И я не ошибся: слова Бульбутенко на Счастливчика подействовали. Притом так скоро и таким неожиданным образом, что я бы никогда в это не поверил, если б все не происходило у меня на глазах.
Только что Счастливчик с унылым видом стоял на льдине, как вдруг бросился в бот сломя голову, схватил Бульбутенко за плечи.
-- Старпом, ты ко мне как относишься? -- спросил он в сильном волнении.
-- Нормально отношусь, -- сказал Бульбутенко, отворачиваясь.
-- Спасибо тебе! -- Счастливчик с чувством пожал ему руку. -- Ведь если б ты меня не взял на бот, я сам не знаю, что мог бы себе сделать из гордости... Ты теперь, можно сказать, как научник для меня! Я знаю, что у тебя кровь порченая, так бери мою, хоть всю бери... -- Счастливчик говорил как помешанный.
-- Будет тебе! -- Бульбутенко освободился от него. -- Я почему так говорил, -- примирительно сказал он. -- Ведь от меня работу требуют в первую очередь, а я должен с остальных -- по старшинству. Работай, как надо, -слова тебе лишнего не скажу.
-- Брезгуешь насчет крови... или боишься? -- приглушенно спросил Счастливчик.
-- Да будет тебе!
-- Сволочь ты! -- крикнул Счастливчик.
Бульбутенко только рукой махнул.
3
Мы прошли еще дальше на север, а потом отклонились к востоку -Бульбутенко брал поправку на дрейф, поскольку ветер был восточный, и тут мы увидели много раушек на льдинах, а чайки над ними летали, здоровенные жирные чайки -- смотреть на них было противно...
-- Наши ребята поработали, -- сказал Бульбутенко. -- Держи как есть, -приказал он мне, -- тут остров недалеко. На худой случай, медведку подстрелим...
Около часа мы пробивались на восток в плотном материковом льду, а потом открылся низкий пустынный берег: осохшие валуны, бревна, груды белых ракушек... И вот здесь, неподалеку от острова, мы внезапно наткнулись на громадное стадо тюленей. Зверь был усталый после перехода, спал мертвым сном, и ни один не поднял головы, когда раздались первые выстрелы...
Началось такое, что не описать.
Счастливчик только и делал, что хватал обоймы, вдавливал их в магазинную коробку да нажимал на курок. Это была полуавтоматическая трехлинейка девятого калибра, но стрелял из нее Счастливчик здорово -- как из боевого автомата, бил почти в упор и дико ругался, если я не успевал вовремя сунуть ему в зубы папиросу, а вокруг нас стояло такое эхо от выстрелов, что с ума можно сойти... Когда он перестал стрелять, мы с Бульбутенко выпрыгнули на льдину и добили подранков, а потом принялись за дело: старшина снимал шкуру -- ловко, за три взмаха ножа, я тащил ее в бот, а Счастливчик сидел в боте и курил -- лицо у него было нехорошее. Он изредка поглядывал в нашу сторону, я чувствовал на себе его взгляд, и это мешало мне работать.
-- Все патроны вышли, -- Счастливчик выбросил из магазина пустую гильзу. -- Даже в торгаша нечем стрельнуть...
-- Тебе б только стрельнуть, -- не вытерпел я. -- Скажи: что я тебе сделал плохого?
-- Меня удивляет, -- сказал он, -- что некоторые старики из торгашей приходят сюда, как в мясную лавку... Ты хоть знаешь, какого ты зверя убивал?
-- Разве я его убивал? -- возразил я.
-- Ты островного тюленя убивал! -- закричал Счастливчик. -- А его научник впервые открыл, про это теперь весь мир знает... Выходит, что он из-за твоих поганых денег свою молодую жизнь погубил?
-- Что ты плетешь? -- вмешался Бульбутенко. -- Совсем это не островной, ларга* это...
* Вид дальневосточного тюленя.
Счастливчик ничего не сказал и отвернулся.
-- Вот ты на него набросился, -- продолжал Бульбутенко. -- Так у него хоть деньги на уме, а у тебя что? Что у тебя на уме?
Счастливчик молчал.
-- А с винтовкой нечего дурить, -- сказал старшина. -- С сегодняшнего числа я тебе запрещаю стрелять. Будешь следить за двигуном, а оружие отдай...
-- Ясное дело, -- усмехнулся Счастливчик. -- План взяли, теперь я тебе не нужен...
Бот был просто завален шкурами. Я даже не знаю, сколько мы взяли, -никому не пришло в голову пересчитать. Как я понимал, на этом промысле заранее ничего не угадаешь. Тут как повезет: время отпускается большое, а план берется за несколько удачных дней. Во всяком случае, мы теперь были застрахованы от всяких неожиданностей до конца промысла. Даже если остальные боты не доберут плана и судно останется без прогрессивки, мне и этих денег хватало на кооперативную квартиру, и еще оставалось... Где ты еще заработаешь столько? За свою жизнь я перебрал много работ, но чтоб столько можно было отхватить сразу -- такого у меня еще не было... Но радости я тоже не испытывал: было такое чувство, будто я уворовал что-то. Это меня встревожило не на шутку, и я потрогал талисманчик и помолился своими словами, чтоб все кончилось добром. Я вдруг перепугался чего-то.
