Мои щеки горят, когда он опускает его по всей длине моего тела, прежде чем снова вернуться к моему лицу. За последние пару недель, с тех пор как я стала чаще бывать в этом мире, он стал более заметным.

Я ненавижу Пердиту.

Я хочу домой.

Я делаю шаг вперед, хватаюсь пальцами за первый попавшийся стул и опускаюсь на него, так что оказываюсь прямо напротив Катсии. Она улыбается мне, скопление косметики тает на ее безупречной коже.

— Ты готова к поставке? — Я спрашиваю сладко, как будто меня это не беспокоит.

Меня. Беспокоит.

Но, черт возьми, если я когда-нибудь расскажу ей об этом.

— Пока нет. — Ее голова откидывается назад, когда она делает еще глоток шампанского. — Послушай, Хален, я так много слышала о тебе.

— Правда? — Отвечаю я, и мне больно осознавать, что все парни молчат. На этот раз. — Я ни хрена о тебе не слышала.

Это ложь. Я мелочная. Это также не имеет никакого отношения к тому, как она продолжает смотреть на Уора.

Ничего.

Уор прочищает горло, и моя челюсть сжимается. Я не дура. Я знаю, кто такой Уор и с какими девушками он был все эти годы. Он худший из трех. Я часто задаюсь вопросом, почему я считала его самым привлекательным из всех остальных парней в школе.

Он совсем не похож на моего отца, и, очевидно, ты ищешь своего папочку в своих партнерах.

Он больше похож на самого себя.

Вейден ставит свой бокал на стол.

— Мы подождем.

Я не хочу прямо сейчас спрашивать, что, черт возьми, за груз, поскольку мы быстро сошли с самолета и все произошло слишком быстро. Я знала о грузе из-за того, что подслушал разговор с Пристом, но не знала, что именно.

Прист не двигается, когда Уор открывает дверь, и они с Вейденом выходят. Я остаюсь сидеть, не сводя глаз с нее и с того, как она следит за Уором. Что-то определенно есть.

— В следующий раз, Катсия? — Слова Приста звучат тихо, когда он обходит ванну, опускаясь на колени позади нее. Все ее тело меняется. Ее плечи напрягаются, глаза расширяются, а цвет лица становится пепельным. Это все равно что наблюдать за оленем, который понимает, что лев собирается его съесть. — Отправь сообщение, чтобы сказать об этом. — Он тянется к влажным прядям ее волос, мягко убирая их с ее плеча, только Прист совсем не нежен, и я знаю, что следующее, что он собирается сделать, будет не таким.

Он хватает ее сзади за шею, наклоняя голову в сторону.

Она вздрагивает, ее страх выставлен на показ.

— Мое время драгоценно, а ты нет. — Он отпускает ее с такой силой, что она падает на середину ванны, прежде чем направиться к двери, сунув сигарету в рот и прикуривая кончик.

Наконец, я встаю и следую за ним, потому что, черт возьми, что происходит прямо сейчас и почему у меня такое чувство, что меня оставили в стороне того дерьма, о котором мне следовало бы знать?

Я не утруждаю себя разговорами ни с кем из них, пока мы возвращаемся к нашим машинам. Я даже не знаю, на что злиться в этот момент. И я не уверена, откуда берется мой гнев. Тот факт, что я не знаю, что это за груз, и что я думала, что это был просто один из их частых визитов, чтобы убедиться, что островом управляют правильно, что, если присмотреться повнимательнее, я не думаю, что это так или что у Уора и Катсии явно есть какие-то... отношения.

И теперь я злюсь из-за того, что злюсь на это.

Черт.

— Хален, встретимся в Хатте.

Я открываю свою дверь и, не обращая внимания на Уора, захлопываю ее за собой и выдыхаю горячий воздух. Я сжимаю руль, чтобы заглушить уколы ярости, сжигающие меня насквозь. Когда дверь снова распахивается, я наполовину ожидаю увидеть Уора, но вместо этого это Прист.

Он опускается на колени на уровне моих глаз.

— Хочешь начать с дерьма о дивах, прибереги это до того, как мы вернемся в Риверсайд. — Я не утруждаю себя тем, чтобы смотреть на него, мой взгляд устремлен вперед. — Я серьезно, Хален. Встретимся в Хатте, и я введу тебя в курс дела.

— А ты все-таки введешь? — Огрызаюсь я, и мне не нравится, что это звучит так же горько, как и на вкус. — Потому что, как я понимаю, меня держали в неведении.

