ГЛАВА 9

Хален

Я переключаюсь на третью передачу и сдерживаю смех, который так и норовит вырваться у меня изо рта. Деревья проносятся мимо, когда гравий под моими шинами взметается и ударяет в окно. Я знала, что они разозлятся из-за моего приезда, но, по крайней мере, они все это скрывают.

Кроме Уора.

Имя Приста высвечивается на ЖК-экране моей приборной панели.

Я нажимаю «Ответить».

— Да, брат?

— Откуда ты знаешь эти дороги?

Мой взгляд взлетает к зеркалу заднего вида, когда я переключаюсь на четвертую передачу.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, наш хладнокровный король. — Я нажимаю красную кнопку телефона, прежде чем он успевает продолжить.

Прист был лишен эмоций со дня своего рождения, оставаясь всего лишь оболочкой мальчика. Мама думала, что это какое-то расстройство личности. Она прошла через врачей, физиотерапевтов, терапевтов, гребаный гипноз. Ничего не вернулось неправильного или ненормального. Клинически или официально Прист не был ничем иным, кроме того, кто он есть. Он сам. Который не совсем идеален для меня, поскольку он, может, и холодный, но не глупый.

Я выворачиваю руль вправо, ударяя по тормозам до тех пор, пока задница не выворачивается и гравий не взлетает на парней позади меня. Я все еще смеюсь, когда нажимаю на газ, но прежде чем я успеваю набрать скорость, Уор проносится мимо меня с ревом своего двигателя и средним пальцем, прижатым к стеклу.

— Ублюдок.

Следуя за Уором по главной городской площади Пердиты, я наблюдаю, как местные жители бродят по улицам. Они живут по ночным биологическим часам, проводя дни в постели, а ночи на улице. Мы бы защищали всех здесь так долго, как могли. Это был факт.

Когда солнце садится за горы, загораются огни. Я сбавляю скорость и продолжаю следовать за Уором, пока он не нажимает на тормоза у высоких железных ворот. Дом позади него имеет заостренные потолки из булыжника и сотни окон.

Дверь машины Уора открывается, и моя рука инстинктивно тянется к ручке. В поле зрения появляются его Джорданы, когда он вылезает из машины, но возвращается внутрь и снова закрывает дверцу. Стоп-сигналы исчезают, когда его машина трогается с места. Ворота раздвигаются, и я следую за ним, урча мотором.

Особняк Пердита экстравагантен, и с годами, я вижу, они добавили пристройки. Он ничем не отличается от замка Хейс, но все равно большой. Два остроконечных пика поднимаются высоко к небу, а затем переходят в двойные колонны, закрепленные во внутреннем дворике. Лестница, ведущая к входной двери, мраморная, украшенная золотыми спиралями. Прежде чем вы доберетесь туда, вам нужно пройти мимо двух Потерянных Мальчиков.

Потерянные мальчики – это добыча мальчиков, которые увидели травму этого мира, и вместо того, чтобы напугать или ожесточить их, это сломило их. Это мальчики, которые родились другими. Немного более жестокие, чем остальные, но все без самоконтроля. Они пришли сюда, где их обучат и сформируют именно таких, какие они есть сейчас.

Солдаты.

После того, как моя машина слегка развернулась перед Уором, я глушу мотор, но продолжаю смотреть на Потерянных мальчиков. Один стоит высокий и стройный, его молодая кожа блестит в надвигающемся лунном свете. Другой ниже ростом, но тяжелее. Его волосы собраны в высокий пучок, и АК, пристегнутые к груди обоих, находятся там не просто так. Для устрашения. Не сомневайтесь, они прикончат любого, кого им прикажет их хозяин. Потерянные мальчики становятся преданными и свирепыми к тому времени, как выходят с другой стороны, но есть загвоздка.

У них есть срок годности.

Я открываю дверь и вытягиваю ноги, убирая волосы с лица.

— Привет, мальчики.

Оба Потерянных Мальчика бросают ленивый взгляд в мою сторону, прежде чем их глаза устремляются через мое плечо. Мне не нужно гадать, чтобы понять, на кого они смотрят. Этим островом может управлять семья, связанная с Тилли, мамой Уора, но они точно знают, кому он принадлежит. Я начинаю понимать, что никто не хочет ссор с Королем, особенно это поколение.

Папа всегда был логичен, но Прист не в себе, Уор полон ярости, а у Вейдена каменное сердце. Нет никакой рифмы или причины, почему они делают то, что они делают, или играют в игры, в которые они играют.

— Она знает, что мы здесь. — Уор захлопывает дверь, и оба Потерянных Мальчика переводят взгляд друг на друга, перешептываясь на латыни, нашем родном языке.

Они расступаются, позволяя нам пройти. Я следую за Уором, украдкой поглядывая на высокого справа от меня. Проходя мимо него, я касаюсь рукой его груди. Он милый. Они все такие, но особенно он.

Парадная дверь открывается, и мы мгновенно оказываемся в ее пространстве. Вы чувствуете ее запах повсюду. Как только вы входите, вас встречает узкая лестница, которая в конечном итоге разделяется на два крыла.

Я дрожу.

Несмотря на безвкусные картины, развешанные по фарфоровым стенам, сам дом кажется бесплодным лоном, заслуживающим любви. Она была просто неподходящей женщиной, чтобы выносить это.

