- Назад, товарищи, оборота нет и не будет для нас...

Тихон заглушил этот голос:

- Тоже и отец твой; он брата моего убил.

- Врёшь, - невольно сказал Артамонов, но тотчас спросил: - Когда?

- Вот те и когда...

- Что ты всё врёшь, безумный? - вдруг возмутился Артамонов, ощущая, как голод сосёт и сушит его. - Что тебе надо? Совесть мне ты, судья? Зачем ты молчал тридцать лет с лишком?

- Вот и молчал. Значит - думал!

- Злобу копил? Эх... Ну, ступай, донеси полиции.

- Полиции - нет.

- Скажи - вот, он меня всю жизнь поил, кормил - судите его! Так ведь донёс уж! Чего же надо, ну? Прижми, припугни меня, - денег требуй, ну?

- Денег у тебя нет. Ничего у тебя нет. И - не было. А на судей мне наплевать. Я - сам себе судья.

- Так чем ты грозишь, бредовой человек?

Но Тихон как будто не грозил, Артамонов смутно чувствовал это. Тихон ворчал:

- Конец всем Каинам. За что брата убили?

- Врёшь про брата!

Старики начали говорить быстрее, перебивая друг друга.

- Я - вру? Я с ним был тогда...

- С кем?

- С братом. Я убежал, когда отец твой кокнул его. Это его кровью истёк отец-то. Для чего кровь-то?

- Опоздал ты...

- Ну, вот - опрокинули вас, свалили, остался ты беззащитный, а я, как был, в стороне...

- Безумным остался...

Артамонов чувствовал, что бывший землекоп загоняет его в угол, в яму, где всё неразличимо, непонятно и страшно. Он настойчиво твердил:

- Опоздал ты. Брата - врёшь - не было у тебя, у таких, как ты, ничего не бывает...

- Совесть бывает.

- Ты сам сбил мне с толку сына, Илью!

- Это вы, Артамоновы, сбили меня с толку, Никита Ильич разбередил!

- А он говорил - ты его!

- Мне сколько раз убить хотелось отца-то твоего. Я его чуть лопатой по голове не хряснул... Вы - хитрые...

- Ты сам...

- Серафима завели. Он тоже мутил меня: никого не обижает, а живёт неправедно. Как это так? Везде - хитрости...

- Кто идёт? К-куда? - сердито, громко крикнули во тьме. - Сказано вам, гадам, - после восьми не двигаться?

Тихон встал, подошёл к двери и вывалился из неё во тьму. Артамонов, раздавленный волнением, голодом, усталостью, видел, как сквозь три полосы масляного света в саду промельнуло широкое, чёрное. Он закрыл глаза, ожидая теперь чего-то окончательно страшного.

- Достала? - спросил Тихон кого-то.

- Вот - всё!

Это - голос жены. Где была она, зачем она оставила его с этим стариком?

Артамонов открыл глаза, приподнялся на локтях, глядя в дверь, заткнутую двумя чёрными фигурами. Внезапно ему вспомнилось, что он всю жизнь думал о том, кто виноват пред ним, по чьей вине жизнь его была так тяжело запутана, насыщена каким-то обманом. И вот сейчас всё это стало ясно.

Жена подошла к нему, наклонилась, зашептала:

- Ну, слава тебе, господи...

- Вот, Тихон, кто виноват во всём! - решительно сказал Артамонов и облегчённо вздохнул. - Она жадничала, она меня настраивала, да!

Он с торжеством зарычал:

- Из-за неё и брат Никита пропал. Ты сам знаешь, да...

Артамонов задохнулся. Было странно видеть, что жена не обиделась, не испугалась, не заплакала. Она гладила трясущейся рукою волосы на голове его и тревожно, но ласково шептала:

- Тихонько, не кричи, тут - злые все...

- Есть давай...

Жена сунула в руку его огурец и тяжёлый кусок хлеба; огурец был тёплый, а хлеб прилип к пальцам, как тесто.

Артамонов изумился:

- Это - что? Мне? Всё?

- Тише, Христа ради, - шептала Наталья, - ведь - нет ничего! И солдатики тоже...

- Это ты мне - за всё? За весь страх, за всю жизнь?

Он, взвешивая хлеб на руке, бормотал и догадывался, что случилось что-то невыносимо, смертельно оскорбительное, в чём даже и она, Наталья, не виновата.

Он швырнул хлеб к двери, сказав глухо, но твёрдо:

- Не хочу.

