Дюпон: Это неправильно. Я сам мог наблюдать это, так как я был единственным врачом, который мог входить в 61-й барак, находившийся под контролем заключенного Луи Куних. Я смог извлечь оттуда некоторых больных. Остальные умерли.
Бабель: Если Вам приказали это, почему Вы не заявили, что не будете делать этого?
Дюпон: Если я правильно понял, Вы меня спросили, почему, когда мне приказывали посылать самых тяжелых больных...
Бабель: Я спрашиваю Вас, почему, получив инструкции отбирать для 61-го барака Вы не заявили, что знаете, что происходит в этом бараке, а поэтому не будете делать этого?
Дюпон: Потому, что для меня это означало бы смерть.
Бабель: Я понимаю, а для немцев, которые бы уклонялись от выполнения подобного приказа, что означало бы это для них?
Дюпон: О каких немцах идет речь? О немцах - заключенных?
Бабель: О каком-нибудь немце, например, о немецком враче или каком-либо другом человеке, который работал там. Что бы случилось бы с ним, если бы он отказался выполнять такой приказ?
Дюпон: Если какой-либо заключенный категорически отказывался от выполнения такого приказа - это означало смерть. На практике мы могли иногда и не выполнять его. Я уточняю, что я лично никого никогда не направлял в 61-й барак.
Бабель: Я хотел задать общий вопрос относительно условий в лагере. Тому, кто никогда не видел лагеря, трудно себе представить действительное положение вещей. Может быть, Вы могли бы коротко описать Суду, как был организован подобный лагерь?
Дюпон: Я считаю, что я достаточно подробно рассказал об организации лагеря. Я позволяю себе спросить председателя, стоит ли возвращаться к этому вопросу?
Председатель: Полагаю, в этом нет надобности... Свидетель может удалиться.
ИЗ ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ С. РОЙЗМАНА
{IMT, vol. 8, p. 324-329.}
---------------------------
Стенограмма заседания
Международного военного трибунала
от 27 февраля 1946 г.
Смирнов: Я хотел бы перейти к следующему разделу моего доклада, посвященному тайным пунктам, созданным германским фашизмом для уничтожения людей. Это - не концлагеря, потому что пребывание людей в этих пунктах, как правило, исчислялось периодом от нескольких десятков минут до двух часов. Из числа этих зловещих пунктов, созданных германским фашизмом, я хотел бы привести Суду доказательства по двум: в деревне Хелмно (Польша) и в Треблинском лагере.
В связи с этим я прошу Суд о вызове одного из свидетелей. Этот свидетель представляет интерес уже потому, что это, собственно, человек "с того света", ибо дорога в Треблинку называлась немецкими палачами "дорогой на небо". Я говорю о свидетеле Ройзмане, польском гражданине, и прошу разрешения вызвать его в качестве свидетеля и допросить...
(Вводят свидетеля)
Председатель: Как ваше имя?
Свидетель: Ройзман Самуил.
Председатель: Повторяйте за мной слова присяги...
(Свидетель повторяет слова присяги)
Смирнов: Разрешите приступить к допросу?
Председатель: Пожалуйста.
Смирнов: Скажите, свидетель Ройзман, чем Вы занимались до войны?
Ройзман: До войны я работал бухгалтером в экспортной фирме.
Смирнов: Когда и при каких обстоятельствах Вы оказались узником Треблинки-2?
Ройзман: В августе 1942 года меня увели из Варшавского гетто.
Смирнов: Сколько времени Вы пробыли в Треблинке?
Ройзман: Я был в Треблинке один год, до августа 1943 года.
Смирнов: Таким образом, Вам хорошо известны правила обращения с людьми, установленные в этом лагере?
Ройзман: Да. Я хорошо знаю их.
Смирнов: Я прошу Вас описать Трибуналу, что представляет собой этот лагерь.
Ройзман: Ежедневно туда приходили транспорты, по 3, 4, 5 поездов, наполненных исключительно евреями из Чехословакии, Германии, Греции и Польши. Немедленно после прибытия все люди в течение пяти минут выводились из поездов и должны были стоя ждать. Все те, кто покидал поезда, немедленно разделялись на группы: мужчины отдельно, женщины и дети тоже отдельно. Все должны были немедленно раздеваться донага, причем эта процедура проходила под нагайками немцев. Рабочие, которые там прислуживали, немедленно брали всю одежду и несли ее в бараки. Таким образом, люди голыми должны были проходить через улицу до газовых камер.
Смирнов: Я прошу Вас сообщить Суду, как называлась немцами эта дорога до газовых камер.
Ройзман: Эта улица называлась "дорога на небо". Смирнов: Скажите мне, пожалуйста, сколько времени жил человек, попадавший в Треблинский лагерь?
Ройзман: Вся процедура - раздевание и путь в газовую камеру продолжалась для мужчин 8-10 минут, для женщин - 15 минут. Для женщин 15 минут потому, что до того, как они шли в газовую камеру, им стригли волосы.
Смирнов: Зачем им стригли волосы?
Ройзман: По идее "господ", эти волосы должны были служить для изготовления матрацев.
Председатель: Вы хотите сказать, что проходило только 10 минут с того времени, когда их сгружали с поездов, до того времени, как их отвозили в газовые камеры?
Ройзман: Я уверен, что у мужчин это занимало не более десяти минут.
Смирнов: Включая и раздевание?
Ройзман: Да.
Смирнов: Скажите, пожалуйста, люди привозились поездами или грузовиками?
Ройзман: Главным образом, привозились поездами. Только евреи из окрестных местечек и деревушек привозились на грузовиках. На грузовиках было написано "экспедитион Шпеер", приезжали они из Вайнгрова, Соколова.
Смирнов: Скажите, пожалуйста, впоследствии какой вид имела станция Треблинка?
Ройзман: Вначале не было никаких надписей на станции. Но через несколько месяцев заместитель начальника лагеря Франц Курт устроил первоклассную железнодорожную станцию с надписями. На бараках, где находилась одежда, были надписи: "буфет", "касса", "телеграф", "телефон" и т. д. Было даже печатное расписание прихода и ухода поездов на Гродно, Сувалки, Вену, Берлин.
Смирнов: Правильно ли я Вас понял, что на станции Треблинка был устроен бутафорский вокзал с объявлениями о расписании поездов, с указаниями отправления поездов с платформы якобы на станцию Сувалки?
Ройзман: Когда люди выходили из поездов, у них действительно создавалось впечатление, что они находятся на хорошей станции, от которой путь идет в Сувалки, Гродно, Вену и т. д.