Мальчику - восемнадцать. Пора ему получать имя в обществе, а кто такой - Жорж Дантес? Пфуй. Пустота. Ничего.

Зато барон фон Геккерн - полный банкрот. Растратил весь капитал на своих малолетних любовников... И он - бездетен.

Вообразите ж себе, Ваше Величество, что через некий срок барон усыновит моего племянника и тот станет - полноправный барон Карл фон Геккерн. Барона фон Геккерна вы готовы принять в свою свиту, иль вам по душе более лягушатник Дантес?!

Но все имеет какую-то цену...

Барон за сие будущее усыновление спросил денег и - супружескую постель. Я, будучи во Франции, согласилась, при условии, что об этом не будет знать мой племянник...

Его связь с бароном - его собственный Выбор, но насколько мне ясно сие нисколько не умаляет его Честь и Достоинство. Пока деньги от нас Честь мальчика вне подозрений!"

Государь внимательно выслушал мою сестру Доротею, задумался, а потом задумчиво произнес:

- "Мы живем по нормам сословной Монархии. Я принимаю то, что дети наиболее близких и родных мне людей могут появиться на свет не в той кровати, коей они несомненно заслуживают. Я принимаю подобные усыновления, ибо сие - Восстановление Божественной Справедливости и Сословного Права. Я принимаю - деньги за подобное усыновление, ежели дворянством своим торгуют не мои подданные.

Но... Связь мужчины с мужчиной... М-да... Я знаю, что многие из наиболее верных и близких мне... Но до конца "переварить" сие...

Сделаем так. Ежели Жорж Дантес докажет Право свое стать бароном фон Геккерном, я приму его, как родного племянника, и возвышу в соответствии с тем, что должно быть моему племяннику. Но до тех пор, - сие Жорж Дантес. Безродный якобинец и лягушатник Дантес... Такова моя Воля!"

В том году началось Восстание в Польше. Сын мой сразу же пошел добровольцем в чине вольноопределяющегося и на первых порах был зачислен в драгунский полк. Это было самое большее, что я мог сделать - хорошо хоть "незаконного" не заслали (по негласному обыкновенью) в гусары, - это было бы просто ужасно: гусары почитаются самыми "отбросами высшего общества".

К счастию - в первые ж дни Войны случилась Первая битва при Модлине и мальчик мой в миг гибели командира принял командование на себя и управлял целой ротой в несчастном для нас сражении до конца. При сием он был дважды ранен, но не отошел и даже организовал грамотный арьергард, когда пришел приказ отступать.

При разборе этого боя старшие командиры в один голос произнесли свой вердикт: "Мальчик - вылитый Бенкендорф. "Никакой" в смысле стратегии с тактикой, но - необычайно смел и отважен и нижние чины инстинктивно слушаются его. Равно как слушались - отца его, деда и прадеда. Сие в Крови фон Бенкендорфов. Равно как и - отсутствие полководческих качеств".

Командующий нашей армии - мой друг Ваня Дибич так охарактеризовал сына моего Государю:

"Карл весь в батюшку - природный комбат, - солдаты за него и в огонь, и в воду, и хоть на рога к черту! Но - упаси Бог от команды над хотя бы полком, - те, до кого он не в состоянии докричаться - обращаются в стало ослов, да - баранов.

Ежели вы изволите сделать его генералом, надо бы сыскать что-нибудь навроде того, кем был его батюшка. Спецбатальон по особым заданиям, разведкоманду для глубоких рейдов по вражьему тылу - что-нибудь этакое.

Как офицер же он - безупречен".

Брат мой прочел сие донесение, расплылся в улыбке (Nicola сам в сущности - идеальный комбат, но - никакой полководец: сие - в Крови Бенкендорфов) и объявил:

- "Доставьте ко мне моего племянника. Я хочу его видеть. Я хочу его видеть моим адъютантом в моей кавалергардии!"

За день до того, как сын мой стал кавалергардом, барон усыновил его и в свиту попал не безродный Дантес, но - потомственный барон фон Геккерн...

Прошли годы. В 1837 году сыну моему пришлось оставить Империю (я ниже объясню - почему) и он вернулся во Францию.

Так как теперь он стал полноправным членом нашего дома, для него раскрылся кошелек всей нашей семьи и у него сразу же появилось много друзей.

