С. Я. Плитко сидит за столом. Пишет, готовится к партсобранию полка.

Оба встречают приветливо. Почти в один голос приглашают сесть. Тем временем вошел писарь строевого отдела старшина Протасенко с папкой бумаг. Слепенков, как стало ясно, поджидал его.

Командир сел за стол. Стал быстро просматривать и подписывать бумаги. Вот он макнул перо в чернильницу и остановился: зазвонил телефон. Трубку взял Плитко.

- Слушаю. Что-что? 11 - 30? Минуточку. Вы доложили по шифровке 11 - 30? обращается к командиру Плитко, прикрывая ладонью микрофон.

- Сумасшедшие! - добродушно отзывается Слепенков, не интересуясь, кто звонит. - Скажите, что я не помню номера всех шифровок.

Плитко продолжил и закончил разговор, как можно было понять, в духе взаимности.

Протасенко ушел. Я осмотрел Слепенкова. Он соглашался на это всегда. Спросил Плитко о самочувствии. Закончив с врачебными делами, я намеревался уйти. Задержал командир неожиданным для меня вопросом:

- Доктор, вы не знаете начальника Медико-санитарного управления ВМФ Андреева?

- Знаю. Можно сказать, лично знаком.

- Вот как? - оживился Слепенков, явно изъявляя желание от меня узнать о нем подробнее.

Я рассказал, что осенью 1940 года, на четвертом курсе Военно-морской медицинской академии, занимался хирургией у Федора Федоровича Андреева, тогда военврача 1-го ранга, ассистента кафедры, которую возглавлял профессор Э. В. Буш (умер в 1942 году, в блокаду). Отметил, как интересно, содержательно проводил занятия Ф. Ф. Андреев. Особенно любили мы бывать на его клинических разборах больных. Они увлекали обстоятельностью анализа симптомов болезни, механизмов их возникновения, логикой построения диагноза, обоснованностью лечения. Подробно рассматривались предоперационная подготовка больных и послеоперационный уход, показания и противопоказания к операции, ее техника. Под его руководством я на "отлично" написал мою первую клиническую историю болезни. Вспомнил, как однажды Федор Федорович пришел к нам на занятие и объявил, что его срочно вызывают в Москву. Во время его отсутствия с нами будет заниматься другой преподаватель.

Через несколько дней Ф. Ф. Андреев вернулся в звании бригврача и должности начальника медико-санитарного управления ВМФ. О своем назначении он сказал нам сам, зайдя в группу проститься. Неожиданную новость мы встретили с удовлетворением, но и с чувством огорчения оттого, что теряем такого замечательного преподавателя. Несколько взволнован, как мы заметили, был и Ф. Ф. Андреев. На прощанье он нам сказал:

- Помните, служба не делает скидок на дружбу. Не будем искать их и мы. Скидок не будет!

Мы поняли его намек.

Как командир взвода слушателей попросил разрешения сказать несколько слов и я. От лица товарищей по учебе я поблагодарил Федора Федоровича за науку, за добрые пожелания. Заверил, что запомним его наставления и будем их выполнять...

- Вот оно что! А ведь я не знал, что вы так хорошо знаете Федю, отозвался Слепенков, выслушав меня не перебивая.

То, как Слепенков произнес это имя, мгновенно напомнило мне первую встречу с командиром, Федей он назвал тогда, как и сейчас, очевидно, Федора Федоровича Андреева. Я решил уточнить:

- А вы тоже его знаете?

- Состою в родственных отношениях. Мы, дорогой доктор, женаты на родных сестрах, - ответил Слепенков, лукаво улыбнувшись.

Для меня это была новость. В глубине души мне было приятно, что Слепенков так близок с Андреевым - моим учителем и прямым начальником - и что мне довелось стать врачом именно у Слепенкова.

- Здорово, друзья. Теперь ясно, почему у нас доктор не замухрышка, как некоторые! - заметил весело Плитко.

[стр.97-112 - фотографии]

- Федя знал, кого направлять, - отозвался Слепенков в тон комиссару.

Командир и комиссар шутили, конечно. Не думал я и теперь не думаю, что мое назначение в полк имело какую-либо связь с родственными отношениями между Андреевым и Слепенковым. Но, видимо, разговор какой-то у них был; ведь Слепенкову был обещан врач. Федор Федорович мог и не возражать против моей кандидатуры, если она была ему названа.

