Я бросаю взгляд на телефон, пытаясь придумать, как отвлечь этого психа достаточно надолго, чтобы добраться до устройства и позвать на помощь. Пальцы слегка шевелятся, проверяя, насколько крепко связаны руки и можно ли освободиться, не привлекая внимания. Однако, похоже, мои мысли слышны слишком явно, потому что похититель тихо хихикает, отталкиваясь от стола. Он продолжает смотреть мне прямо в глаза, когда выпрямляется в полный рост и делает шаг назад.

— Можешь не напрягаться, кровавые запястья и повреждения тебе обеспечены. Они уже в пути, — произносит он, лишая меня последней надежды. Он указывает на свой брошенный телефон. — Это была запись. Я смотрел вживую, пока они, наконец, не нашли документы от настоящих владельцев того дома. Бумажки, которые привели их прямо к этому маленькому райскому уголку в заднице мира. — Его ухмылка становится еще более зловещей, когда он отступает дальше, прислоняясь к странным ограждениям, которые обрамляют темную, извивающуюся дыру в ад. Он бросает взгляд в яму, его глаза темнеют так, что холодок пробегает по моему позвоночнику. — Я люблю приходить сюда, чтобы избавляться от проблем.

Его угрожающая фраза сказана почти шепотом, но каждое слово источает безумие. Он поднимает окровавленный кусок мяса перед лицом, и шипение из ямы усиливается. Я подавляю рвотный позыв, когда перед глазами вспыхивают картины, как кровь разбрызгивается по салону машины. Грудь сжимается, воспоминания нахлынули потоком, и от тепла в носовых пазухах мне становится дурно.

— Джоэл... — выдыхаю я.

Этот незнакомец с лицом Майлза медленно свешивает кусок человеческой плоти над ограждением, вызывая настоящий ажиотаж среди тварей внизу. Он кивает, затем склоняет голову набок, наблюдая, как кровь медленно стекает с мяса в яму.

— Да, Джоэл, — бормочет он, зачарованный кровью, пока, наконец, не бросает кусок Джоэла в ад.

Громкие хрусты челюстей, разрывающих плоть, заполняют мои уши, и я наконец осознаю, что за монстры скрываются в этой яме. Аллигаторы. Их больше одного, и они яростно дерутся за кусок моего "спасителя", словно голодали неделями. Шипение и глубокие рычания усиливаются, пока они устраивают примитивное сражение.

Этот отбитый ублюдок действительно притащил тебя на долбаную ферму с аллигаторами?

Страх захватывает меня целиком, и я дергаю за веревки, пока не чувствую, как кровь сочится из разрезов на моих запястьях. Я кусаю внутреннюю сторону щеки, чтобы подавить стоны боли, когда кожа на правом запястье и руке рвется. Волнение вспыхивает внутри, когда я чуть сильнее вытягиваю руку из пут, кровь служит смазкой, пока я продолжаю рваться на свободу.

— Кто-нибудь, помогите! — кричу я, пытаясь скатиться со стола. Но прежде чем я успеваю сделать хоть что-то, Маттео хватает меня и заставляет сесть. Спина взрывается болью, когда он резко крутит меня на столе и с такой силой швыряет к стене, что голова отскакивает. Все плывет перед глазами, веревки затягиваются еще сильнее, выгибая мою спину в неудобном положении.

Когда становится ясно, что я не свалюсь на пол, он отпускает меня и снова отходит, пристально наблюдая за мной, как я реагирую на убийство человека, которого едва знала.

— Не смотри на меня так. Это всегда было неизбежно, — рычит он, его красивое лицо искажается в злобной гримасе. — Если бы у вас с Декланом ничего не вышло после вашего первого свидания с этим придурком, мне все равно пришлось бы сделать это. Не могу позволить другим мужикам путаться у тебя на пути к нему.

— О чем ты вообще говоришь?! — кричу я, захлебываясь от злости. Почему этот отбитый псих хочет расчистить мне путь к Деклану? Мой гнев и растерянность быстро затмевают страх, и внутри разгорается ярость, неудержимая, как пожар. — Зачем ты это делаешь?! — воплю я, мой голос надрывается, а каждую мышцу тела охватывает боеготовность. Если я сдохну, то уж точно не буду валяться в луже собственных слез.

Он кривится, глядя, как ярость полностью захватывает мое лицо.

— Ты злишься. Я понимаю…

Я фыркаю со смехом.

— А почему, на хрен, я не должна злиться? — рычу, продолжая медленно выкручивать запястье из веревки. Я не осмеливаюсь смотреть на нож, но знаю, что его окровавленный тесак все еще лежит на столе рядом. Если я смогу освободить руку, то смогу схватить его и хотя бы попытаться защититься, прежде чем он меня убьет. Все, что нужно, — отвлечь его. А лучший способ отвлечь нападающего — это заставить его говорить. — Меня все вокруг обманывают, в меня стреляют, и каждый, кому я доверяла, меня предает! И я даже не знаю, почему!

Он смотрит на меня, ни один мускул не дрогнул на его лице, пока он обдумывает ответ. Тишина между нами растягивается, единственный звук — это шипение тварей и их тяжелые тела, ползающие по грязи в яме. Когда я уже думаю, что он вообще не ответит, он наконец открывает рот.

— Ладно, — кивает он, глядя на свои окровавленные руки и ковыряясь в ногтях. — Ладно, возьму на себя часть ответственности. За все, кроме того, что в тебя стреляли. Я бы никогда не опустился до такого дешевого трюка. Я предпочитаю видеть, как зрачки жертвы расширяются от ужаса, когда мой нож входит в плоть.

