Увидев незнакомую гостью, сразу же вежливо приветствовал ее.

– Здравствуйте, – улыбнулся он.

– Привет! – ответила Мелони.

– Мой муж, – сказала Кенди, опять сквозь набитый рот.

– Ваш муж? – переспросила Мелони,

– Мистер Уортингтон, – опять промямлил Гомер.

– Меня все зовут Уолли.

– Мы с Мелони вместе выросли в приюте, – сказал Гомер.

– Да? Замечательно! – с чувством воскликнул Уолли. – Пусть вам все здесь покажут. И дом тоже, – сказал он Гомеру. – Может, хотите поплавать в бассейне? – спросил он, обращаясь к Мелони, которая первый раз в жизни не знала, что сказать. И, не дождавшись ответа, повернулся к Толстухе Дот: – Скажи, пожалуйста, сколько мы собрали бушелей грейвенстинов. Меня ждет у телефона заказчик. – Развернулся в кресле и поехал в контору.

– Злюка знает, – сказала Флоренс. – Он только что был на складе.

– Пойдите сходите за ним кто-нибудь, – распорядился Уолли и прибавил, взглянув на Мелони: – Рад был познакомиться. Оставайтесь с нами поужинать.

Кенди опять чуть не подавилась, но все-таки с трудом проглотила откусанное яблоко.

– Спасибо, – ответила Мелони, обращаясь к Уолли. Кресло Уолли легко въехало в контору, много лет назад Эверет Тафт убрал порог между комнатами и навесил дверь так, что она открывалась в ту и другую сторону, чтобы Уолли по павильону и конторе ездил без посторонней помощи.

Он здесь единственный настоящий герой, думала Мелони, глядя, как качается туда-сюда впустившая его дверь. Пальцы у нее непроизвольно сжимались и разжимались. Ей хотелось дотронуться до Анджела, обнять его. Ее столько лет преследовало желание добраться до Гомера. И вот он перед ней, а она не знает, что делать. Упади она на колени или прими боевую позу – он явно готов ко всему, тоже не может совладать с руками, выбивает пальцами по бедру дробь. Хуже всего то, что в его глазах нет ни капли любви к ней, смотрит как затравленный зверь – ни радости, ни любопытства. И еще она видела – заговори она о его сыне, о его мнимом сиротстве, он вцепится ей в шею, не успеет она и слова вымолвить.

Казалось, все забыли, что Мелони пришла наниматься на работу.

– Хотите, пойдем посмотрим бассейн, – предложил Анджел.

– Я не умею плавать, – сказала Мелони. – Но посмотрю с удовольствием.

Она тепло улыбнулась Анджелу щербатой улыбкой, и Гомер вздрогнул, такой улыбки у Мелони он не знал. А безвольно висевшая рука Кенди вдруг ощутила свинцовую тяжесть откушенного яблока.

– После бассейна, – сказала она, – я покажу вам дом. Яблоко вдруг выпало у нее из руки, и она сама над собой рассмеялась.

– А я проведу тебя по саду, – мрачно предложил Гомер.

– Не надо меня водить по саду, Солнышко, – сказала Мелони. – Я столько их повидала на своем веку.

– А-а, – отозвался Гомер.

– Солнышко, – тупо повторила Кенди.

По дороге к дому Анджел ткнул отца в спину – появление Мелони все еще представлялось ему неожиданным и забавным сюрпризом. Гомер резко повернулся и нахмурился, взглянув на сына, что еще больше раззадорило Анджела. Он с энтузиазмом показывал Мелони бассейн, особенно скат для коляски Уолли; Кенди и Гомер ждали их тем, временем в кухне.

– Мелони знает, – сказал Гомер.

– Что? – спросила Кенди. – Что она знает?

– Мелони знает все, – произнес Гомер, находясь в состоянии транса, сравнимом только с эфирной оглушенностью д-ра Кедра.

– Откуда ей знать? Ты ей сказал?

– Не говори глупостей. Она всегда все знает.

– Это ты не говори глупостей, – резко ответила Кенди.

– Уолли прекрасно плавает, – говорил Анджел Мелони. – В океане. Надо только отнести его за волнорезы. Обычно я его ношу.

– Ты очень красивый. – сказала Мелони. -г Красивее отца.

Анджел смутился, посмотрел температуру воды в бассейне.

– Теплая, – сказал он. – Плохо, что вы не умеете плавать. Но вы могли бы войти в воду, где мелко. Я могу научить вас лежать на спине. Моего отца плавать учила Кенди.

– Невероятно!

Она прошла в конец трамплинной доски, немножко покачалась, доска под ее весом прогнулась почти до самой воды.

– Если я упаду, ты, конечно, меня спасешь, – сказала она. Анджел не мог понять, любезничает с ним эта великанша, угрожает или просто валяет дурака. Она была непредсказуема. И от этого с ней было интересно до жути.

– Да, я, наверное, смог бы вас спасти. Если бы вы стали тонуть, – с легким волнением проговорил он.

Мелони отошла от края доски, и походка ее приобрела ту пружинистость, какая свойственна крупным представителям семейства кошачьих.

– Невероятно, – повторила она, пожирая взглядом все окружающее.

– Хотите, пойдем в дом, – предложил Анджел.

– А неплохо у вас тут, – сказала Мелони, когда они обошли с Кенди первый этаж.

Гомер повел ее на второй, в коридоре между его комнатой и Анджела Мелони остановилась и прошептала:

– Ты здорово устроился. Как ты с этим справляешься, Солнышко?

Ее рыжеватые глаза жгли Гомера до физической боли.

– И какой отсюда вид, – прибавила она, сидя на широкой кровати Гомера и глядя в окно.

После чего спросила, можно ли воспользоваться туалетной комнатой; Гомер кивнул и пошел вниз перекинуться словом с Кенди; Анджел все еще крутился рядом, взволнованный и распираемый любопытством. Первая женщина отца с бандитскими наклонностями произвела на него сильное впечатление. Его давно занимал вопрос, почему отец сторонится женщин, но после знакомства с этим грозным привидением из отцовского прошлого, его затворничество больше не выглядело странным. Если первой женщиной отца была эта устрашающая особа, тогда понятно, почему его больше не тянет к женскому полу.

Мелони провела в туалетной целую вечность, дав Гомеру возможность собраться с духом. Он уговорил Кенди и Анджела вернуться в сад, оставить его вдвоем с Мелони.

– Она ведь ищет работу, – подчеркнул он. – Я хочу поговорить с ней с глазу на глаз.

– Ищет работу! – ужаснулась Кенди, и от одной этой мысли ее красивые глаза свело к носу.

Зеркала никогда не были в дружбе с Мелони, а то, что висело в ванной Гомера, оказалось особенно немилосердно. Она быстро просмотрела содержимое аптечки за зеркалом, неизвестно почему спустила в унитаз какие-то таблетки. Стала вынимать бритвенные лезвия из футляра и, пока вес не извлекла, не остановилась; одно упало на пол, поднимая его, Мелони порезала палец. Сунула палец в рот и тут первый раз взглянула на себя в зеркало. С лезвием в руке она обозревала отпечатавшиеся на лице сорок с чем-то лет жизни. Она никогда не была привлекательной, миловидной, но в ней жил хорошо отлаженный боевой механизм, сейчас же она не была в этом уверена. Мелони поднесла лезвие к мешку под глазом и зажмурилась, как будто не хотела видеть, что сейчас сделает. Но она ничего не сделала. Просто положила лезвие на край умывальника и заплакала.