- А вы знаете, что Федор Федорович был ранен? - спросил Слепенков.

Я ответил утвердительно Командир дополнил мои сведения некоторыми подробностями, о которых он знал от самого Андреева. Это случилось в конце декабря 1941 года, когда он руководил медицинским обеспечением при высадке десанта в Феодосию и Керчь отрядом кораблей Черноморского флота и Азовской флотилии под командованием капитана 1-го ранга Н. Е. Басистого (впоследствии адмирала). Они стояли на ходовом мостике флагманского крейсера "Красный Кавказ". Во время обстрела противником на подходе к берегу осколком снаряда Андрееву раздробило стопу. Ее оказалось необходимым ампутировать. Это и было сделано под местным обезболиванием в операционной крейсера. Не теряя самообладания, Федор Федорович давал советы хирургам по ходу операции Дальнейшее лечение проходило в Сочи. Однако он не переставал руководить медицинской службой флотов и флотилий. Его заместителем в Москве был в то время Валентин Иванович Кудинов, перед тем - флагманский врач бригады крейсеров Черноморского флота. Когда рана зажила, Андрееву сделали удачный протез - "ботинок-стопа". В нем он хорошо ходил, почти незаметно прихрамывая. За Керченско-Феодосийскую десантную операцию Андреев был награжден орденом Красного Знамени (Генерал-лейтенант медицинской службы профессор Ф. Ф. Андреев умер в 1950 году в возрасте пятидесяти лет.)

Выйдя от командира полка, я решил зайти на КП полка. Оперативным дежурил начхим М.В. Красиков. Надлежало уточнить с ним некоторые детали завтрашнего совместного занятия по преодолению участка, зараженного ипритом. Настоящим, боевым.

На аэродроме нарком ВМФ. П. Ив. Павлов и Зосимов прощаются с госпиталем. Эвакуация Зосимова в Москву. Полковые новости после командировки и отпуска

Я доложил командиру о своем намерении поехать к главному врачу ВВС, чтобы получить указания командующего о самолете для Зосимова. Кроме того, надо было представить Корневу материалы моих наблюдений за трудовым процессом летчика-истребителя.

- Сегодня не стоит. Самохин и все начальство заняты с наркомом Кузнецовым, и вы ничего не добьетесь, - ответил Слепенков.

- Ясно.

Звоню Корневу и прошу уточнить время встречи с ним. Получаю "добро" на завтра. Быть с материалами не позднее одиннадцати. К этому времени главный врач обещал доложить командующему зосимовский вопрос.

Направляюсь в санчасть, потом на аэродром. Захожу на КП 1-й эскадрильи. Там все в сборе. Необычно тихо. В землянке прибрано. Впечатление такое, будто ждут кого-то. На мое появление капитан С. А. Гладченко не замедлил отреагировать:

- Напугал ты меня, доктор медицинских наук. За наркома принял. Чуть не скомандовал "смирно", - сказал он, вызывая улыбки присутствующих.

Но не прошло и четверти часа, как дверь в землянку широко распахнулась и один за другим появились Слепенков и Плитко. Мы встали, не услышав, однако, излюбленного Слепенковым "вольно-вольно". Не последовало и приглашения сесть. Напротив, командир и комиссар тоже приняли положение "смирно", повернувшись в сторону открытой ими двери, и стали по сторонам от нее.

Вслед за тем в землянку вошли народный комиссар ВМФ, адмирал Николай Герасимович Кузнецов, командующий КБФ вице-адмирал Владимир Филиппович Трибуц, начальник авиации ВМФ генерал-полковник Семен Федорович Жаворонков, командующий ВВС КБФ генерал-лейтенант Михаил Иванович Самохин.

- Здравствуйте, товарищи, - вежливым тоном, тихо поздоровался Н. Г. Кузнецов в полнейшей тишине, предупреждая движениями руки, что можно не отвечать по-уставному.

Жест был понят, и мы промолчали.

- Пожалуйста, присаживайтесь, - предложил нарком.

Но никто не сел. Все оставались в прежнем положении, лишь изредка переминаясь с ноги на ногу.

- Это тот самый полк, товарищ народный комиссар, который...