Я помню, когда я была маленькой девочкой, папа рассказывал мне историю Королей и старую сказку, в которую верили старейшины Витиозиса. По-видимому, мать-основательница Вейдена и Стеллы была ведьмой.

Я верила в это.

— Скучно?

Я опускаюсь на стул, обнаруживая своего брата прямо напротив. Тишина, повисшая между нами, оглушительна.

— Ты же знаешь, что должна вести себя наилучшим образом и что ты не можешь больше влипать в неприятности так близко к ритуалу, верно?

Прист медленно подносит бутылку ко рту.

— Мы знаем. Нам просто плевать.

Отсутствие Вейдена ощутимо, и когда мои глаза бегают по группе, они без усилий останавливаются на Уоре. С течением времени его присутствие становится все более очевидным. Тайный зрительный контакт и прикосновение к коже. Я знаю, что в будущем это может стать проблемой, но я не уверена, что Прист заботится об этом так сильно, как раньше. Такое ощущение, что он почти полностью выпустил из рук бразды правления.

— Сегодня вечером у меня не хватит терпения. — В основном потому, что мне пришлось проснуться этим утром в своей постели без воспоминаний о том, что произошло на Пердите после того, как я потеряла сознание.

— Тебе? — Прист жестоко насмехается.

Толпа поредела еще больше. Слава Богу. Что бы ни планировали парни, я уверена, чем меньше здесь гражданских, тем лучше.

— Что ты наделал, брат?

— Я не уверен, что хочу рассказывать тебе, сестренка. Знаешь... — Он наклоняется вперед, упираясь локтями в бедра. — Раз уж ты такая папина дочка.

У меня кровь стынет в жилах.

— Возможно, мне нужно выпить.

Я протискиваюсь мимо Вейдена, который появляется из ниоткуда, скольжу вниз по ступенькам туда, где стоит другая группа людей.

Я прислоняюсь к столу, уставленному бутылками с алкоголем, внимательно разглядывая группу. Есть мы, а есть и они. Кем бы они ни были.

Пятеро парней постарше одеты в повседневную одежду, за исключением браслетов на запястьях.

Один из них придвигается ближе ко мне, его голова наклоняется набок, пока волосы не задевают ворот рубашки.

— Хален?

— Это я... — Отвечаю я, снимая крышку с бутылки и взбалтывая жидкость внутри. — Кто ты?

На него не так уж приятно смотреть, но парень излучает уверенность, и иногда это всё, что нужно мужчине, чтобы привлечь к себе внимание.

Он прислоняется к машине позади себя.

— Мазерати? — Я поднимаю бровь, и, хотя наш разговор достаточно громкий, чтобы его слышали остальные члены группы, они не обращают на нас никакого внимания.

— Впечатлена?

Я выдерживаю его взгляд.

— Даже близко нет.

Он громко смеется, запрокидывая голову.

— Хм. Не думал, что на дочь Бишопа Хейса что-то может произвести впечатление.

— О, ты был бы удивлен... — Я шучу, и я не флиртую. Этот парень странный, но, если бы он был здесь, мой брат знал бы, так что с ними, должно быть, все в порядке. Никто не заходит ни на одну из их вечеринок без их одобрения.

— Я должен признать, — его длинный палец постукивает по боковой панели, — я не видел тебя здесь раньше.

— На трассе? — Я запрокидываю голову и борюсь с собой, чтобы не обидеться. — Ты, должно быть, здесь новенький.

Его смех почти саркастически затихает.

— Ах, если бы только это было правдой.

Кто-то свистит сбоку, и меня захлестывает волна адреналина.

Я бросаю взгляд на свою группу и замечаю, что все они наблюдают за моей встречей с новым парнем.

— Тебе, наверное, стоит вернуться туда...

— Это угроза? — Спрашиваю я, мое терпение по отношению к нему на исходе.

— Никогда.

Я хватаю свою бутылку и медленными шагами возвращаюсь на платформу. Останавливаюсь, когда замечаю, что все смотрят на меня, и расширяю глаза.

— Что?

— Сядь, блять, на место, Хален. — Уор указывает на стул, на котором я только что сидела, игнорируя меня.

— Кто они? — Я указываю большим пальцем себе за спину, прекрасно понимая, что они знают, о ком я говорю. Я знаю, что они знают, о ком я говорю, поскольку они – причина, по которой они здесь.

Прист не сводит с меня глаз, и я знаю, что бы он ни собирался сказать, мне это не понравится. Кажется, в последнее время мне это никогда не нравится. Он мой близнец, и я люблю его, но я бы солгала, если бы не сказала, что глубоко в его холодном сердце была пустота, которую даже я не могла заполнить. Не думаю, что кто-то смог бы, независимо от того, насколько близки они были с ним.

Включая Уора и Вейдена.

— Я больше не укрываю тебя, Хейлз. — Прист подносит сигарету к губам, прикусывает мундштук и прикуривает. Когда он это делает, он похож на папу в его возрасте. Это жутко.

Он тычет пальцем в мою сторону, откидываясь на спинку стула.

— Вы все хотели участвовать, так пусть это будет ваша первая ночь в качестве Короля.

Я слышу слабое рычание позади себя, но не двигаюсь.

— Что это должно означать?

Мурашки пробегают по моему телу, и я отступаю назад на дрожащих ногах. Я не так защищена, как они думают, но у меня начинает складываться ощущение, что их версия и моя отличаются.