Тихон поднял хлеб, заворчал, подул на него, Наталья снова стала совать кусок в руку мужа, пришёптывая:

- Кушай, кушай, не сердись...

Оттолкнув её руку, Артамонов крепко закрыл глаза и сквозь зубы повторил с лютой яростью:

- Не хочу. Прочь.

1924-1925 г.

ПРИМЕЧАНИЕ

Впервые напечатано отдельной книгой в издании "Книга", 1925.

Повесть написана в 1924 - 1925 годах, но замысел её возник у писателя ещё в начале 900-х годов. Вспоминая о своих встречах с Л.Н.Толстым в Гаспре (Крым) в период между ноябрём 1901- маем 1902 года, М.Горький писал: "Я рассказал ему историю трёх поколений знакомой мне купеческой семьи, историю, где закон вырождения действовал особенно безжалостно; тогда он стал возбуждённо дёргать меня за рукав, уговаривая:

- Всё это - правда! Это я знаю, в Туле есть две таких семьи, И это надо написать. Кратко написать большой роман, понимаете? Непременно!

И глаза его сверкали жадно.

- Но ведь рыцари будут, Л.Н.!

- Оставьте! Это очень серьёзно. Тот, который идёт в монахи молиться за всю семью, - это чудесно! Это - настоящее: вы - грешите, а я пойду отмаливать грехи ваши. И другой - скучающий, стяжатель-строитель, - тоже правда! И что он пьёт, и зверь, распутник, и любит всех, а - вдруг - убил, - ах, это хорошо! Вот это надо написать..." (См. том 14 настоящего собрания сочинений.)

По свидетельству И.П.Ладыжникова, в 1903 году М.Горький говорил о своём желании написать роман о вырождающейся из поколения в поколение буржуазной семье. "В 1903 году, - рассказывал И.П.Ладыжников, - я познакомил Алексея Максимовича с семьёй фабриканта- -промышленника Разорёнова.

Разорёновы владели большими ткацкими фабриками в Вичуге, Костромской губернии, и прядильнями в Кинешме, на Волге.

Фактическим хозяином фабрики, "дельцом" был только старший брат, имени его я не помню. Средний брат - Сергей - пьяница, кутила, бездельник. Сестра была психически больной.

Горький был хорошо знаком с младшим братом - Алексеем Александровичем Разорёновым. Именно он в какой-то мере послужил прототипом образа Ильи Артамонова-младшего...

...Вскоре после знакомства с Разорёновыми Алексей Максимович, имея в виду историю этой семьи, как-то сказал мне: "Интересная тема для произведения о вырождающихся поколениях буржуазии. Напишу роман" (Архив А.М.Горького).

В 1904 году у М.Горького уже складываются конкретные очертания замысла произведения под названием "Атамановы", получившего в окончательной редакции название "Дело Артамоновых". А.Н.Тихонов, говоря об истории создания "Дела Артамоновых" и, в частности, о связи между произведением "Атамановы" и повестью "Дело Артамоновых", вспоминает: "Атамановы" - это первоначальный вариант названия "Дела Артамоновых". В 1904 году в Сестрорецке Алексей Максимович, делясь со мною своими творческими планами, подробно изложил замысел "Атамановых" - произведения на тему о трёх поколениях одной буржуазной семьи. Алексей Максимович говорил о том, что он намерен изобразить в трёх поколениях буржуазной семьи основные этапы развития русского капитализма: "рыцарей первоначального накопления" и представителей промышленного капитала. Алексей Максимович просил меня рассказать ему о банках, акционерных обществах и собрать некоторый цифровой материал о количестве в России банков и акционерных обществ" (Архив А.М.Горького).

На органическую связь этих двух названий ("Атамановы" и "Дело Артамоновых") указывает и черновая редакция повести, в которой М.Горький ещё часто называет Артамоновых Атамановыми. С.Т.Морозов, вспоминая о беседах с М.Горьким, говорил: "Рассказывал я как-то Горькому нашу родословную... Ему понравилось. Собирается роман написать и даже название придумал: "Атамановы" (Александр Серебров (А.Н.Тихонов), Время и люди. Воспоминания, "Советский писатель", 1949, стр. 205).

Исключительное значение в формировании замысла повести "Дело Артамоновых" сыграли встречи и беседы М.Горького с В.И.Лениным.

В 1908 и 1910 годах М.Горький встречался с В.И.Лениным на острове Капри (Италия).