Как я уже говорил, в дни моей "командировки" во Францию, я близко сошелся с "корсой" Бонапартов и сия приязнь перешла и на Карла. Не прошло и полгода, как сын мой стал "теневым министром финансов" в свите претендента на французский престол - Наполеона Людовика Бонапарта и главным его кредитором. (А сие - в Крови дома фон Шеллингов!)

В среде бонапартистов подвизался и никому не известный тогда романист Александр Дюма - сын наполеоновского генерала Дюма. История сына моего оказала возбудительное влияние на фантазию романиста и вскоре он написал пухлый роман под названием "Граф Монте-Кристо".

В романе сием - безвестный юноша Эдмон Дантес по ложному обвинению томится в угрюмой тюрьме, а затем - внезапно возвращается в свете Славы и денег, чтобы отмстить всем обидчикам...

Что характерно, - во Франции по сей день никто и не ведает, что подлинное имя блестящего барона фон Геккерн - Жорж Дантес и что ему в молодости довелось "познать - почем фунт лиха".

Сыну моему роман пришелся по вкусу, порадовал он и его жену урожденную Гончарову. Граф Монте-Кристо привез с собой восхитительную красавицу "из восточных краев" - сие и есть красавица Гончарова, - недаром что ее родная сестра стала - "Первой Красавицей Российской Империи"!

Идея же, что блага пришли чрез умудренного опытом "старца Фера" - тем более польстила моему мальчику, ибо в старце сием он углядел мой портрет. (Я уже стал Гроссмейстером "Amis Reunis" и ежели вы задумаетесь над именем аббата из "Графа де Монте-Кристо", вы уловите явную связь.)

Сын мой раскрыл свой кошелек, все прежние романы Дюма были переизданы многотысячными тиражами и прежде безвестный автор тех же "Трех мушкетеров" в одно прекрасное утро проснулся богатым и знаменитым, как Крез.

Дружба сия зашла далеко, - сын мой, как истинный Меценат, приблизил к себе романиста, тот "поделился своим отблеском Славы" и они стали жить "рука об руку" - "Писатель-Творец" и его "Благосклонный Издатель".

За частыми посиделками "за рюмкой чая" сын мой стал много болтать, пересказывая все то, что я ему рассказал за время наших общений в дни жизни в Империи. И...

Вообразите себе, - что вынес из всего этого жалкий писака! На его вкус выходило, что в крупнейшей, богатейшей и могущественнейшей из Империй нашего времени на престоле творилось - черт знает что!

"Рижская ведьма" - самая богатая женщина мира - безжалостная правительница и отравительница, кою все зовут не иначе как - "паучихой". (В набросках Дюма против имени моей матушки стоит - "Екатерина Медичи". "Яд Медичи".)

Сын ее - профессиональный шпион, убийца и провокатор (так записано в набросках Дюма к "Королеве Марго"). Мало того, - он необычайно красив, обладает воинскими талантами и мужчины бросаются в объятья его быстрее, чем - женщины. (В набросках против имени моего - "Генрих д'Анжу - Генрих III". "Миньоны Генриха". "Профессиональные убийцы - шут Шико".)

Дочь - ... (Я не могу привести, что написал сей хам про мою сестру Доротею. Против имени ее стоит просто - "Марго".)

Племянник и родственник - блестящий, но увы - недалекий Генрих де Гиз, - претендент на престол. (Намек на самого Nicola, - де Гиз в трактовке Дюма мягко говоря - "ограничен".)

Другой племяш - слабый и безвольный, несчастный Карл. (В набросках "бывший русский царь Александр в сущности был хорош, но - чудовищно слаб, этим пользовались".)

Еще один - весьма популярный и умный, но крайне неудачливый - адмирал Колиньи. (В набросках - "Не получается Колиньи - не понимаю, - почему Сперанскому сопутствовала неудача. Возможно - как и Колиньи, - хронический неудачник".)

Наконец, - распутный и беспечный Генрих Бурбон. ("Константин Романов нравится мне. Ему чудом удалось избежать смерти в Пасху 1812 года, так же как и Бурбону в ночь Святого Варфоломея. Потом до него-таки добралась эта братия, но...")

Вообразите же, что в один прекрасный день на прилавках появляется "Королева Марго" (якобы написанная по мемуарам маркиза Брантома), да еще с такими подробностями, что все сразу же понимают - о ком все это написано!