Стук каблуков вторгается в мрачные меланхоличные звуки Рахманинова, «Остров мертвых», которые, кажется, продолжают ненавязчиво звучать по всему дому. Жутко, честно говоря, когда думаешь о том, что эта пьеса означает.

В вихре белого шелка и с вишнево-красными волосами Катсия Ступрум спускается по лестнице, её кроваво-красные ногти резко контрастируют с ахромной цветовой палитрой дома.

— Добрый день, Короли и... — Она на мгновение замолкает, когда её Джимми Чу достигают конца лестинцы, её глаза встречаются с моими.

Я с вызовом поднимаю бровь.

— Всё ещё Король.

Она моргает, но скрывает свои мысли за рассеянной улыбкой, позволяя своему обнаженному телу проскользнуть сквозь щелку шелкового халата.

— Следуйте за мной.

Уор слегка оборачивается через плечо, и я знаю, что он смотрит на меня. Или, по крайней мере, он хочет что-то сказать. Вероятно, чтобы накричать на меня, поскольку мы не разговаривали после того, что произошло прошлой ночью.

Я поворачиваюсь лицом к Вейдену и Присту, только чтобы обнаружить, что они оба уже смотрят на меня.

— Что?

Вейден медленно качает головой, закатывая глаза, прежде чем последовать за Уором по длинному коридору.

Прист не двигается. Его глаза по-прежнему устремлены на меня, челюсть сжата.

— Я позволяю этому случиться, Хален. Ты можешь ходить кругами вокруг папы, но ничего не происходит без моего согласия.

— Я знаю это! — Упрекаю я, складывая руки перед собой. Хотя мы знаем, что сейчас дерьмовое время для дискуссий между братом и сестрой, мы также знаем, что никуда не денемся, пока мы оба не поймем друг друга. — Ты не обязан ничего говорить.

— Хален, я говорю тебе это не потому, что думаю, ты не можешь позаботиться о себе. Я знаю, что ты можешь. Это о том, как ты еще больше запутываешь ситуацию, потому что реагируешь эмоционально.

Мой рот открывается, а затем закрывается.

Часть меня даже не хочет спрашивать, какого хрена он затеял.

— Я здесь по той же причине, что и вы все, Прист.

Я отступаю назад, нуждаясь в дистанции от него. В моей жизни было не так уж много случаев, когда мой брат удивлял меня. Он делал то, что хотел, и не приносил извинений. Он пришел в этот мир с жестокой беззаботностью и пользовался ею как шестым чувством.

— Это не одно и то же, Хален, — бросает он вызов.

— Мы поговорим позже.

Я прерываю его, обходя его тело и следуя по следу, который оставили остальные. Проходя холст за холстом, мои шаги замедляются, поскольку они начинают сливаться воедино.

Дверь в конце коридора распахивается, вытаскивая меня из тумана. Как только я оказываюсь внутри, мою кожу покалывает от беспокойства. Под землей построен большой спа-центр с водопадом, струящимся с потолка. В воздухе витает ароматный пар с бодрящими нотами сосны и лимона. Письменный стол, покрытый венецианскими пятнами, стоит рядом с внушительных размеров книжной полкой, которая изгибается в другую комнату. Прямо напротив нас находятся большие окна от пола до потолка, из которых открывается прямой вид на крутой обрыв скалы и бескрайний океан.

— Ты знала, — начинает она, но я не отрываю глаз от вида. — Это была первая комната, построенная в этом доме? — Я не могу избавиться от ощущения, что она направляет это на меня, но, опять же, я не могу оторваться от этого зрелища. — Они построили это здесь, чтобы следить за пиратами, которые попытаются прийти. Ты знаешь, Хален, что сделали бы пираты, когда попытались бы обосноваться здесь, на Пердите?

Я наконец отрываю взгляд от этого зрелища и наблюдаю, как она медленно сбрасывает свой атласный халат, окуная палец ноги в бархатную воду.

— Нет, Катсия, не знаю. — Я прилагаю усилия, чтобы ни хрена не спрашивать о ней.

Я смотрю на ее сиськи. Это отличные сиськи. Слава ей.

Она, наконец, опускается в ванну и тянется за длинным бокалом шампанского, стоящим рядом с ней, не сводя с меня глаз.

— Не впечатляет.

— Хватит. — Прист закрывает за собой дверь. — Мы здесь не для этого, Катсия. Ты это знаешь.

— Хм. — Ее ухмылка прижимается к бокалу. Чем дольше я смотрю на нее, тем больше меня бросает в жар. Она мне никогда особо не нравилась, и я видела ее всего один раз. Я могла бы это вынести. Забрать ее, этот остров, и все, на чем, по ее мнению, она восседает по-королевски.

Но тогда я знаю, что устроила бы сцену, ту, которую Уор и Прист ожидали бы от меня. Ту, которую они хотят, чтобы я создала, потому что тогда я бы доказала их правоту. К этому я не готова.

Я оглядываю ее комнату, отмечая пустые стены. Прежде чем я успеваю остановиться, ноги сами несут меня к фоторамке, где стоит молодая девушка, широко улыбающаяся в объектив камеры. Рядом с ней стоит молодой парень. Он кажется проворным, если бы не ресницы, обрамляющие его лицо.

Капли пота выступают у меня на виске, когда я поворачиваюсь лицом к Катсии, но встречаюсь только с угрожающим взглядом Уора.