Разные миры.

Какая-то часть меня ненавидит, что папа забрал меня в юном возрасте и так сильно настаивал на том, чтобы я закончил школу и жила вне их мира, потому что теперь я чувствую себя изгоем в группе, которая всегда была семьей, но другой части меня это нравится. Это значит, что я могу взглянуть на ситуацию свежим взглядом. Я вижу через прицел, а не только то видение, которое я привыкла видеть.

— Это значит, что я надеюсь, ты сможешь бегать на этих каблуках. — Я поворачиваюсь, как раз, когда Уор выпускает кольца дыма, прежде чем его губы изгибаются в холодной усмешке. — Потому что тебе нужно будет уметь это делать.

— Я прекрасно бегаю. — Я падаю на диван, сжимая бутылку виски, только нога Вейдена касается подставки, и он выбивает ее у меня из рук. — Ви!

Он пожимает плечами.

— Вероятно, это не поможет тебе сегодня вечером, малышка, а после прошлой ночи нам нужно немного, чтобы прийти в себя.

— Мне не нужна помощь! — Я бросаю взгляд вбок.

— Мммм, в какую бы игру это ни было, я играю! — Эви зачесывает свои длинные волосы на макушку.

Я давлюсь воздухом.

— Нет. Вы с Ривер можете идти...

На этот раз Прист прерывает.

— Согласен. Они уходят.

Жар ярости Уора согревает меня изнутри, когда его длинные пальцы смыкаются вокруг моей руки, и он вкладывает мне в ладонь пластиковый стаканчик.

Мои глаза сужаются, когда я перевожу взгляд на лицо Уора. Его рот сжат в ровную линию, холодный как камень. Мои чувства к Уору всегда будут такими же затуманенными, как сейчас? Возможно.

Я все равно делаю маленький глоток того, что он мне дал, и шиплю, когда яд попадает на кончик моего языка.

Ривер и Эви сдвигаются вместе, образуя одно целое, когда кто-то приближается к ним. Эви смеется, играет музыка, и у меня в голове все затуманивается. Я не знаю, как долго я сижу здесь. Минуты. Часы.

Я поднимаюсь с дивана, но спотыкаюсь и падаю обратно. Черт.

Что, черт возьми, было в том напитке?

К черту любовь.

И к черту его тоже.

Мои глаза наполнились слезами, когда я уставилась на маленький овал, вырезанный на доске над моей кроватью. Я так много раз водила по линиям, что это почти отпечаталось у меня в голове.

Не то чтобы этого уже не было.

Не потому, что я сделала это сама.

Ореол. Символ чего-то чистого, защищенного, о ком заботятся.

Натянув одеяло до подбородка, я укрываюсь им, не обращая внимания на резкий запах плесени и опилок. Я начал считать до пяти, затем до шести на латыни. Чем дольше я была здесь, тем меньше гнева горело в моих глазах.

Я перестала жаждать освобождения.

Для моего лучшего друга.

За тщательно выстроенную жизнь, которой меня кормили только для того, чтобы она меня задушила.

Меня это больше не волновало. Я просто ненавидела то, что каждый раз, когда я глотала, мне казалось, что в горле застревают бритвенные лезвия. Хотела бы я, чтобы это было так. Я бы хотела, чтобы это были настоящие клинки, которые вскрывали бы меня и истекали кровью, пока от меня не осталось бы ничего, кроме трупа на полу.

Мои глаза закрылись, хотя я знала, что сон не придет.

Дверь в комнату открылась, и у меня по коже побежали мурашки. Мои пальцы сжались под покрывалом, когда я потянулась за черным браслетом Ван Клифа, застегнутым на моем запястье.

Это случится снова. Думаю, я должна быть благодарна.

С ними все было в порядке.

Тень нависла над моей кроватью, и я моргнула, разглядывая резкие линии силуэта. Боялась моргнуть, потому что знала. Я знала, что иногда этого было достаточно, чтобы все закончилось.

Но в других случаях это казалось неделями.

Матрас прогнулся под его весом. Зонтик на верхней койке никак не мог успокоить мое бешено колотящееся сердце. Ему было все равно. Он использовал его, как ему заблагорассудится. Он принимал все железной рукой и не извинялся, когда вырывал это у меня.

Его голова немного склонилась набок, и из-за мерцающего света от горящей свечи на другом конце комнаты я позволила себе проследить за впадиной его высоких скул и пухлыми губами. Даже его профиль сбоку был мелодичным. Девочки писали стихи из-за таких парней, как он.

Он снял пальто и положил его на край кровати. Я смотрела, как его длинные пальцы возятся с ремнем. Я мелодично вздохнула, когда он откинул одеяло, и порыв ветра прошелся по моему обнаженному телу.

Все в порядке. Ты знаешь, что тебе нужно делать.

Он двигался по моему телу, нависая в дюйме надо мной. Я не дышала. Я хотела, чтобы это было так просто – просто умереть.

Его бедра медленно соприкоснулись с моими, кончик его члена уперся в мой вход.

Я зажмурила глаза, когда мои губы приоткрылись.

— Уор, пожалуйста. — Сухо и хрипло – мертвый и ушедший. Я ничего не могла разглядеть за ослепляющей болью, когда он одним толчком вошел в меня.

— Оставайся со мной, Хало...