— Хотя бы до осени.

— Отлично, тогда в начале сентября и поженимся!

— А ты своих родителей уже осчастливил известием?

— Нет еще.

— А как ты собираешься это сделать, не по телефону же?

— Ну… Я как-то не думал об этом.

— Конечно, не думал, — веселилась я, глядя на его растерянную физиономию. — Пойми меня правильно, Солнышко. Никуда я от тебя не денусь за это время, а вот твоим родителям надо как-то привыкнуть к мысли, что сын настолько вырос, что вполне может жениться. С моими проще, они тебя каждый день видят. Мне как-то совсем не хочется, чтобы в моих отношениях с твоей мамой были лишние сложности.

Сережа сдвинул брови и сосредоточенно думал. При этом вид у него был более чем забавный. Это не Сережа, это просто чудо какое-то! Работая над какой-то расчетной задачей, он всегда находил красивые нетривиальные решения, не только влезая в самую суть рассчитываемых явлений, но и виртуозно владея математическим аппаратом. И при этом в реальной жизни проявлял просто чудеса наивности.

— Не волнуйся, я все придумаю. Надо как-нибудь выбрать время и съездить домой. До сентября еще уйма времени, — улыбнулся он, обнимая меня.

На улице было довольно холодно. Снежок скрипел под ногами, ярко сверкая в свете уличных фонарей. Ранние сумерки уже залили синим светом город. Мы шли и болтали, пока я не стала замерзать.

— Послушай, Сереж, пошли ко мне домой. Холодно, да и есть хочется, — предложила я.

— Да ну! Там у тебя родители! Давай лучше ко мне в общагу.

Сережа жил в аспирантском общежитии в одной комнате со своим другом и однокурсником Славиком. Я с большим удовольствием всегда приходила туда, поскольку веселые посиделки в компании Сережкиных друзей всегда проходили забавно и интересно. Но сегодня абсолютно не было настроения для этого.

— Во-первых, мои родители не кусаются, по крайней мере, с сегодняшнего утра. Во-вторых, тебе рано или поздно надо перестать их шугаться, если ты не раздумал на мне жениться. А в-третьих, у тебя в общаге вечно шаром покати, и даже если мы купим что-нибудь поесть, сразу набежит толпа голодных аспирантов и сметет все, а ты так и останешься голодным.

Правильно говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Переборов робость, Сережа пришел ко мне домой. Слово за слово, и вот я уже вижу, как они с папулей уткнулись в телевизор, обсуждая перипетии хоккейного матча. В общем, нашли общий язык. А я?

А я ровненько пошла на кухню жарить картошку, поскольку родители уже поужинали. Сережа просто поразительно управился с огромной порцией картошки и продолжал беседу с будущим тестем. Когда тема хоккея была исчерпана, речь зашла о футболе, потом о рыбалке, потом еще о чем-то. А я?

А я аккуратненько пошла мыть посуду.

Вскоре Сережа посмотрел на часы и решил, что пора уже восвояси. Тихонечко чмокнул меня в щечку в прихожей и откланялся. А я так и не поняла, что это было сегодня — романтическое свидание или начало семейной жизни? Похоже, что с предложением посидеть у меня дома я несколько промахнулась.

Пора было уже думать о том, как я собираюсь ехать в Брест на эту самую конференцию молодых ученных. Если бы я везла просто доклад, все было бы чрезвычайно просто. Села в поезд с бумажечками в сумочке, зарегистрировалась, прочитала докладик и отправилась восвояси. А как теперь волочь туда макет установки? Я, конечно, сейчас крутая стала, летать там, энергию чувствовать умею. Но физической силы эти мои умения мне не прибавили ни на йоту, так что я не имела ни малейшего понятия, каким образом мне дотащить «железо» до Бреста.

О том, чтобы послать со мной кого-то из сотрудников нашей лаборатории, не могло быть и речи: Лев Саныч и Петрович уже вышли из категории молодых, Валерка был хоть и молодым, но не ученым, лаботранта никто бы не обеспечил проживанием и питанием, Серж болел, еще пару человек были под завязку загружены отчетностью, конец года подходил все-таки, а о женщинах и говорить нечего.

Я изложила свои сомнения Барбоссу, который по этому поводу даже оторвался от дорогих сердцу мероприятий «Общества резвости». Надо сказать, что после моих «полетов в бреду и наяву» он стал как-то странно относиться ко мне, с опаской, что ли. И как-то уж очень сочувственно проникся моей просьбой.