Уже темнело, когда мы повернули назад.
Ветер заходил с разных сторон, как это бывает в пору смены муссонов, а небо было светлое, но свет его сильно деформировал окружающие предметы, и па расстоянии в тридцать шагов было трудно что-нибудь рассмотреть. А потом господь бог врубил ночное освещение и глупые бакланы потянулись к своим гнездам. Мы еще были на полдороге от судна, когда поднялся туман и мы попали в водоворот.
Странное дело: вокруг нас волокло и сшибало лед, а бот шел по спокойной воде, а лед так несло, что я едва успевал сворачивать...
-- Ты только погляди! -- крикнул я Бульбутенко. -- Двигуны, что ли, на эти льдины поставили...
-- Течение глубоко идет, мы его не достаем, а у льдин осадка побольше, вот их и несет, -- объяснил он.
В этом месте, видно, пересекалось несколько морских течений, что было заметно по льду, который двигался в разных направлениях. Один поток льда, примерно в двести ярдов шириной, сворачивал к западу от нас -- это было круговое движение по часовой стрелке, а на самом повороте в него под прямым углом врывался другой поток, который шел в обратную сторону... Льдины переворачивались, налезали друг на друга, а мы крутились в самом центре воронки и не знали, что делать, а в стороне я видел много чистой воды, даже барашки на ней ходили от ветра. И вдруг перед носом у нас развалилась небольшая льдинка, а из-под нее вылетел подсов величиной с одноэтажный дом, он потопил бы нас, но я успел дать задний ход и через горловину, которая образовалась между льдинами, выскочил на чистую воду. Но тут раздался стук в двигателе -- и редуктор заходил, как контуженный...
Счастливчик бросился ко мне и вырвал у меня румпальник. Он толкнул меня так сильно, что я не удержался на ногах и свалился в воду. Я висел за бортом по пояс в воде, упираясь руками в планшир, и Бульбутенко помог мне забраться в бот. Счастливчик в это время возился под капотом, посвечивая себе фонариком.
-- Ну что? -- спросил Бульбутенко.
-- У-у, торгаш... -- Счастливчик замахнулся на меня гаечным ключом.
-- Что случилось?
-- Зачем ты взял его на бот? -- закричал Счастливчик. -- Ему надо сиську держать, а не румпальник!
-- Ну?
-- Подшипники полетели, -- сообщил наконец Счастливчик. Он что-то держал на руке. -- Два шарика: один пополам, а этот -- на четыре части...
-- А ты их давно менял?
-- С весны. Сам знаешь, что редуктор новый.
Бульбутенко бросил якорь на большую льдину, которая проплывала мимо, и нас потащило за ней на буксире. Потом он развернул рацию и стал вызывать судно на связь.
Я за это время выкрутил штаны и портянки, вылил из сапог воду -- она была совсем теплая, так я ее нагрел ногами, аж жалко было выливать... Мне вдруг тоскливо стало, кажется, на свет божий не глядел бы...
И вспомнил я своего "Франца Меринга" и ребят, с которыми десять лет работал на этом пароходе. Это Счастливчик загнул насчет лайнеров. Плевал я на красивые лайнеры! Допотопное было суденышко, в рубке даже гирокомпаса не было, только магнитный стоял, а машина работала на твердом топливе и так дымила, что наше судно знали по всему побережью. Женщины даже в правление звонили: очень интересуемся, мол, когда "Мерин" придет, чтоб успеть снять белье, а то закоптит. А мы чухали себе вдоль приморского бережка: Владивосток -- Тетюхе -- Находка -- Ванино -- и в обратном перечислении, возили кур, морскую капусту, картошку, всякую всячину, водили дружбу повсюду и не были внакладе. А потом, когда мы остались без парохода -- он утонул прямо в бухте, во время погрузки; когда нам в Углегорске модные плащи "болонья" выдали и по двести рублей компенсации за шмутки, которые остались на пароходе; когда Шурке захотелось иметь трехкомнатную квартиру в кооперативном доме, -- тогда я и пошел на эту шхуну, где деньги прямо с неба падали. Случайно получилось: "Воямполка" с учеными ходила по Курилам, у них ученый погиб и судно отозвали во Владивосток, а потом бросили на промысел. Как раз перед этим я подвернулся, а у них команды не хватало -- вот меня и взяли. Обрадовался я тогда, а сейчас понимал, что зря: у меня здесь даже кореша хорошего не было...