Снаружи, в ночной тишине послышался шум автомобиля, затихший у подъезда. Один из тех двух, что стояли на противоположной стороне улицы, подошел к машине и что-то сказал командиру, который выпрыгнул из кабины. Тот кивнул и дал команду, повернувшись в сторону кузова. На мостовую из кузова «воронка» спустились три красноармейца с винтовками и вслед за командиром направились к подъезду. Через несколько секунд раздался стук в дверь.

— Соня, ты не спишь? Открой, пожалуйста. — Василий Матвеевич вернулся в кабинет и плотно закрыл дверь. Когда из коридора донесся топот сапог и громкий голос командира, из-за двери кабинета послышался резкий щелчок выстрела. Командир вздрогнул и повернулся. Он был еще совсем молодым и не привык чтобы люди, которых ему поручали арестовывать, кончали с собой. В детской проснулся маленький Олег и заплакал. В его такую короткую жизнь вторглось что-то зловещее и мрачное. Начало событиям, завершившимся сорок лет спустя, было положено.

Дмитровское шоссе, осень 1941 года

Утром 23 ноября четыре танковые и две мотострелковые дивизии из состава подвижной группы немекий армий «Центр», выполняя операцию «Тайфун», завершили окружение Клина. За час до этого генерал Рокоссовский, все еще находившийся в городе, передал в штаб западного фронта: «БОИ ИДУТ НЕПОСРЕДСТВЕННО В ГОРОДЕ тчк ОСТАЕТСЯ ПУТЬ ОТХОДА ЛИШЬ НА ВОСТОК зпт К РОГАЧЕВУ». В этот момент в здание пункта связи попал немецкий снаряд. Угол дома рухнул, но здание устояло и телеграфный аппарат уцелел. Дрожащими руками телеграфистка протянула генералу бумажную ленту:

Рокоссовский прочитал текст телеграммы, улыбнулся перепуганной женщине и сказал:

— Спасибо. До свиданья.

Было двенадцать часов дня. Генерал, осыпаемый грязью от разрывающихся поблизости снарядов, вбежал в штаб 126-й дивизии.

— Держаться до последней возможности, — с трудом переводя дыхание, приказал он начальнику штаба. — Затем отходить по Рогачевскому шоссе в сторону Дмитрова.

Через несколько минут машины командующего армией и сопровождающей его охраны пересекли уже замерзшую реку Сестру, а спустя час проехали Рогачев. Здесь было тихо, лишь издалека доносилась канонада.

25 ноября части 16-й армии под напором 4-й танковой группы генерала Клебба оставили Солнечногорск. На следующее утро немецкие танки заняли Белый Раст, который защищала бригада морской пехоты, подошли к Яхроме и Дмитрову.

И в этот же день, за полчаса до полудня, к штабу дивизии, разместившемуся в здании дмитровского монастыря, защищенному высокими земляными валами, подбежал пожилой мужчина.

— Я — Неделин, кассир банка, — произнес он дрожащим голосом, обращаясь к автоматчику, стоящему у ворот.

— Мне нужно срочно видеть полковника Лизавина.

— Нельзя! — прохрипел автоматчик.

— Поймите же, — молил мужчина, — У меня деньги в банке.

— Сказано — нельзя. Да и нет комдива-то. Он на КП.

Кассир растерянно оглянулся по сторонам. В этот момент в разрыв между валами въехала черная «эмка», вся в грязи, истерзанная осколками.

— Вот начальник штаба, поговорите с ним, — прохрипел автоматчик сорванным голосом.

Недели шагнул навстречу командиру в грязной шинели.

— Товарищ майор, у меня важное государственное дело, — начал он, и тут же на валу разорвался снаряд. Все — начальник штаба, автоматчик и кассир инстинктивно пригнулись. Вокруг забарабанили комья глины.

— Заходите, быстро! — скомандовал майор и скрылся за дверью бывшей монастырской сторожки.

Неделин последовал за ним.

— Ну, что у вас?

— Товарищ командир, у меня в банке большие ценности, много денег, — прошептал кассир, умоляюще глядя на майора.

— Какие еще ценности? Ведь был приказ — все отправить в тыл!

— Мы не ожидали, что фронт приблизится к городу так быстро. Нам понадобилось время, работали всю ночью. Теперь ценности подсчитаны и упакованы. Их должны были отправить завтра.

