– Хорошо, но когда ты не справишься с работой за две минуты, ты не можешь оставить меня в подвешенном состоянии, – говорю я, наклоняя голову.

Он ухмыляется, полный уверенности и высокомерия:

 – Я заставлю тебя кончить, сколько бы времени это ни заняло. Я обещаю.

– Хорошо, – шепчу я.

Какого черта ты делаешь, Кэт?

– Смотри на часы, котенок, – приказывает он. – Я надеюсь, ты будешь честна насчет времени.

– Конечно, – настаиваю я, мои глаза теперь прикованы к часам за его спиной, наблюдая, как тикает секундная стрелка.

– Тогда начни отсчитывать время для меня, – рычит он.

Ему требуется ровно две секунды, чтобы запустить руку мне в трусики. Я кладу руки на стойку по обе стороны от себя, чтобы не упасть, когда он скользит пальцами по моим складочкам.

– Уже такая мокрая, – говорит он со злой усмешкой.

– У тебя есть одна минута и пятьдесят секунд, – говорю я ему, пока часы продолжают тикать.

– Еще много времени, – рычит он, начиная тереть подушечками среднего и указательного пальцев мой набухший клитор с идеальным нажимом.

Удовольствие разливается по моему телу. Он прижимается губами к моему уху:

– О, тебе это нравится, не так ли, котенок?

– Да, – выдыхаю я, костяшки моих пальцев белеют, а хватка на стойке становится крепче. Хотя он все равно не собирается сделать это меньше чем за две минуты.

Но затем он начинает целовать мою шею. Проводя губами и зубами по моей чувствительной коже, он опускает руку глубже в мои трусики, стаскивает их вниз, одновременно проникая всей ладонью между моих бедер и заставляя меня шире раздвинуть ноги.

Осталась одна минута, тридцать две секунды.

– Тебе это нравится больше, верно? - шепчет он, скользя пальцем внутри меня.

Черт возьми, да, хочу!

Он расслабляет меня, и я закусываю губу, чтобы не выкрикивать его имя и не умолять о большем. Я не даю ему никаких указаний.

Одна минута девять секунд.

Очевидно, однако, что ему не нужна никакая помощь. Несколько секунд спустя он добавляет второй палец, и моя киска покрывает его скользким теплом, когда она практически мурлычет его имя.

– Черт возьми, Кэт, ты такая тугая, – рычит он. – Сколько времени прошло?

–Много, – хнычу я.

– Да? – рычит он, входя глубже, пока не достигает моей точки G и не начинает массировать ее своими умелыми пальцами.

Святая матерь гребаного Бога. Пятьдесят две секунды.

– Да, – стону я, обнимая его за шею и прижимаясь к нему, пока он трахает меня пальцем, как будто у него есть чит–коды к моей киске. Как будто он только что открыл экспертный уровень и полностью обошел все остальные.

Его губы касаются раковины моего уха:

 – Твоей пизде нравятся мои пальцы. Подожди, пока она не почувствует мой член.

– Данте, – стону я, когда знакомая волна надвигающегося оргазма начинает прокатываться по моему сердцу. Мои бедра дрожат.

– Смотри на часы, – выдыхает он, когда я прижимаюсь к нему лицом.

– Да, часы, – выдыхаю я, когда моя голова продолжает кружиться, а тело начинает вибрировать от надвигающегося освобождения. Я смотрю через его плечо.

Тридцать одна секунда. Он не собирается этого делать.

Он вонзает пальцы сильнее и глубже, одновременно начиная тереть тыльной стороной ладони мой чувствительный клитор.

Двадцать две секунды.

– Такая мокрая. Ты слышишь это? – рычит он.

И я верю. Я слышу звук моего возбуждения, стекающего по его пальцам, когда он вводит их в меня и выводит из меня.

Черт возьми, он собирается это сделать. Пятнадцать секунд.

– Ты собираешься кончить, как мой хороший маленький котенок, чтобы я тоже мог погрузить свой член в тебя, не так ли?

– Данте, – выкрикиваю я его имя, когда оргазм обрушивается на мое тело. Он обхватывает одной сильной рукой мою талию, крепко прижимая меня, продолжая нежно массировать мою киску, пока мое тело вздрагивает.

Мои глаза закатываются, когда я изо всех сил пытаюсь сфокусироваться на его лице. Он смотрит на меня. Его глаза пылают огнем, но затем он отпускает меня и уходит в другой конец комнаты. Потеря тепла заставляет меня дрожать в прохладной комнате, когда я выхожу из самого интенсивного оргазма, который, я думаю, когда–либо испытывала в своей жизни. Он открывает шкаф и достает что–то, прежде чем вернуться ко мне. Только когда он снова стоит прямо передо мной, я вижу, что у него в руках.

Презерватив.

– Сними штаны, – приказывает он своим фирменным низким рычанием, прежде чем впиться зубами в пакет.

– Я думала, мы поднимемся наверх? – я шепчу, удивленная тем, насколько мысль о том, что он затащит меня в постель и продолжит то, что он только что начал, заставляет все мое тело гудеть от возбуждения, которого я не испытывала годами.

Он смотрит вниз, натягивая презерватив на свой член. Я имею в виду, я знала, что он большой, потому что видела его под одеждой. Я чувствовала, как он прижимается ко мне. Однако вблизи и буквально во плоти я не уверена, как он поместится внутри меня. Он снова поднимает на меня взгляд, чтобы ответить на мой вопрос, его темные глаза встречаются с моими. 

