ГЛАВА 10

Уор

Одеколон Короля – это бензин, жженая резина и горящая плоть наших врагов.

Я запрокидываю голову, поднося бутылку пива ко рту. Я ненавижу, что отвлекаюсь сегодня вечером, но после вчерашнего с Хален и Пердитой мы подошли слишком близко.

Он это знает.

Если бы мы не отнесли ее задницу прямо в самолет и не уложили в постель, когда вернулись домой, у нее было бы много вопросов, которые остались бы без ответа.

— Ты слишком переживаешь. — Прист безучастно смотрит на толпу людей. Две машины выстраиваются в ряд. Бугатти и Эво. Я знаю, на какую из них у меня есть деньги.

— Нет, не переживаю. — Я скрещиваю ноги в лодыжках, прислоняясь спиной к борту машины.

Отчаяние танцует позади нас, привязанное к большим сиськам и задницам, но никто из нас не обращает на них никакого внимания.

— Он прав. — Вейден похлопывает меня по ноге своей. — Ты слишком переживаешь.

Я качаю головой.

— Неа, потому что, что если бы она не напилась? Что, если бы она заглянула и захотела узнать, что, черт возьми, происходит. Что тогда? Как бы мы объяснили?

— Мы бы не стали. — Прист пожимает плечами, и иногда мне просто хочется вытянуть руку и встряхнуть его, чтобы вернуть к жизни. . Всякий раз, когда мы вообще что-то видим внутри него, это всегда происходит в те моменты, когда нам не следует этого делать. Когда-то Хален была в некотором роде его якорем, но время шло, и мы стали свидетелями этого скромного падения. Я не думаю, что он причинил бы ей боль, он бы этого не сделал и он безусловно разорвал бы любого, кто хотя бы подумал приблизиться к ней с какими-либо дерьмовыми намерениями, но со временем ему становится все хуже.

Холоднее.

Отстраненнее.

Сложнее.

Мой старик однажды сказал нам, что Бишоп всегда был самым разумным из троих. Что он никогда не терял самообладания и был похож на своего дедушку. Это не Прист.

Это не любой из нас, но это определенно не он.

Одна из девушек вальсирует на дорожке, сжимая в руке пистолет. Она исполняет небольшой танец с покачиванием задницей, прежде чем поднять руку в воздух и выстрелить. Шины заскользили по асфальту, пытаясь набрать сцепление с дорогой, прежде чем пронестись вперед, и Bugatti резко сорвался с места.

Я закатываю глаза, подношу косяк к губам и затягиваюсь. Devil’s Cockpit был построен, когда мы были детьми. Наши родители сделали его местом, куда мы могли приходить и делать все, что захотим. Это участок земли площадью двадцать акров, расположенный за поселком. На протяжении многих лет здесь были трассы для BMX, грунтовые велосипедные дорожки и детская площадка. С годами все рушилось и перестраивалось. Поступив в среднюю школу, мы точно знали, чего хотим.

Это непростая трасса, она требует дрифтинга, навыков и определенной беспечности, чтобы оторвать свою задницу от края обрыва возле крутого поворота, также известного как поворот Хален. Поскольку она была первой девушкой, которая успешно прошла дрифт, это вполне уместно. Кроме того, девушка умеет водить.

— Прости меня! — Эви падает на колени Вейдена, лаская его лицо, явно под грибами. — Почему ты такой чертовски красивый? — Ее палец скользит по жестким чертам лица Вейдена. — Скульптура, воплощающая каждое стихотворение, когда-либо написанное убитой горем женщиной. Ты трагедия, Витиозис. Чертова трагедия.

Я выбрасываю ногу и смотрю Присту в глаза.

— Ты не собираешься делать то, что хочешь.

— Почему бы и нет? — Прист наклоняется вперед, берет свернутую долларовую купюру и играет ею между пальцами. Помимо того факта, что за столом адски холодно из-за травки и табака, я знаю, что Прист, уходящий все дальше и дальше в сторону, не имеет к этому никакого отношения.

Он всегда был таким. Холодный и отстраненный, с жутковатым оттенком мрачности. Скорее всего, поэтому Бишоп был непреклонен в привлечении Хален. Она уравновешенная. Я имею в виду... Я говорю это чертовски легкомысленно.

Я прищуриваюсь.

— Как насчет того, что она твоя сестра?

Он откидывается на спинку стула, широко расставляя ноги. Вечеринка вокруг нас для него не существует. Машины, девушки, напитки, даже кокаин. Нет.