— Может, подождете в городе? Что за ценности? — Начштаба нетерцеливо поглядывал на карту, которая лежала на столе.

— Никак нельзя, товарищ командир. К нам доставили деньги и ценности из Клина, большие суммы из Калинина. Да и у нас скопилось немало.

— Вы хотите сказать, что все это находится у вас в банке, прямо сейчас? — удивленно спросил майор.

— Да, сорок два миллиона ассигнациями, золото и серебро, финансовая документация.

— Черт бы вас побрал! — вспылил начштаба. На его измученном, заросшем светлой бородкой лице отразилось отчаяние. — Ну как же вы могли… — Он отвернулся и беспомощно, по-детски, махнул рукой. — А впрочем…

Майор снял трубку полевого телефона и крутанул ручку.

— Это ты, Савчук? Где сейчас комендантская полуторка? На месте? Что значит нет шофера? И бензина нет? Заправь чем хочешь и найди водителя. И мигом ко мне. Ясно?

— Садитесь и ждите, — сказал начальник штаба, дав отбой. — Может быть, вам повезет. У нас есть полуторка военной комендатуры. Ее только что отремонтировали — то есть теперь она может ездить. Если найдется бензин.

Бензин нашелся и начальник штаба вздохнул с облегчением.

— Берите машину, товарищ кассир, забирайте свои ценности — и в путь. Только услуга за услугу — в госпитале на Вокзальной улице заберете раненого командира роты, моего друга. До Москвы вы его, скорее всего не довезете — у него тяжелое осколочное ранение в живот — но все-таки попробуйте. Здесь-то он наверняка умрет. Счастливого пути.

В два часа пополудни полуторка выехала из Дмитрова, пересекла колею железной дороги и направилась к Москве. В кузове на матрасе лежал командир, завернутый в одеяло. Он не приходил в сознание. Рядом, с винтовками в руках, сидели на полу грузовика два раненых красноармейца. Они были ходячими и Неделин упросил главврача отпустить их в качестве охраны. Остальное место занимали четыре брезентовых мешка, доверху набитых пачками денег, три небольших, но весьма тяжелых мешочка, которые кассир с трудом, по одному, забросил в кузов, и деревянный ящик с документами. Сам Неделин сел в кабину и положил к ногам небольшой металлический ящик с висячим замком. Судя по тому с каким трудом кассир забирался на высокую подножку грузовика, ящик был очень тяжелым.

Артиллерийский обстрел начался уже в Яхроме — здесь фронт проходил совсем недалеко от шоссе. Потом дорога начала удаляться от передовой, а в районе Икши вообще было тихо — здесь шоссе было укрыто высоким откосом и лесом. Но у въезда в Ларево полуторку остановили.

— Дальше деревни ехать нельзя, — сказал молоденький командир в очках, забрызганных грязью. — Наши окопы вон там, за полем, у железной дороги. Шоссе простреливается пулеметным огнем. Но и здесь стоять опасно. Поезжайте вперед — сразу за деревней будет мостик. Там свернете в лес и дождетесь темноты.

Полуторка проехала по мостику через узкую речку и затем свернула в лес по едва заметной грунтовой дороге. Заднее колесо попало в глубокую выбоину и машину тряхнуло. Раненый командир застонал. Через сотню метров дорога кончилась и машина остановилась.

Прошел час. Издалека доносились звуки артиллерийской стрельбы.

— Значит, так, — сказал кассир, открывая дверцу. Он спрыгнул на землю и с трудом поднял стоявший у его ног тяжелый железный ящик. — Слушай, парень, — обратился он к шоферу, — у тебя есть лопата?

— Есть. — Мальчишка-водитель встал на заднее колесо и достал лопату.

— Тогда пошли.

Шагов через двадцать они остановились на вершине небольшого холмика. Кассир бережно опустил на землю тяжелый железный ящик и с облегчением выпрямился.

— Копай вот здесь, а я принесу мешки.

— Сколько копать-то?

— Ну, метр в глубину и столько же по сторонам.

Трудно было пробить слой замерзшего грунта, затем копать стало легче. Скоро яма была готова. Неделин опустил на дно, где уже начала скапливаться вода, металлический ящик и бросил следом три мешочка, внутри которых что-то звякнуло.