- Кабы все дела переделала, так и вовсе бы не прийти пред твои очи ясные, княгиня-матушка! Сама знаешь: возьмешь иголку, а нитка-то тянется; вытащишь рыбину, а она в воду ладится. То-то оно и есть. Приказ твой исполняючи, жизнь оберегаючи...
- Ну будет причитывать, говори толком!
Марфа огляделась вокруг и шепнула Софии на ухо:
- Без того нельзя, матушка-княгиня... Вести нехорошие. Могильным запахом повеяло...
- Скажешь тоже... Что выдумала! - не доверяя, но в то же время ощущая и беспокойство, и любопытство, заметила княгиня.
- Марьюшкину участь помнишь? - так же тихо и значительно продолжала Марфа. - Тебя грозят извести...
- Посмотрим! - вскричала гордая София. - Я - не Мария Тверская! Я не заброшенная жена, нелюбимая мужем! Не удельного князя я дочь!.. Мой отец... мой дед был царем Константинополя! Шутить с собою я не позволю! Говори, Марфа... сейчас говори: кто грозит извести меня?
София стояла, гордо закинув голову. Величие выражалось в ее осанке, в повороте шеи, в строгом взоре, проникавшем в душу лукавой наперсницы.
- Княгиня-матушка, помилуй, не гневайся! Сглупа слово молвила, себя не помнила. Сказку услыхала, да на быль перевела. Смилуйся, государыня.
Слово "государыня" смягчило гнев Софии. Она опомнилась, сообразила, что не следует запугивать усердную слугу, и, наслаждаясь самым звуком желанного титула, чуть-чуть усмехнулась.
Марфа достигла своей цели. Теперь великая княгиня выслушает ее рассказ с особым вниманием и поймет, какую верную помощницу имеет она.
Но, выказывая Софии Фоминишне свое горячее усердие, Марфа служила не только ей... Были у нее свои счеты, которые она и желала свести, но для ограждения себя необходимо было придать личному делу более важный смысл.
В то далекое время из-за одного неосторожного слова гибли не только сановные люди, но и даже любимцы. Следовало держать ухо востро и следить за малейшим колебанием ветра.
Марфа знала, что София Фоминишна негодует на Елену, но не имеет повода придраться к ней, и, как кречет на княжеской охоте, указывала на дичь.
Глава V
ПРИДВОРНЫЕ КРУЖЕВНИЦЫ
Марфа рассказала Софии Фоминишне, что Елена, похваляясь любовию к ней великого князя Ивана, говорила, что может теперь у "дедушки" всякую милость испросить, а чего пожелает, так уж непременно на своем поставит.
Великая княгиня молча внимала речам Марфы. На сжатых губах молодой женщины скользила презрительная усмешка.
- А чего просить ладится, не объясняла? - сурово спросила София.
- Всего, говорит, у меня много-перемного: и уборов, и камней разноцветных... Чего хочет моя душенька, говорит, все-то есть у меня... Пожелать даже лень нападает - само валится, - нараспев продолжала наперсница, лукавым взором следя за выражением лица княгини. - И точно, государыня, ты моя матушка, диву я далась, как почла свои летники выкладывать. Один одного лучше! Другой другого богаче! Даже в глазоньках сверканье пошло...
- Видно, нелюбимой жене слаще живется!
- И чего не сладко, матушка-княгиня! Помирать не надо! Муж не любит бояре жалуют!
- Бояре? Не слыхала я что-то.
- Не для явности, матушка-княгиня, скатны* жемчуга Иван Юрьевич прислал... А уж и жемчуга! - качая головой и всплескивая руками, повторила она. - Красоты да крупноты незнаемой! И в твоей казне великокняжеской, поди, не сыскать таких!
_______________
* С к а т н ы - крупные.
Но Марфа напрасно старалась задеть женское тщеславие Софии. Не нарядам и не уборам могла завидовать гордая гречанка. Любовь Ивана III, величие и значение - вот что было дорого Софии, вот ради чего боролась она.
Известие, что Иван Юрьевич Ряполовский, один из приближенных к Ивану, поднес Елене дорогие жемчуга, возбуждало не зависть, а подозрение.
Значит, и в самом деле становилась люба и грозна Елена, если такие смелые и гордые начали заискивать перед ней! Значит, Иван Молодой и вправду при отце да власть забирает?.. Нет, не потерпит София Фоминишна такого унижения! Сумеет она, как и прежде, разрушить всякие козни, и опять супруг любимый шепнет ей в минуты ласки:
- Ох и голова же у тебя, Фоминишна! Точно ты людей насквозь видишь!
