В туалетной она нашла зажигалку; должно быть, ее забыла здесь Кенди – Гомер-то ведь не курил, а Уолли, конечно, по лестнице подняться не мог. Огнем зажигалки Мелони расплавила конец зубной щетки, вставила в горячую пластмассу лезвие и подождала, пока затвердеет. Сжала в руке противоположный конец и полюбовалась работой – отменное вышло оружие, маленькое, но опасное.

Тут ей на глаза попалась анкета попечительского совета пятнадцатилетней давности. Бумага сделалась ломкой, снимать пришлось осторожно. Мелони читала вопросы, и в глазах у нее поплыло. Бросила щетку с лезвием в умывальник, потом сунула в аптечку, вынула. Ее стало мутить, вырвало в унитаз и, она дважды спустила воду.

Мелони долго была в туалетной, когда спустилась вниз, Гомер ждал ее в кухне один. За то время настроение у нее сменилось несколько раз, и она сумела разобраться в чувствах, вызываемых у нее этим новым Гомером и его жизнью, которую она иначе как гнусной не назвала бы. Конечно, ей, наверное, доставила удовольствие общая неловкость, которую вызвало ее появление. Но сейчас, спустившись на кухню, она чувствовала не злорадство, а горькое разочарование, более сильное, чем ненависть; и это разочарование поселило в ее душе столь же сильную скорбь.

– Я думала, из тебя выйдет что-то путное. А ты трахаешь жену бедного калеки и зовешь родного сына приемышем! – вырвалось у Мелони. – И это ты, Гомер. Ты ведь сам сирота!

– Это не совсем так… – начал было оправдываться Гомер, но она замотала своей огромной головой и отвернулась от него.

– Я не слепая, – продолжала она. – Меня не обманешь. Я вижу, в каком ты дерьме. Обычное мещанское дерьмо богатеньких. Неверность и обман и ложь детям. И это, Гомер, ты!!!

Она вынула руки из карманов джинсов, сцепила за спиной пальцы, расцепила и снова сунула руки в карманы.

И при каждом ее движении Гомер вздрагивал, ожидая, что Мелони ударит его.

Гомер все эти годы ждал, что Мелони когда-нибудь явится и учинит над ним физическую расправу. Он знал ее агрессивность. Но такого нападения не предвидел. Он был всегда уверен, что, если они встретятся, силы их будут равны. Но сейчас понял, ему с Мелони не тягаться.

– Ты думаешь, я очень счастлива, что смутила твой покой? – не замолкала Мелони. – Думаешь, я все время тебя искала, чтобы тебе насолить?

– Я не знал, что ты меня ищешь, – сказал Гомер.

– Оказывается, я очень в тебе ошибалась, – сказала Мелони. И Гомер вынужден был признаться, что он тоже ошибался в ней. – Я всегда думала, что ты будешь как старик.

– Как Кедр?

– Конечно, как Кедр! – стегала его словами Мелони. – Я думала, ты будешь сеять добро. Как этот наш праведник с задранным носом.

– Я совсем не таким вижу Кедра, – сказал Гомер.

– Не смей мне возражать! – крикнула Мелони, и из глаз у нее хлынули слезы. – Да, ты умеешь задирать нос, тут я не ошиблась. Но ты не сеешь добро. Ты просто хмырь! Ты спал с бабой, от которой должен был держаться подальше. А потом сочинил эту ложь для родного сына. Сеятель добра! Герой! На моем языке это называется подлость!

С этими словами Мелони ушла. Не простилась, не заговорила о работе, не дала возможности расспросить ее, как она эти годы жила и что с ней сейчас.

Гомер поднялся в ванную. Его затошнило, стало рвать. Он наполнил умывальник холодной водой и сунул туда голову. Но болезненные удары в висках не прекращались. Сто семьдесят пять фунтов неопровержимой правды шарахнули его по лицу, в грудь, лишили дыхания. Во рту отдавало рвотой, он хотел вычистить зубы и порезал руку о лезвие бритвы, всаженное в щетку. Всю верхнюю часть тела словно парализовало – так Уолли, наверное, ощущал свою нижнюю часть. Протянув руки за полотенцем, он увидел: исчезла незаполненная анкета попечительского совета. Гомер представил себе, что может ответить на эти вопросы Мелони, и жалость к себе сменилась страхом за приют. Он сейчас же позвонил туда трубку взяла сестра Эдна.

– Ой, Гомер! – обрадовалась она, услыхав его голос.

– У меня важное дело, – сказал он. – Я видел Мелони

– Мелони! – не веря ушам воскликнула сестра Эдна. – Миссис Гроган умрет от счастья.

– У Мелони анкета совета попечителей, – сказал Гомер. – Пожалуйста, передай это доктору Кедру. Не очень-то приятная новость. Тот давний вопросник, составленный советом.

– Боже мой! – сестра Эдна опустилась с небес на землю.

– Скорее всего, она его не заполнит. Но он у нее, на нем адрес, куда посылать. А я даже не знаю, где она. Откуда явилась, куда уехала.

– Она замужем? Счастлива? – спрашивала сестра Эдна.

Господи помилуй, только и подумал Гомер. Сестра Эдна всегда громко кричала в трубку; она была уже совсем старая и, как видно, оценивала возможности телефона только по дням плохой слышимости.

– Передай доктору Кедру, что у Мелони анкета. Он должен об этом знать, – сказал он.

– Да, да! – кричала сестра Эдна. – А она счастлива?

– По-моему, нет.

– О Боже!

– А я думал, она останется на ужин, – сказал Уолли, раскладывая по тарелкам куски жареной рыбы-меча.

– А я думал, ей нужна работа, – сказал Анджел.

– Что она делает? – спросил Уолли.

– Раз нанимается сборщицей яблок, думаю, ничего другого не умеет, – ответила Кенди.

– По-моему, в работе она не нуждается, – сказал Гомер.

– Она просто пришла посмотреть на тебя, – сказал Анджел. Уолли рассмеялся: Анджел ему рассказал, что Мелони была когда-то подружкой Гомера, это было очень забавно.

– Клянусь, малыш, что отец еще не рассказывал тебе о Дебре Петтигрю, – подмигнул Уолли Анджелу.

– Перестань, Уолли, это было несерьезно, – вмешалась Кенди.

– Ты что-то еще от меня скрыл? – Анджел погрозил отцу пальцем.

– Да, – признался Гомер. – Но с Деброй у меня ничего серьезного не было.

– Мы устраивали с твоим отцом парные свидания. Твой старик обычно располагался на заднем сиденье.

– Прекрати сейчас же, – рассердилась Кенди, положив так много спаржи Анджелу и Гомеру, что им с Уолли ничего не осталось, и пришлось теперь перекладывать из тарелки в тарелку.

– Видел бы ты отца первый раз на киноплощадке! Он никак не мог понять, зачем это смотрят кино из машины.