Его слова заставляют меня замереть, окончательно сбивая с толку. Я до сих пор не знаю всей истории, но, насколько мне известно, именно Маттео пытался меня убить. Если он говорит правду, то кто тогда стрелял в меня?

Я уже собираюсь задать свой неуместный вопрос этому безумцу, но тут он ухмыляется. Мой взгляд снова цепляется за его лицо, когда широкая ухмылка расползается по его губам, и он легонько стучит пальцем по носу.

— Я не единственный игрок на поле, малышка, — шепчет он, вызывая у меня приступ тошноты. — В этом и вся проблема с вами, — говорит он, отталкиваясь от ограждения и начиная нервно шагать передо мной туда-сюда. — Вы думаете, что это партия в покер, где все врут только ради своей выгоды. И в чем-то вы правы, но эта игра больше похожа на... "Клуедо²⁰", — продолжает он, делая широкий жест вокруг, будто нас тут больше, чем двое.

— Игроков много, но ты даже не догадываешься, кто они на самом деле и чего хотят, — с ухмылкой говорит он. Холод пробегает по моему позвоночнику, пока он подходит к стойке с орудиями пыток и берет в руки зловеще изогнутый нож. Заостренное лезвие звякает о стену, когда он обхватывает рукоять и снимает его. Его взгляд становится тяжелым, когда он внимательно осматривает этот острый серп. Когда его глаза снова встречаются с моими, я чувствую, как холодные пальцы смерти касаются моего затылка, заставляя волосы встать дыбом.

— И теперь тебе предстоит разобраться, кто твои настоящие враги, пока они не прикончили вас всех, — зловеще произносит он, подходя ко мне вплотную. Держась за лезвие, он опирается на стол, приближая свое лицо к моему на опасно близкое расстояние. — Но знаешь, что самое главное в игре "Клуедо"? — его дыхание обжигает мое лицо, пока он продолжает говорить. Его темные глаза завораживают меня, словно смертельный танец.

— Люди умирают в любом случае, — обещает он, медленно поднимая свободную руку к моим мокрым волосам. Я резко вдыхаю и задерживаю дыхание, когда его пальцы находят концы моих завитков. Он поигрывает с ними, и его взгляд на мгновение смягчается. — Если вокруг тебя уже начали свистеть пули, самое время искать других игроков.

Воздух вокруг меня замерзает от его зловещего совета. Мое тело дрожит, пока он наконец отпускает мои волосы и снова выпрямляется. Он тихо посмеивается, используя острый конец ножа, чтобы выскрести засохшую кровь из-под ногтей.

— Теперь, возвращаясь к твоему вопросу, почему я все это сделал, — говорит он, пожимая плечами. — Думаю, ты не примешь ответ «по фану»?

Я молчу, позволяя тишине стать моим ответом, не отводя от него взгляда. Он закатывает глаза точно так же, как делал когда-то мой друг Майлз. Боль начинает заполнять меня изнутри, угрожая поглотить целиком.

Можно ли оплакивать того, кого никогда на самом деле не существовало?

— Ладно, — бурчит он, отворачиваясь от меня, вонзает лезвие в балку рядом и хватает окровавленную рубашку. Резко сдергивает испорченную одежду через голову и швыряет на пол. У меня глаза расширяются от шока, когда передо мной появляется огромная татуировка на его спине. В синем свете череп с пустыми черными глазницами смотрит прямо на меня, и я уже начинаю сомневаться, не глючит ли меня из-за остатков наркотиков в организме.

Его напряженные мышцы на спине двигаются плавно, когда он хватает что-то черное с ограждения. Прищурившись, я понимаю, что это рубашка. Я даже не заметила, что там что-то висело.

Я с настороженностью наблюдаю, как он натягивает шелковую ткань на свои окровавленные руки и плечи, освобождая меня от взгляда демона, сверлящего мне спину. Затем он берет черные брюки, которые все еще лежат на перилах, и поворачивается ко мне лицом. Не утруждая себя застегиванием рубашки, он зажимает пояс брюк зубами, удерживая их, пока его руки тянутся к окровавленным штанам от медформы.

Он улыбается сквозь ткань, подмигивает мне и стягивает штаны до лодыжек. Я резко вдыхаю и зажмуриваюсь, не желая видеть, что скрывается под этой рванью.

— Вкратце, твой старший брат забрал у меня моего младшего. Так что я забираю его младшую сестру у него. Это поэтическая справедливость, — объясняет он просто, пока слышатся шорохи одежды. Через несколько секунд он снова заговорил. — Все в порядке, малышка. Я усмирил зверя.

Мои глаза распахиваются, и передо мной стоит человек, которого я не видела с того самого дня пожара.

— Я не смогла разглядеть его лицо. Но он был одет весь в черное. Черный костюм, черный галстук, туфли и шляпа. Я подумала, что за мной пришел сам Жнец

Эхо прошлого преследует меня, пока Маттео Пелоси наконец встает передо мной, гордо расправив свои окровавленные руки. Одетый в кровь и мрак, он стал моим личным Жнецом, готовым проводить меня в подземный мир. Его улыбка, испачканная кровью, становится безумно широкой, прежде чем он резко разворачивается, выдергивает изогнутый клинок из дерева и хватает балку, отделяющую нас от тварей внизу. Затем он запрыгивает на шаткие перила, используя балку для равновесия.