Лицо под маской исчезло; весь экран оказался занят молодым человеком с лакированной шапкой иссиня-черных волос, годных для рекламы парикмахерского дела. Молодой человек был репортером и говорил напористо и быстро, вот только Ивга не могла понять, о чем. Гладкая легкая речь, лакированная, как и прическа...

«Очистить, в какой-то мере».

«...Ибо общество людей стремится к порядку, а они есть воплощенный хаос. Они – град, побивающий посевы; ты пробовал понять град?..»

«Они – стая ос. Мед их горек, а жало смертельно; убивая их поодиночке, ты лишь разъяряешь рой. Убей матку – и рой рассыплется...»

Из всей бесчисленной литературы, что была написана о ведьмах за последние триста лет, девять десятых не выдерживало никакой критики и тянуло в лучшем случае на «легенды». В худшем это следовало бы называть бессовестным враньем; ту же единственную, заслуживающую доверия десятую часть давно подобрала под себя Инквизиция.

В коллекторах Инквизиции, в помещениях с постоянной температурой и влажностью хранились старинные тома, готовые при первом же прикосновении рассыпаться в прах. Фотокопии этих книг ежедневно находились в распоряжении Клавдия – к сожалению, путаные тексты имели скорее художественное, чем познавательное значение. Современные же исследования многословные философские трактаты и жесткие хроники с леденящими кровь подробностями – не в состоянии были сказать ничего нового. По крайней мере для Клавдия; когда-то он сам сподобился на такое вот исследование. Когда работал куратором в Эгре, столице виноделия.

Резко звякнул желтый телефон без диска. Клавдий покривился, как от кислятины.

Голос герцога казался, против обыкновения, достаточно благодушным:

– В столь позднее время – на боевом посту?

– Я книжки читаю, ваше сиятельство. Чтобы лишний раз убедиться, какие мы все дураки.

Герцог помолчал, решая, не выходит ли шутка за грани пристойности. Так и не решив, вздохнул:

– Вас можно поздравить, господин Великий Инквизитор? Кажется, даже самые ярые ведьмоненавистники теперь довольны?

– Только не я, ваше сиятельство. Я никогда не был ярым ведьмоненавистником.

– Вы знаете, кое-кто поговаривает о нарушении гражданских прав...

– Ведьмы лишены гражданских прав с первого же в истории гражданского кодекса.

– Злобный вы человек, Клавдий.

– Да, ваше сиятельство.

– Проследите, чтобы репрессии, коснувшиеся ведьм, не затронули... больше никого не затронули. Я хочу, чтобы в стране наступило наконец спокойствие.

– Это наше общее желание.

– Что ж... как там у вас говорится – «да погибнет скверна»?

– Да погибнет скверна, ваше сиятельство.

Короткие гудки. Клавдий опустил желтую трубку на рычаг.

У обоих выходов из Дворца дежурили люди – в основном женщины, в основном немолодые. Не пикетчики – просители, не доверяющие канцелярии, желающие увидеть Великого Инквизитора – лично; Клавдий стиснул зубы. Собственно, если он пошел навстречу Хелене Торке – почему не войти в положение этих, несчастных матерей, чьих дочерей угораздило родиться в нормальной семье – ведьмами?..

Интересно, кто родители Ивги. Или кем они были – потому что странно, что родители отпустили ее вот так болтаться по свету, бродить по тонкой кромочке между инициацией и тюрьмой...

Он вышел через третий ход, потайной, подземный. Мысленно попросил прощения у терпеливо ожидающих просителей, влез в служебную машину и через пятнадцать минут столкнулся с человеком, поджидающим во дворе, в полумраке.

Просители очень редко сюда приходили. Разве что в полном отчаянии...

Темная фигура шагнула вперед, загораживая вход. Клавдий спиной чувствовал присутствие телохранителя в машине – а потому поднял руку, на всякий случай запрещая стрелять; человек, встречавший у подъезда, испугался резкого жеста и отпрянул:

– Клавдий...

Ну что у них за манера, подумал Старж. Подкрадываться в темноте, прятаться за углом... Не со зла, по одной только глупости.

– Привет, Назар. Пойдем.

Все окна маленькой квартирки были широко распахнуты, во дворе вопили дети и перекликались птицы. Какой-то парнишка на велосипеде терпеливо вызывал подругу по имени Люра.

– А что потом?.. Потом я битый час выступал с лекцией на тему: «Неинициированная ведьма, семья, право и быт». Назар, к сожалению, поразительно несведущ... в этой области. Я по возможности заполнил пробелы в его знаниях.

– Люра-а! – терпеливо звал велосипедист. – Так ты выйде-ешь?..

Ивга смотрела, как инквизитор пьет кофе под сигарету. Как сквозняк вытягивает в окно ленты сизого дыма.

– Люра-а!..

– И... что он сказал?

– Он сказал «спасибо».

Ивга с тоской подумала, что все ее чувства отражаются на лице. И даже те, которые ей хотелось бы скрыть.

– А я... тоже... поразительно несведуща. В области неинициированных ведьм. По крайней мере, раньше я думала... Что если такая ведьма затаится, то ее не смогут выявить. Никто, – она взглянула на собеседника почти что с вызовом.

Тот вздохнул:

– Вся беда в том, что ведьма, даже неинициированная, остается ведьмой. Даже если она никому не делает зла. Даже если она вообще ничего не делает... Она может делать. Вот та грань, о которую столетиями ломали зубы сочинители законов... и те, кто пытался воплотить их в жизнь. Потому что если человек невинен – за что его наказывать? За одну только вероятность будущего зла?

– А... эта самая вероятность... какая? – Ивга почувствовала, как стремительно пересыхает в горле.

– Шестьдесят два процента, – сообщил инквизитор суконным голосом. – Тридцать восемь – никогда не инициируются. Никогда не нападут. Проживут долгую счастливую жизнь и наплодят кучу детей... Ведьмы, как правило, плодовиты. Отличаются завидным здоровьем. Полностью пренебрегают домашним хозяйством, зато преуспевают в искусствах. Умны и оригинальны... Все это я, можешь поверить, рассказал Назару. Даже с преувеличениями.

– А как узнать, – Ивга подняла глаза, – как узнать... в какой ведьма... в каких процентах, шестидесяти двух или... этих, других?

– Люра-а! – надрывался парень за окном. – Лю-ура! Иди сюда-а!..