Наконец, заводы выполняли определенные заказы, и в промышленных кругах не могли не знать, из кого состояла рабочая сила, которая использовалась для выполнения заказов. Кроме того, в лагере иногда бывали посетители.
Надо сказать, что немецких заключенных иногда навещали посетители. Я был знаком с некоторыми заключенными немцами и знал, что их навещают члены их семей, которые, несомненно, рассказывали кое-что окружающим. Таким образом, нельзя отрицать, что немецкое население знало о лагерях.
Дюбост: А армия?
Дюпон: Армия знала о лагерях. По крайней мере я видел, что каждую неделю в Бухенвальде появлялась так называемая комиссия, то есть группа офицеров, которые приезжали в лагерь. Среди этих офицеров были эсэсовцы. Но я видел много раз офицеров, принадлежавших к вооруженным силам и ВВС.
Иногда мы узнавали лиц, приезжавших в лагерь, хотя со мною это бывало редко. 22 марта 1945 года генерал Бугровский посетил лагерь и особенно долго оставался в 61-м бараке. Его сопровождали генерал СС и главный врач лагеря Шидловский.
Наконец, еще одно обстоятельство. В последнее время охрана лагеря, в большинстве эсэсовцы...
Дюбост: Простите, что я Вас прерываю. Можете ли Вы нам напомнить, что это был за барак 61?
Дюпон: Это был барак для уничтожения тех, кто доходил до состояния полного изнеможения и совершенно не мог работать.
Дюбост: Вы были очевидцем этого посещения барака
Дюпон: Да, я был очевидцем.
Дюбост: Кого Вы при этом видели?
Дюпон: Генерала Труговского.
Дюбост: Из армии?
Дюпон: Нет, врача, а также генерала СС, имени которого я не знаю.
Дюбост: Знали ли университетские круги о работах, которые производились в лагере?
Дюпон: В Бухенвальде, в Институте патологии, изготовлялись препараты, из которых некоторые были совершенно необычными, - я говорю как врач, потому что сталкивался со случаями, которые современной медицине не приходится наблюдать. Такие случаи описаны в медицинской литературе прошлых столетий. Изготовлялись очень интересные препараты, которые отправлялись в университеты, в частности, в университет Иены.
Кроме того, бывали препараты, которые, собственно, нельзя назвать анатомическими. В университеты посылалась кожа с татуировкой.
Дюбост: Вы это видели сами?
Дюпон: Я видел, как препарировалась кожа с татуировками.
Дюбост: Как же получали эту кожу с татуировкой? При наступлении естественной смерти, конечно?
Дюпон: В тех случаях, которые я наблюдал, это была кожа умерших или казненных. До нашего приезда, как я слышал от свидетелей, специально убивали человека, чтобы взять его татуированную кожу. Этого я сам не видел, я повторяю, я не был еще в Бухенвальде, но я все знаю от свидетелей, имена которых я могу назвать. В то время, когда комендантом лагеря был Кох, специально умерщвляли людей, у которых была особенно интересная татуировка. Свидетель, на которого я могу сослаться, это люксембургский гражданин Никола Симон, который провел шесть лет в Бухенвальде и благодаря особым условиям располагал исключительными возможностями для наблюдения.
Дюбост: Но нам говорили, что Кох был осужден к смертной казни именно за эти действия?
Дюпон: Насколько я знаю, Кох обвинялся в мошенничестве. Кроме того, он в чем-то противился руководству СС. Несомненно то, что он был арестован...
Дюбост: Мы остановились на том, что свидетель показал Трибуналу, что Кох был наказан не за то, что совершал преступления по отношению к заключенным, а потому, что его обвиняли в многочисленных бесчестных поступках при исполнении служебных обязанностей. Так я понял показания свидетеля?
Дюпон: Да. Я не могу говорить обо всех обвинениях, которые ему были предъявлены. Я не могу утверждать, что он был наказан только за это. Я знаю, что в этом его обвиняли, у меня нет никаких других сведений по этому вопросу.
Дюбост: Вам нечего больше добавить?
Дюпон: Я могу только сказать, что я получил эти сведения от врача Овена, который был арестован в то же время, что и Кох, был освобожден и в последнее время, то есть в первые месяцы 1945 года, возвратился в Бухенвальд.
Дюбост: Какой национальности этот врач?
Дюпон: Немец. Он был эсэсовец. Он был подвергнут заключению в лагере. Он был арестован в то же самое время, что и Кох. Овен был освобожден и возвратился в Бухенвальд в начале 1945 года в своем прежнем чине и звании. Он охотно разговаривал с заключенными и эти сведения получены от него.
Дюбост: У меня нет больше вопросов к свидетелю, господин председатель...
Меркель (защитник гестапо): Господин свидетель, Вы сказали, что методы обращения с заключенными в Бухенвальде не были характерными лишь для лагеря Бухенвальда, но эти методы явились следствием общего приказа. Вы обосновываете это тем, что и во всех других лагерях Вы видели то же самое. Как следует понимать в данном случае выражение: "во всех других лагерях"?
Дюпон: Я говорю о концентрационных лагерях. Я уточняю - о некоторых из этих лагерей: Маутхаузене, Дахау, Заксенхаузен, рабочих команд Дора, Лора, С-3, Манслебен, Эбензее. И на этом ограничусь.
Меркель: Вы сами были в этих лагерях?
Дюпон: Я лично был направлен в Бухенвальд и имею точные свидетельские показания в отношении других лагерей. Я их собрал от моих друзей, которые находились в этих лагерях. С другой стороны, само количество моих погибших товарищей достаточно красноречиво, чтобы показать, что и в этих лагерях уничтожение происходило подобным же образом.
Меркель: Благодарю.
Бабель (защитник СС и СД): Я хотел бы получить сведения о том, в каком блоке Вы были. И Вы, может быть, скажете Суду о том, Вы уже упомянули об этом, как распределялись заключенные? Мне кажется, что у них же были внешние отличительные знаки. У одних на была красная, у других зеленая заплата и т. д.?
Дюпон: В действительности самые различные заключенные находились в одних и тех же командах. Я уточняю. В так называемой "дренажной" команде, в которой был я, мы работали бок о бок с уголовными преступниками - немцами, носившими отличительный знак зеленого цвета. Что касается национальностей, то в этой команде были русские, чехи, бельгийцы, французы. Отличительные знаки были разные, но обращение было одинаковым со всеми, и здесь, в частности, мы находились под надзором уголовных преступников.