946 году капитан Завражин трагически погиб в дорожном происшествии. Похоронен в Свинемюнде.)
Для обслуживания полетов дежурствами на старте к нам были внештатно прикомандированы две медицинские сестры - Валентина Павловна Иванова и Людмила Михайловна Сперанская. Обе они отлично выполняли свои обязанности до убытия весной 1943 года к новому месту службы.
За время моего отсутствия прибыл новый парторг полка старший лейтенант Д. С. Восков. Даниил Семенович мне понравился, что называется, с первой встречи.
Восков имел опыт комсомольской и партийной работы. В 1935 - 1936 годах работал секретарем комитета комсомола завода имени ОГПУ (ныне Ленинградское оптико-механическое объединение). Позже - секретарем Красногвардейского райкома комсомола в Ленинграде, с 1938 по 1940 год был заведующим отделом Красноярского крайкома КПСС. Незадолго до войны вернулся в Ленинград, на свой завод, старшим диспетчером. Он был одним из первых добровольцев завода, настойчиво добивавшихся направления на фронт. В конце концов просьба была удовлетворена. Он оказался на семь лет старше меня. Этому я немало удивился, так как с виду новый парторг был гораздо моложе своих тридцати двух лет.
Опираясь на свой прежний комсомольский и партийный опыт, умело обогащая его в новых условиях фронтовых будней авиаторов, Восков, надо сказать, хорошо выполнял обязанности парторга. Очень скоро пришли к нему уважение и признание однополчан. Люди охотно шли к парторгу. И Восков не разочаровывал; проявляя гибкость и такт, он находил способ помочь советом и делом в самых затруднительных обстоятельствах.
Вскоре однополчане с удивлением узнали, что он мечтает о небе, стремится дополнить обязанности парторга личным участием в полетах. Сначала нам его намерения показались несерьезными. Мыслимо ли человеку на четвертом десятке жизни, далекому от летных специальностей, желать научиться летать, да еще в такой степени, чтобы суметь повести самолет в бой?! Позже мы убедились: Восков не шутил. Он таки стал летать, восхитив однополчан целеустремленностью и незаурядной настойчивостью в осуществлении задуманного. О его летной работе расскажем в дальнейшем.
Много позже я узнал от С. Я. Плитко, что наш парторг - сын активного участника революции и гражданской войны Семена Петровича Воскова, комиссара 9-й стрелковой дивизии, умершего от сыпного тифа на фронте в 1920 году. Похоронен Восков-старший в Ленинграде, на Марсовом поле, рядом с Володарским. Именем Воскова названы улица в Ленинграде и завод в Сестрорецке. Когда мне стали известны подробности биографии Д. С. Воскова, я понял, что все лучшее в нем - от его знаменитого отца - бойца ленинской гвардии.
Но вернемся к последовательному изложению. Однажды я, Плитко и Восков поехали в госпиталь навестить Салькова. Раненый немного бледноват. По вечерам слегка температурит. Правая рука в гипсе. Плечо зафиксировано в положении 45 градусов к туловищу. Пальцами шевелит свободно, чувствительность в них полная, они теплые.
Юрий Сальков был очень рад нашему визиту. Прощаясь, просил передать всем привет, особый - Васе Ткачеву и другим однокашникам по авиационному училищу.
От лечащего врача я узнал о предстоящей небольшой операции Салькову. Надлежало "почистить рану", чтобы лучше заживала. Это и было сделано в канун нового, 1943 года. После оперативного вмешательства у Салькова дело пошло на поправку. Он вернулся в полк. Мечта летчика, рвавшегося в бой, сбылась. Однако летать ему довелось недолго. 20 мая 1943 года младший лейтенант Юрий Иванович Сальков пал смертью храбрых в одном из воздушных боев. До сих пор стоят передо мной заплаканные, казавшиеся воспаленными глаза отца Юрия Салькова, капитана в армейской форме. Он пришел к нам в полк навестить сына. Но встреча не состоялась. Парторг Д. С. Восков и я долго сидели с отцом Юрия в летном общежитии на Гражданке у койки, которую еще вчера занимал погибший. Трудно было видеть, как отец машинально, словно в забытьи, гладил железную спинку кровати, будто лаская сына, а из глаз его медленно катились слезы непоправимого большого горя. То были святые слезы. Сколько их было тогда на нашей земле!