– О, да, котенок, но мне нужно трахнуть тебя прямо сейчас, так что снимай чертовы штаны.

Я проглатываю толстый комок беспокойства, который, кажется, застрял у меня в горле, но я начинаю стягивать спортивные штаны и трусики с бедер. Что, если сюда кто–нибудь войдет?

– Никто не войдет без стука, – говорит он, потому что, кажется, способен читать мои долбаные мысли.

Прежде чем я успеваю полностью раздеться, он приседает и делает это за меня, бросая мои спортивные штаны и трусики на пол позади себя.

– Повернись, – приказывает он, снова вставая.

Моя кровь превращается в лед в моих венах.

– Сейчас, – командует он, но я не могу пошевелиться.

– Почему? - я шепчу.

Он хмуро смотрит на меня:

 – Потому что так будет удобнее трахать тебя здесь, внизу. Теперь повернись.

– Мне не п–нравится это сзади, – заикаюсь я, и, черт возьми, теперь весь момент испорчен.

Он собирается спросить почему, или он просто решит, что я ханжа или какой–то заторможенный урод. Но вместо этого он обхватывает меня своими гигантскими, покрытыми татуировками руками и поднимает на стойку.

– Тогда это сработает просто отлично, – стонет он, располагаясь между моих бедер.

Он бормочет что–то по–итальянски, прижимая свой огромный член к моему отверстию. Мои бедра дрожат. Моя киска дрожит. Из–за разницы в росте мы для разнообразия смотрим друг другу в глаза. Вот так он кажется другим. Смотрю прямо на него, а не снизу вверх.

– Как давно это было, Кэт? 

– Т–два года, – бормочу я, чувствуя себя идиоткой. Зачем ему вообще нужно это знать? Это делает меня каким–то образом менее привлекательной для него? Или больше?

– Я отнесусь к этому первому спокойно, хорошо? - он шепчет, и мягкость в его голосе заставляет меня почти разрыдаться.

Он не дожидается ответа, прежде чем ввести в меня кончик своей длины, широко растягивая меня. Это обжигает, но при этом так чертовски приятно. Я обвиваю его руками и ногами, зарываясь лицом в его шею, когда он входит глубже.

– Ты такая чертовски тугая, – шипит он сквозь стиснутые зубы. Затем он берет мои ноги и убирает их со своей талии. – Мне нужно, чтобы ты впустила меня, котенок, – стонет он, полный разочарования и нетерпения. Он подхватывает меня предплечьями под колени, притягивая к себе и широко раздвигая мои бедра. Я полагаю, что все эти занятия пилатесом в конце концов окупились.

Мое сердце начинает бешено биться, когда он смотрит на меня. Такой беззащитный, открытый и уязвимый. 

– Твоя пизда так хорошо натягивается на мой член, - стонет он, и я вознаграждаю его стонами, моя киска сжимается вокруг него. – Просто продолжай держаться за меня, – рычит он, проскальзывая немного глубже, и влажный жар наполняет мою киску.

Я прижимаюсь к его шее, провожу губами по его коже, пока его мышцы вибрируют от усилий сдержаться. Я чувствую необузданную силу в каждом мускуле его тела, и тот факт, что он пытается быть нежным, заставляет мое сердце болеть. Это пытка. Медленно обжигающее ощущение того, что он наполняет меня, превращает мой мозг в жидкость, не говоря уже о каждом другом органе моего тела.

Это причиняет боль, но этого недостаточно. Он нужен мне весь. Внезапно меня охватывает отчаянная потребность быть наполненной им. Жгучее желание ощутить его глубоко внутри себя, пока между нами не останется свободного места. Моя киска пульсирует от глубокого, плотского влечения к его члену.

Прикасаясь губами к коже его шеи, я улыбаюсь, когда это вызывает глубокое рычание в его горле. 

– Я хочу большего, – шепчу я.

– Еще?

– Ради любви к Богу, Данте. Просто трахни меня, – умоляю я, удивляясь собственным словам, потому что я никогда раньше не умоляла, чтобы меня трахнули. И, конечно, не таким опасным и ненавистным человеком, как этот.

Он ругается по–итальянски, когда полностью входит в меня. Я прижимаюсь ртом к его коже, заглушая свои крики удовольствия с оттенком боли, когда он наполняет меня. Я пытаюсь сжать бедра, но он придерживает меня, выскальзывая наружу, прежде чем вернуться внутрь. Тепло наполняет мой горячий канал. Каждый раз, когда он вынимает и толкается обратно, моя киска вознаграждает его все более скользким теплом.

– О черт, – хнычу я ему на ухо, когда он стонет в мое.

– Ты чувствуешь себя так чертовски хорошо. Эта пизда… Я знал, что это будет ... - он толкается сильнее, и я почти теряю сознание, когда головка его члена трется о что–то внутри меня, что заставляет меня кричать от удовольствия, одновременно желая заявить о своей вечной преданности ему. Как такой дьявол, как он, может трахаться как Бог?

Когда последние толчки моего второго оргазма проходят сквозь меня, Данте шепчет по–итальянски, выдавливая собственное освобождение. Когда он выходит из меня несколько секунд спустя, влажный звук, эхом разносящийся по маленькой комнате, заставляет мои щеки гореть. На нем был презерватив, так что это была вся я.