Следом Навтей и Примней, за ними Понтей с Анхиалом,

Также Анабесиней и Прорей, Фоон с Еретмеем,

И Амфиал, Полинеем, Тектоновым сыном, рожденный.

115 Вышел еще Евриал Навболид, с людобойцем Аресом

Схожий; и видом и ростом он всех превышал феакийцев.

С Лаодамантом одним он ни тем, ни другим не равнялся.

На состязание вышли и трое сынов Алкиноя:

Лаодамант, Клитоней, подобный бессмертным, и Галий.

120 Было объявлено первым из всех состязание в беге.

Бег с черты начался. И бросились все они разом

И по равнине помчались стремительно, пыль поднимая.

На ноги был быстроходнее всех Клитоней безупречный:

Сколько без отдыха мулы проходят под плугом по пашне,

125 Ровно настолько других обогнал он и сзади оставил.

Вышли другие потом на борьбу, приносящую муки.

В ней победил Евриал, превзошедший искусством и лучших.

В прыганьи взял Амфиал преимущество перед другими,

В дискометаньи искуснее всех Елатрей оказался,

130 В бое кулачном же – Лаодамант, Алкиноем рожденный.

После того как насытили все они играми сердце,

Лаодамант, Алкиноем рожденный, к ним так обратился:

"Спросим-ка с вами, друзья, чужестранца, в каких состязаньях

Опытен он и умел. Ведь ростом совсем он не низок,

135 Голени, бедра и руки над ними исполнены силы,

Шея его мускулиста, и сила как будто большая.

Также годами не стар он, лишь бедами сломлен большими.

Думаю я, ничего не бывает зловреднее моря:

Самого крепкого мужа способно оно обессилить".

140 Так он сказал. Евриал, ему отвечая, промолвил:

"Лаодамант! Весьма произнес ты разумное слово!

К гостю сам подойди и свое предложение сделай".

Доблестный сын Алкиноя едва только это услышал,

Вышел, и встал в середине, и так Одиссею промолвил:

145 "Ну-ка, отец чужеземец, вступи-ка и ты в состязанье,

Если искусен в каком. А должен бы быть ты искусен.

Ведь на земле человеку дает наибольшую славу

То, что ногами своими свершает он или руками.

Выйди, себя покажи и рассей в своем духе печали:

150 Твой ведь отъезд уж теперь недалек. Корабль быстроходный

На воду с берега спущен, товарищи наши готовы".

И, отвечая ему, сказал Одиссей многоумный:

"Лаодамант, не в насмешку ль вы мне предлагаете это?

Не состязанья в уме у меня, а труды и страданья, -

155 Все, что в таком изобильи пришлось претерпеть мне доселе.

Нынче же здесь, вот на этом собраньи, тоскуя сижу я,

О возвращеньи домой и царя и народ умоляя".

Прямо в лицо насмехаясь, сказал Евриал Одиссею:

"Нет, чужестранец, тебя не сравнил бы я с мужем, искусным

160 В играх, которых так много везде у людей существует!

Больше похож ты на мужа, который моря объезжает

В многовесельном судне во главе мореходцев-торговцев,

Чтобы, продав свой товар и опять корабли нагрузивши,

Больше нажить барыша. На борца же совсем не похож ты!"

165 Грозно взглянув на него, отвечал Одиссей многоумный:

"Нехорошо ты сказал! Человек нечестивый ты, видно!

Боги не всякого всем наделяют. Не все обладают

И красноречьем, и видом прекрасным, и разумом мудрым.

С виду иной человек совершенно как будто ничтожен,

170 Слову ж его божество придает несказанную прелесть;

Всем он словами внушает восторг, говорит без запинки,

Мягко, почтительно. Каждый его на собраньи заметит.

В городе все на него, повстречавшись, глядят, как на бога.

С богом бессмертным другой совершенно наружностью сходен,

175 Прелести ж бедное слово его никакой не имеет.

Так и с тобою: наружностью ты выдаешься меж всеми,

Лучше и бог бы тебя не создал. Но разумом скуден.

Дух мне в груди взволновал ты своей непристойною речью.

Нет, не безопытен я в состязаньях, как ты утверждаешь.

180 Думаю я, что на них между первыми был я в то время,

Как еще мог полагаться на юность свою и на руки.

Нынче ж ослаб я от бед и скорбей. Претерпел я немало

В битвах жестоких с врагами, в волнах разъяренного моря.

Все же и так, столько бед претерпев, в состязанье вступаю!

185 Язвенно слово твое. Разжег ты меня этим словом!"

Так он сказал, поднялся и, плаща не снимая, огромный

Диск рукою схватил, тяжелее намного и толще

Диска, которым пред тем состязались феаки друг с другом,

И, размахавши, его запустил мускулистой рукою.

190 Камень, жужжа, полетел. Полет его страшный услышав,

К самой присели земле длинновеслые мужи феаки,

Славные дети морей. Из руки его вылетев быстро,

Диск далеко за другими упал. Уподобившись мужу,

Знаком отметила место Афина и так объявила:

195 "Даже слепой отличил бы на ощупь твой знак, чужестранец!

Ибо лежит он не в куче средь всех остальных, а гораздо

Дальше их всех. Ободрись! За тобою осталась победа!

Так же, как ты, или дальше никто из феаков не бросит!"

Так сказала Афина, и радость взяла Одиссея,

200 Что на собраньи нашелся товарищ, к нему благосклонный.

На сердце сделалось легче, и так продолжал говорить он:

"Юноши, прежде добросьте до этого диска: а следом

Брошу другой я, и так же далеко; быть может, и дальше.

Я и других приглашаю к другим состязаньям, которых

205 Только их дух пожелает. Уж больно я вами рассержен!

Бег ли, борьба ли, кулачный ли бой – на все я согласен!

С Лаодамантом одним я ни в чем состязаться не стану:

Здесь ведь хозяин он мне: кто станет с хозяином биться."

Должен быть дураком, ни на что человеком не годным

210 Тот, кто в чужой стороне хозяину сделает вызов

На состязанье: себе самому только вред принесет он.

Из остальных же на всех я пойду, никого не отвергну.

Каждого рад я при встрече познать и себя испытать с ним.

Сколько ни есть средь мужей состязаний, не плох ни в одном я.

215 Руки недурно мои полированным луком владеют:

Прежде других поражу я противника острой стрелою

В гуще врагов, хоть кругом бы и очень товарищей много

Было и меткую каждый стрелу на врага бы нацелил.

Луком один Филоктет меня побеждал неизменно

220 Под Илионом, когда мы, ахейцы, в стрельбе состязались;

Что же до прочих, то лучше меня никого, полагаю,

Нет теперь между смертных людей, кто питается хлебом.