— Она хотела этого. Быть вовлеченной в эту сторону нашего мира. Пытался ли я защитить ее от этого? Конечно. Но теперь, когда она здесь? — Он бросает свернутую банкноту обратно на стол и выдерживает мой пристальный взгляд. — С ней нужно обращаться так же, как с кем бы то ни было.

Ну и черт. Хорошо, что ты это сказал, а?

Я прикусываю язык. Не то чтобы меня так уж сильно волновал тот факт, что это было бы очевидно, но Прист... Все это время она, вероятно, думала, что я мешаю ей подойти ближе, потому что хотел защитить ее от внешнего мира.

Все это время оно было из-за ее собственного брата.

— Уор? — Рука ложится на мое плечо, и видны накрашенные алым ногти. Слишком отчаянно. Слишком громко. Требуя быть выбранной.

Она наклоняется к моему уху, распространяя аромат своих духов. Цветы и антисептик.

— Не мог бы ты показать мне заднее сиденье твоей машины?

Дженна Хейл крутилась рядом с нами с тех пор, как мы учились в средней школе, и, помимо того факта, что она определенно достаточно сексуальна, чтобы ходить по подиуму, она никогда не была в моем вкусе для чего-то большего, чем то, в чем она была хороша.

Однажды я нагнул ее над учительским столом. Так получилось, что мой учитель был также ее папочкой, и этот ублюдок продолжал пытаться завалить меня на всех уроках. Не забывая вытереть ее, используя носовой платок, который он хранил в своем топе.

Я снова ловлю взгляд Приста, его брови слегка приподнимаются, а крошечный уголь тлеет янтарным светом каждый раз, когда он вдыхает.

— Ты собираешься сделать это? — Он не отводит от меня взгляда, пока его зубы ловят струю дыма. Я знаю, чего он ждет. Проверить, обоснованны ли его подозрения относительно Хален и меня.

Я игнорирую ее, но она обходит стул и кладет обе руки мне на плечи, опускаясь ко мне на колени.

Я откидываю голову на спинку уличного дивана, ловя ее взгляд.

 —Чего ты хочешь? — спрашиваю я.

Она извивается у меня на коленях.

— Мне скучно.

Я хватаю ее за запястье и отталкиваю от себя.

— Тогда иди трахни того, кто хочет трахнуть тебя.

Она даже не фыркает, когда поворачивается и направляется туда, где ее хромые друзья ждут возле ряда машин на другой стороне.

Мое внимание привлекает движение в одинокой машине, которая медленно подъезжает к нашей. Спрятавшись за деревьями, они, вероятно, думают, что выглядят неприметно.

Кто-то шевелится внутри, и у меня встают дыбом волосы, когда я обнаруживаю, что медленно поднимаюсь на ноги, не сводя глаз с того, кто находится в машине.

— Что? — Спрашивает Вейден, но не двигается со стула.

Мое тело вибрирует, когда я несусь галопом вперед, и остальная часть вечеринки растворяется вокруг нас. Вокруг моих ног клубится дым от того, что кто-то готовит шины за линией старта. Обычно от запаха горящей резины у меня встает член, но прямо сейчас я вижу только это. Это. Прямо там, парящее в тени.

Прист подкрадывается ко мне сзади.

— Эта машина...

— Да...

Он продвигается вперед, а я следую за ним. Люди расступаются, когда мы продолжаем движение, пересекая трассу и площадку для выжигания. Фары вспыхивают, ослепляя нас обоих, и Прист ускоряет шаг.

Черт.

Я бегу быстрее, но машина дает задний ход, прежде чем остановиться боком. За тонированными стеклами ничего не видно, но, когда оно слегка опускается, мы видим, как скользит бейсбольная кепка.

— Да! — Прист бросается в атаку, но кто бы это ни был, поднимает стекло и едет вперед, оставляя за собой пыль и гравий.

Я замолкаю, переводя взгляд с Приста на исчезающую машину.

-— Ты видел это раньше? – Спрашиваю я.

Прист обнажает зубы, оборачиваясь.

— Да. Но только на днях. — Я наблюдаю, как его глаза обводят помещение, никогда не задерживаясь на одном месте дольше секунды. — Они становятся смелыми, а я теряю терпение.

Вейден переводит взгляд с него на меня.

— Ты продолжаешь это говорить, но ничего с этим не делаешь.

Я прислоняюсь спиной к стволу дерева, скрещивая ноги в лодыжках. Ночь мрачная и суровая, полумесяц луны светится так ярко, почти люминесцентно. Прикусив нижнюю губу, я наклоняю голову.

— Давай сыграем в игру.