Уже по ту сторону двери и бытия он услышал истеричный крик старшенькой:
- Куда уводят папу?!
Что-то простонала в ответ жена, заплакала младшенькая, и за Щасливкиндом, шурша, закрылась автоматическая дверь лифта.
- Да, - задумчиво сказал красавец. - Для настоящего контрразведчика семья - это и счастье, и трагедия.
Старая "Шкода" рванула с места, и они помчались вперед, спасать Израиль от сибирской язвы.
- Итак, еще раз прорабатываем маршрут, - сказал красавец. - Сначала летишь в Эйлат, оттуда вертолетом в Акабу. Из Акабы в Амман - на "Вольво", с нашими людьми. Это километров триста; уложитесь часа за три. В любом случае, в десять вечера вы должны быть на месте. В Аммане - пересадка на старый "мерседес", и двести пятьдесят километров до иракской границы, естественно, все еще с нашими людьми. В "мерседесе" переодеваешься. Не суетись с этим. Тебе прилепят в области паха приборчик для определения контейнера, а в пряжку ремня вмонтируют автоматический фотоаппарат, совмещенный с магнитофоном.
- Он не жужжит?
- Кто?
- Магнитофон.
- Почти нет.
- Как это почти?
- Надо очень сильно прислушиваться.
- А если кто-нибудь из иракцев окажется с абсолютным слухом?
- С абсолютным слухом работают в филармонии, а не в разведке. Итак, ты переодет, аппаратик - в паху, фотоаппарат и магнитофон - в пряжке ремня, в правом кармане пиджака - крошечная, со спичечный коробок, дрель со вставленным в нее сверлом. Как обращаться с ней, тебя научат в машине. Иордано-иракскую границу пересекаешь один. В двенадцать ночи к тебе подойдет иракец...
- Кошмар... - прошептал Щасливкинд.
- ...и скажет "Саддам". Что ответишь?
- "Хусейн".
- Ну и память у тебя! Едете к самолетику, и ровно в три ночи тебя сбрасывают на парашюте на окраине Басры.
- Неужели трудно приземлиться?
- Самолету на шоссе? Ты смеешься! Приземляешься почти рядом с "хондой", черной, объемом двигателя один и четыре десятых литра. Шофер, как ты знаешь, ликвидирован. Ключи - под передним правым колесом. Не забудь! Далее, едешь по шоссе, прямому, как наш "квиш саргель", в город Фао, это километров шестьдесят, не больше. На дорогу дается один час. Перед пляжем останавливаешься, выходишь из машины и идешь к ярко освещенному портрету Саддама Хусейна. В четыре тридцать к тебе подойдет русский с контейнером. Пароль...
- "Полный" с отзывом "п__дец"!
- Феноменально! А кто должен сказать пароль?
- Это я не очень понял...
- Он! И только он! Понял? Отдаешь ему чек, получаешь контейнер...
- Абрам говорил, получаешь контейнер, а потом отдаешь чек.
- Действуй по ситуации. Вы, русские, легко разберетесь между собой. Обменяетесь и - в обратный путь. Всё!
- Погоди... погоди... В Басре меня скинут на парашюте. А на обратном пути?
- Я всё время ждал этого вопроса. Тебя заберет вертолет.
- Так почему и в Басру нельзя вертолетом?
- Фактор времени. Не успеваем. Слишком долго пришлось тебя уговаривать.
- Меня уговаривать?! Да вы меня, как щенка...
- Без истерики!
- А где записка от убитого водителя "хонды", что он остался купаться?!
Красавец растерянно замолчал.
- В самолете в Эйлат набросают. Но должен признаться, что ты поймал нас за хвост. Мне стыдно перед тобой!
На его глазах выступили слезы...
За этой приятной беседой Щасливкинд не заметил, как они приехали на аэродром "Дов", что севернее Тель-Авива.
И вновь накатила волна страха. Ему стало так нехорошо, что он совершенно потерял себя как личность...
Едва они вошли в зал аэропорта, как на него бросились разнообразные люди. Стали тискать. Целовать. Жать руку. Фотографировать. Предлагать разнообразные кушанья. Какой-то член Кнессета прошептал, что его, вне всякого сомнения, ждет достойное место в их партийном списке. Высоченная красавица запихнула его лицо в свою роскошную грудь, подержала там порядочно, но даже это не вернуло Щасливкинда к действительности. Только одна мысль точила его: "Они все - в курсе операции?!"
И вдруг кто-то прошуршал прямо в ухо:
- Не волнуйся, все свои...
Абрама нигде не было. Не было и красавца. Было много хорошо сложенных молодых людей...
Обнаружил себя Щасливкинд лишь в самолете.
Ни о чем не думалось.
Трясло страшно.
Он огляделся. Пассажиров почти не было. Рядом с ним сидел симпатичный, немолодой мужчина и улыбался ему.
- Меня зовут Дани. Как дела?
- Бесэдер гамур.
- Не преувеличивай.
- Тогда выбрось "гамур".
- А знаешь, на обратном пути мы будем с тобой не разговаривать, а петь.
- Скажи, почему на это задание посылают меня одного, а все вокруг говорят "мы"?
Дани рассмеялся:
- У тебя приличный иврит... Но согласись, что некоторое участие в операции мы всё-таки принимаем. Всё будет прекрасно. И потом, это могло случиться с любым выходцем из России.
- Вот я себя и чувствую, как будто выиграл в лото - один за всех россиян.
Дани снова рассмеялся.
- Знаешь, с таким, как ты, можно жить.
Тем временем самолет уже шел на посадку.
Минут через десять они сидели в вертолете, несущемся в Акабу, в Иорданию...
Щасливкинд никогда прежде не летал на вертолете. Грохот был ужасающий. Какое там разговаривать? От шума даже дышать было трудно...
Но всё окупалось потрясающим видом Красного моря, цветных корабликов и лодок на нем, россыпью белых гостиниц на его израильском берегу...
Щасливкинд был поражен, что может еще любоваться чем-то, что душа его еще не вся растворилась в страхе, паролях, контейнерах с сибирской язвой.
- Какая у нас с тобой страна, а?! - проревел ему на ухо Дани. Щасливкинд в ответ яростно закивал головой.
Сели они на окраине Акабы.
Через пять минут могучий "Вольво", управляемый Дани, по отличному шоссе помчался в Амман. Темнело, и мелькавшие по обе стороны шоссе селенья, дома, домики, деревья слились в одну серую ленту.
- Дани, мы проникли в независимую страну Иорданию без паспортного контроля, без единого вопроса, без единого выстрела. Что, король тоже участвует в нашей операции?
- Король участвует в любой операции, приносящей ему выгоду.
- Ага, значит ему тоже пообещали на два дня четырехзвездочную гостиницу в Тверии. С королевой, естественно.