Из госпиталя мы направились в 3-ю эскадрилью. Там я встретился с летчиками. На состояние здоровья никто не жаловался. Анатолий Ломакин, Виктор Свешников, Николай Цыганков, Иван Емельяненко, Александр Жильцов, Павел Камышников, Евгений Макаров расспрашивали, как там в тылу, в Москве и Казани. Охотно поделился впечатлениями. Самое сильное состояло в том, что труженики тыла все подчиняли интересам фронта, победе. Народ неколебимо верил в нее и готов был на любые испытания и жертвы.
Перед отъездом с Гражданки Семен Яковлевич Плитко и Даниил Семенович Восков провели беседу с личным составом эскадрильи. Они выступили коротко, в общих словах намекнув на предстоящие события под Ленинградом. Всем, кто их слушал, беседа понравилась.
Год 1942-й заканчивался. 31 декабря приехали наши шефы из больницы Ленина, что на Васильевском острове. Это были девушки, работавшие медсестрами, санитарками. Вместе с нами они проводили старый и встретили Новый год. Молодежь не унывала. Танцевали до двух часов ночи. Потом разошлись на отдых. Гости наши разместились в помещении, приготовленном для них заранее.
Остаток ночи прошел быстро. Вот и рассвет. Взошло солнце первого дня нового, 1943 года. Вокруг все бело. Тепло. Гости, позавтракав, собираются домой. Для них выделена специальная машина. До контрольно-пропускного пункта (КПП) на Ржевке девушек провожала группа летчиков. С ними и мы - Д. С. Восков, Д. М. Гринишин, Т. Т. Савичев, В. П. Кравченко и я. Простившись с гостями, мы пешком возвращались в часть. От КПП на Ржевке до Приютина три километра.
Шагая рядом с Павлом Стручалиным, я не без умысла бросил комком снега в Анатолия Козьминых. Он шел впереди нас. Козьминых ответил Стручалину. Завязавшаяся между ними перепалка вовлекла Журавлева, Макеева, Пимакина, Чернышенко и совсем юных, еще не успевших по-настоящему войти в боевой строй Брыжко и Ремизонова. Я был доволен: затея удалась. Игра в снежки несла эмоциональную разрядку. Новый год мы встретили с предчувствием надвигавшихся событий, которым надлежало изменить положение Ленинграда, его жителей и защитников к лучшему. Необходимость и неизбежность таких событий понимали все. Их ждали. К ним готовились. Всесторонне, тщательно и незаметно для врага. Эти снежки, как и состоявшийся вчера вечер отдыха, - тоже из области подготовки и накопления сил летчиков для новых воздушных боев. Они были не за горами.
В боях по прорыву блокады. Новые победы Журавлева, Макеева, летчиков 3-й эскадрильи во главе с Кудымовым. Не вернулись Стручалин, Козьминых, Пимакин. Результаты, поисков
Первые две эскадрильи перелетели на оперативный аэродром. Расстояние до линии фронта наших войск на правом берегу Невы сократилось почти наполовину. Соответственно мы приблизились и к опорным пунктам врага на ее левом берегу, таким, как Невская Дубровка (ныне Кировск), Синявино, Марьино, Рабочие поселки No 1 - 5, Шлиссельбург. О причинах перебазирования мы догадывались. Но по существу нам ничего не было известно. И только в день начала операции, когда приказ войскам Ленинградского фронта был объявлен личному составу полка перед строем, догадка наша подтвердилась. Стало ясно: местом прорыва блокады Ленинграда избран Шлиссельбургско-Синявинский выступ, узкой полосой в 12 - 15 километров упиравшийся в южный берег Ладожского озера и разделявший воинов Ленинградского и Волховского фронтов. Навстречу друг другу наносили удар усиленная 67-я армия (командующий - генерал-майор М. П. Духанов) Ленинградского фронта и 2-я ударная армия (командующий - генерал-лейтенант В. 3. Романовский) Волховского фронта.