Марфа передавала всякие сплетни и слухи с известной окраской, но София рассеянно внимала ей. Она угадывала, чего мог добиваться Ряполовский и почему обратился он к помощи Ивана Молодого и его жены, но ее интересовали частности.
- И хочет она просить нашего князя-батюшку, чтобы Наталью вернуть... - заключила Марфа.
- Наталью? - почти вскричала София. - Дьякову жену Наталью? Полуэктову?
- Ее, ее, матушка-княгиня!
- Отравительницу Марии Тверской! Наталью, которую сам князь велел прочь прогнать и на глаза не показываться!.. Зачем это?
- Понадобилось, видно! - значительным тоном заметила Марфа.
Глаза Софии сверкнули, и лицо ее побледнело.
"А, так вот что они замыслили! - пронеслось в ее голове. - Они и меня хотят извести, как Марию... Помешала я им! Посмотрим, чья возьмет!"
- Говори все что знаешь, Марфа, без утайки! - повелительно молвила великая княгиня.
- Иван Юрьевич за Наталью просит, челом, слышь, бил и кланялся, чтобы князь нелюбье свое взял и дьяка опять пожаловал. У него с Полуэктовым давно дела идут. Памятливые они, добро-то за ними не пропадет. Вот боярин и просил Елену.
- И муж ее согласился? Ведь Наталья мать его отравила?
- Бог весть, матушка-княгиня! Може правда, може ложь. Никто ведь глазами не видал, руками не держал.
- Как ложь! Сказывали мне, слыхала я... И ты не раз...
- Ой, государыня-матушка, я не доносчица! Коли сказывала я, так только слухи переносила. И где же мне знать да ведать... Баба я глупая, несмышленая, иногда сболтну, а иногда и совру, греховодница... - с истинным страхом говорила Марфа, боясь, что погубила себя болтовней, что сильный боярин может отомстить ей.
Испуг лукавой сплетницы встревожил Софию.
"Неужели, - думалось ей, - мое значение уже так поколебалось, что даже Марфа боится служить только мне! Она отказывается от своих слов, опасаясь сделать неугодное моим врагам... Да, занятая другим, я не обращала внимания на их козни... Но погоди же! Торжество принадлежит мудрому, и недаром ношу я имя Софии".
София заставила Марфу рассказать ей про смерть Марьюшки и внимательно слушала ее речь. Она помнила сущность этой мрачной драмы, происходившей много лет тому назад в хоромах великокняжеских, но теперь ее интересовало другое.
Княгиня хотела определить себе личность Натальи и понять, что это за женщина, которую враги ее пожелали снова ввести во дворец, несмотря на то что над нею тяготело подозрение в ужасном преступлении.
Иван не по любви женился на Марии Тверской, и бедная княгиня, точно забытая наложница, жила в своем тереме, окруженная приставленными боярынями. Она развлекалась песнями сенных девушек да проливала горючие слезы, вспоминая отчий дом.
Через год после брака Мария родила сына Ивана, прозванного Молодым в отличие от отца, но даже это радостное событие не сблизило супругов.
Не до женской красоты, не до любовных утех было тогда Ивану. С девятилетнего возраста сделавшись соправителем отца своего, Василия Темного, он то отбивался от татар и черемисов, то завоевывал или попросту отнимал более слабые уделы, то грозным призраком являлся перед вольными городами и медленно, но верно подготавливал падение веча.
Как бы сурово, даже жестоко ни поступал Иван III, он всегда старался придавать своим деяниям печать законности и много позднее, нанося окончательный удар новгородской вольнице, выказывал наружное уважение к ее обычаям и нравам.
- Сама ведаешь, государыня-матушка, нелюбимое дитятко в семье сохнет и вянет, а у любимого-то кудри шапкой вьются, так оно и тут было, говорила Марфа. - Тосковала, горевала княгиня Марьюшка, да и посоветовали ей добрые люди, как князя - муженька своего за сердце взять. Первая искусница у нас Наталья, дьякова жена, считалась, и начала она ворожить да нашептывать. Только незадача ей все выходила. Пришлет иногда князь о здоровье спрашивать, и разгорится вся Марьюшка. Ждет не дождется, что зайдет к ней великий князь, а он и думушки не думает. Сказывают, что в ту пору приглянулась князю боярская дочь Уля, Сицкого князя, ведаешь? Она-то посхимнилася потом... когда Марьюшка померла.