— Да, действительно, без мужской помощи, Лена, тебе не обойтись.

— А может быть можно как-то привлечь Олежку, нашего дипломника? — предложила я шефу.

— А что, это идея, — согласился он. — Пусть приносит документы, оформим его на ставку на время диплома, поедет как сотрудник института. Только тебе придется включить его в число соавторов доклада.

Включит так включить, соавторов и так была целая куча, почти вся лаборатория. Это была наша институтская практика. Порой доходило до курьезов. Как-то раз пришел в лабораторию Ковальского новый сотрудник, Миша Семенович, перешел из другого института. У него уже были свои разработки, и поэтому буквально спустя месяц он доделал статью и понес ее шефу. А тот решил прогнуться перед директором, включив и его в список. Директор почитал статью, сделав умное лицо:

— Неплохая статья, можно подписывать. А кто тут у нас еще в списке соавторов?

— Да в общем-то все сотрудники нашей лаборатории, — пояснил Ковальский.

Директор степенно кивал, встречая знакомые фамилии, пока не дошел Семеновича, указанного последним.

— А это кто еще такой? Да он же без году неделю в нашем институте работает! Рано его еще в соавторы брать, — решил он и вычеркнул Мишку из списка вообще.

Воистину права народная мудрость, которая гласит: «Чем отличается авторство от соавторства?» — «Тем же, что и пение от сопения».

Я с места в карьер огорошила Олежку:

— У меня для тебя две новости. Одна хорошая, другая плохая. И даже не спрашиваю, какую говорить сначала, а какую потом, так что слушай сперва хорошую. Барбосс берет тебя на ставку, так что дуй оформляться, заявление пиши и все прочее.

— А какая плохая? — насторожился он.

— Бесплатных пирожных не бывает, так что тебе придется ехать в командировку. Используя грубую физическую силу, присущую твоему полу, тащить кучу железа. А в добавок в течение пяти дней делить свое драгоценное общество с одной жуткой, скандальной и отвратительной девицей.

— С кем это? — обмер он, глаза больше очков стали.

— Со мной.

— Ффу… Ну ты мастерица пугать, — вздохнул о с явным облегчением.

— Ты что же, считаешь, что я недостаточно скандальная и отвратительная?

Олежка только рукой махнул, убегая оформлять документы.

Времени оставалось в обрез, поскольку все нужно было размонтировать, упаковать, да еще и приехать на день раньше, чтобы снова смонтировать и проверить перед демонстрацией. Я так моталась, что даже с Сережей стала реже видеться. Но перед самым отъездом я таки выкроила время. Не могу же я вот так просто уехать от любимого мужчины на целых пять дней, толком не попрощавшись. Я мчалась на встречу с ним, в мечтах рисуя этакий прощальный вечер при свечах в каком-нибудь маленьком уютном кафе. Дымится в чашках кофе, играет тихая музыка…

— Привет!

— Здравствуй, Аленушка!

— Ну, какие планы? Куда пойдем, в кино? В кафе?

— А может, лучше к тебе? Мы с твоим папой так мило общаемся.

Это называется приехали. Я явно переборщила с гостеприимством.

С Валеркиной помощью нас успешно загрузили в поезд, а вот уже в Бресте пришлось упираться самостоятельно. Олежка так старался, бедный, что даже очки вспотели. С горем пополам доставили ящик на место, в один из таких же многоэтажных, типовых и неуютных институтов, как и наш. Нас отправили сразу в комнату, где должна будет проходить демонстрация. Времени было немного, поэтому мы сразу принялись за монтаж и вспомнили о том, что нам надо где-то переночевать, когда уже все закончили, то есть ближе к вечеру.

Сложность состояла вот в чем. Мы из-за макета приехали на день раньше, и проживание на турбазе вместе со всеми участниками конференции было заказано для нас только с завтрашнего дня. Надо было срочно найти ночлег на предстоящую ночь. Хорошо, что местное начальство прониклось нашими проблемами, и нам смогли предоставить койко-места в общежитии. Буду ночевать совсем как Сережка, подумала я с теплой грустью. Мы уплатили по рублю, забрали квитанции и направились в общагу. Полагалось найти вахтера, отдать ей квитанции и заселиться.