- А он не дергал их за бороду?
- Не дергал, барышня, - улыбнулся дед Георге.
- Потому они его и убили.
- Да, убили, - помрачнел старик.
- Дед Георге, читай дальше, - прошептала Моника.
"И, увидев Его, удивились; и матерь Его сказала Ему: Чадо! что Ты сделал с нами? вот, отец Твой и я с великою скорбию искали Тебя. Он сказал им: зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему? Но они не поняли сказанных Им слов..."
- Конечно... Дед Георге, а они его не наказали?
- Нет, барышня. Сына Божьего? - испугался дед Георге, осеняя себя крестом.
- Но ведь они не знали, дед Георге.
- Но Господь знал!
..."Иисус же преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога и человеков".
Дед Георге поднял глаза от Библии и посмотрел на девочек. Счастье переполняло его душу. В домике деда, у него на глазах, трое детей росли в любви у Бога, но в стороне от людей... И только один из них должен был умереть на кресте: сын Божий.
* * *
- Дед Георге, а ты нам феску не показал!
- А вот она, - турецкая феска.
- Видишь, Моника, это называется феской, - пояснила Ольгуца.
- Я знаю, Ольгуца! Как же!.. И у бабушки тоже была феска от дедушки.
- Неужели!
- Правда, Ольгуца! Она была точно такая же: красная, с черной кисточкой.
- Ээ! Она была куплена в Констанце. И у меня была такая же. А феска деда Георге - от самих турок.
- От турок?
- Ну да! После битвы.
- Правда, дед Георге?
- Правда, барышня. После Плевны она у меня.
- Ты был в Плевне, дед Георге?
- Конечно, был. Это я тебе точно говорю! У деда Георге и ордена есть.
- Правда?
- Правда, есть!
- Хорошо на войне, дед Георге?
- Эх!.. Чтоб ей пусто было!.. Гибнут бедные лошади, - горе горькое, и люди... Чтоб ей пусто было!
- А ты не погиб, дед Георге?
- Конечно, не погиб, - возмутилась Ольгуца. - Ты что, хочешь, чтобы я рассердилась?
- Вот я, живой... Не серчайте, барышня... Пой-дем-ка лучше в сад.
- Дед Георге, если бы я была твоей дочкой и плохо вела себя, ты бы меня побил?
- Боже упаси!
- Вот видишь, Моника!.. А почему ты не куришь трубку, дед Георге?
- Запах плохой от курева.
- Неправда! Мне нравится... и Монике тоже.
- Ничего, и так хорошо. А сейчас дедушка вам что-то покажет в саду.
- Пошли, Моника... Что ты собираешься делать, дед Георге? встревожилась Ольгуца, видя, что он протягивает руку к ее шляпе.
- Хочу дать вам шляпу, барышня.
- Не трогай мою шляпу, дед Георге!
- Хорошо, не буду!.. А что там в шляпе, огонь?
- Огонь, дед Георге, огонь! - плутовски поглядела на него Ольгуца.
- Пойдем, Ольгуца?
Дед Георге украдкой взглянул на замок сундука...
- Заперт, дед Георге, не бойся. А когда ты мне покажешь, что внутри?
- Да недолго уже осталось, барышня, - улыбнулся загадочно дед Георге.
Ольгуца ждала, когда все уйдут.
- Закрой за собой дверь, Моника.
Оставшись одна, Ольгуца достала из шляпы трубку, завернутую в промокательную бумагу, протерла ее подолом своего нового платья и принялась искать что-то в комнате... На почетном месте, под иконой, рядом со святыми книгами, лежал подарок Ольгуцы: коробка с табаком. Открыв крышку, Ольгуца развернула красную шуршащую бумагу, положила трубку поверх ароматного табака и закрыла коробку.
- Дед Георге, - окликнула старика Ольгуца, догоняя их в саду, - теперь я знаю, почему ты заделал дыру в огороде.
- ..?
- Не притворяйся, дед Георге. Вот они, за ореховым деревом. Ты хотел доставить мне радость!.. Я знала, что ты заделал дыру не из-за свиней!
- Что ты говоришь, Ольгуца?
- Разве ты не видишь, Моника? Качели, Моника! Давай я покачаю тебя! Merci, дед Георге.
У Оцэлянки были груши, пахнущие базиликом, да не было качелей... Дед Георге раскурил трубку и пошел в глубь сада открывать заделанную дыру в огороде.
- Ольгуца!
- Тсс!
- Ольгуца!
- Ты боишься?
- Не боюсь, но...
- Держись за меня.
Ольгуца взобралась с ногами на качели, руками крепко ухватившись за деревянные поручни. Качели отчаянно заскрипели. Монике было видно то небо, то землю, то синее, то зеленое. Она крепко обняла Ольгуцу за ноги... А качели знай себе: скрип-скрип... То вверх, то вниз... с синим ангелом у ног красного чертенка.
- Ой, Ольгуца!
- Не бойся.
- Ольгуца, мы падаем!
- Я не дам тебе упасть!
- Ольгуца!
- Моника!
Моника зажмурила глаза. У Ольгуцы пылали щеки.
- Остановитесь, барышня, голова закружится, - пытался усмирить ее дед Георге, руками спуская качели с небес на землю.
- Дед Георге, я хочу научиться ездить верхом, - крикнула Ольгуца, постучав ногой по остановившимся качелям.
- Дедушка вас научит, только отдохните чуток.
- Уф! Очень хорошо, но больше я так не могу! - выдохнула Моника, возвращаясь из бурного моря в тихую гавань.
- Я уже отдохнула, дед Георге. Сейчас опять начну. И ты со мной, дед Георге!
- Постой, я слезу! - вскрикнула Моника.
- А теперь смотрите на меня, - сказала Ольгуца, вставая во весь рост на фоне закатного неба, - под цвет ему.
- Уж больно вы разгорячились, барышня.
Лежа на домотканом коврике у завалинки, Ольгуца улыбалась и тяжело дышала, положив голову на колени Монике.
- Не могу больше! Уф! Больше не могу! Дед Георге, напомни... я тебе кое-что скажу. Моника, положи сюда руку.
- Ой, как у тебя сердце бьется!
Сердце колотилось так, что целый букет пионов мог бы облететь, если бы его положили на грудь Ольгуце. Рука Моники опустилась ей на лоб.
- Дай мне воды, дед Георге... Побольше.
- Упаси Бог! Вы хотите заболеть, барышня?
- Дай, дед Георге, не откажи!
Дед Георге со вздохом пошел в дом.
- Ты совершенно ужасна, Ольгуца!
- Ну уж!
- Да. У меня голова кружится!
- Не может быть! Тебе так кажется... А я бы хотела большие-пребольшие качели, отсюда и до самых Ясс. Ты знаешь, что я сделала бы?.. Я бы взяла деда Георге и одним махом перенесла его в Яссы.
- Ты взяла бы его отсюда?
- Когда начнутся занятия, не теперь. А потом я бы взяла школу и бросила ее в пруд, а на место школы поставила дом деда Георге...
Они замолчали, каждая думала о своем... Моника представила себе такие качели, которые отнесли бы ее на небо к бабушке.