— Да? — Он поднимает брови. — Конечно, черт возьми, держали. Ты здесь новенькая, забыла? Там, позади, ты Хален Хейс, золотая дочь и член королевской семьи, но здесь ты гребаный Король. Так что веди себя соответственно! — Он захлопывает дверь у меня перед носом, и я подскакиваю на своем сиденье.

Ах!

Я включаю заднюю передачу и выезжаю с длинной подъездной дорожки, не утруждая себя ожиданием кого-либо из них. Я знаю, куда я еду, и я знаю этот остров.

Мне нужно выпить.

Я выезжаю на главную улицу, паркую машину за городской площадью. Достаю телефон и нажимаю на набор.

— Что случилось, детка?

— Я не знаю, смогу ли я это сделать.

— Говори.

Я откидываю голову на спинку сиденья и, моргая, смотрю в потолок.

— У парней свои способы. Я ничего не знаю, и они по капле скармливают мне маленькие кусочки. — Я сглатываю комок в горле.

На заднем плане закрывается дверь.

— Амика, ты должна понимать, что для них это тоже в новинку. Они адаптируются так же, как и вы, девочки, но прислушайся к моим словам.

Я прижимаю телефон к уху.

— Ты Хален Хейс. Моя дочь. Вундеркинд. Ты принадлежишь этому месту так же, как и они. Если они забудут об этом, напомни им.

У меня горит в горле, когда я сглатываю еще раз и прохрипываю:

— Надеюсь, однажды ты будешь мной гордиться.

— Я всегда горжусь тобой.

После разговора с папой я выпрыгиваю из машины и смотрю по сторонам, прежде чем перейти дорогу. Когда я толкаю деревянные двери, на деревянной панели вспыхивает вывеска «БАР». Болтовня мгновенно стихает, но музыка продолжает звучать. Я замечаю темное место, расположенное в конце бара, мимо танцующих на столах девушек, в то время как полуголые мужчины с подносами в руках лавируют между посетителями.

Один направляется прямо ко мне, когда я проскальзываю в кабинку. Посреди круглого стола висит единственная лампа приглушенного света, оттеняющая гиацинт. Официант останавливается возле моего столика, и я провожу пальцем по черной краске, размазанной по его напряженному прессу, прежде чем перейти к тому месту, где она размазана у него под глазами.

— Хммм... дай угадаю... — допытывается он, и я выгибаю бровь. Он высокий и худощавый. Ему нравится вся эта история с MGK. — Водка?

Я отступаю назад.

— Ну, это зависит от обстоятельств.

Он смеется, достает бутылку из своей тележки и ставит ее на мой стол вместе с рюмкой.

— Я знал твою мать.

Я вздыхаю.

— Конечно, ты знал. — Снимая крышку, я наливаю прозрачную жидкость в стакан и подношу его к губам. — Мне стоит беспокоиться?

— Нет... — дразнится он, кладя передо мной салфетку. — Я был всего лишь ребенком, когда встретил ее.

Моя голова откидывается назад, когда я залпом проглатываю свою порцию. Прежде чем я успеваю задать ему еще несколько вопросов, он уходит.

Кадр за кадром я наблюдаю, как цвета зала сливаются воедино. Девушки танцуют друг против друга в кружевном нижнем белье, пока симпатичные официанты в баре без рубашек наливают им еще алкоголя. Чем дольше я сижу здесь, тем больше у меня времени подумать обо всех тех способах, которыми я эпически все порчу. Прист сказал мне не быть эмоциональной, и все же я здесь. Пью в баре Пердиты, и мне не с кем поговорить, потому что все здесь слишком боятся приближаться ко мне. Я хотела поиграть с большими мальчиками, а теперь веду себя как ребенок.

Я скучаю по Эви. Она бы знала, что делать прямо сейчас.

Поднимаясь из-за стола, я останавливаюсь, когда вижу, что кто-то, сидящий возле бара, смотрит прямо на меня. У него длинные темные волосы, тело, возвышающееся над остальными, и кольцо, которое блестит при окружающем освещении.

Я покачиваюсь на ногах и пытаюсь стоять прямо, но комната наклоняется вбок.

Заставляя меня снова посмотреть на странного мужчину, он залпом выпивает свое пиво, прежде чем легкомысленно взглянуть на меня. Он встает, толкает пустую пивную бутылку по столу и бросает деньги, прежде чем повернуться, чтобы уйти.

— Эй... — Я тянусь к барной стойке, чтобы опереться на нее, когда поскальзываюсь и падаю. Чьи-то руки подхватывают меня, но я не вижу, кто это, потому что все вокруг становится черным.