ГЛАВА 26

Кайлиан

Я наблюдаю за тем, как двое мужчин бессмысленно избивают друг друга на ринге. Сегодня в зале много народу, как и всегда, когда дерется Рэйвен. Им нравится смотреть на ее бои. Им нравится ее сила, ее сексуальность. Им нравится, что она не скрывает этого и ведет себя как гребаная дикарка.

Нет никого лучше Рэйвен, и именно это притягивает меня к ней.

Вот только ее здесь нет.

Рэйвен должна была быть здесь еще час назад, сражаться на ринге. Одолеть мужчину вдвое больше ее. Она должна была выйти окровавленной, и тогда я бы взял ее в раздевалке, потому что в ней есть что-то чертовски дикое, когда она вся в крови.

Но она пропала, и что-то не так. Я чувствую это нутром, как и Роско. Странно, но он хотел ее увидеть, и она к нему неравнодушна. В ее чертах появилась мягкость. Но теперь Роско сидит рядом со мной с тем же выражением лица, что и у меня.

Она меня бросила?

Попала в аварию?

Я знаю, что все это неправда. Я сдерживаю себя, чтобы не потерять рассудок, потому что чувствую, что что-то не так.

Я почувствовал это, когда оставил ее у машины вчера вечером. Что-то невероятно не так. Чувство ужаса. Чувство, что в груди что-то не так. Я почувствовал это, когда она попыталась отстраниться от меня вчера вечером, и именно поэтому я притянул ее обратно, чтобы поцеловать поглубже. Я хотел дать ей силы, необходимые для победы в битве с тетей и дядей.

Она достаточно сильна, чтобы втоптать этих старых ублюдков в грязь, но пока ее здесь нет, я знаю, что это не так. Она их не победила.

Они ее поймали.

Роско смотрит на меня, словно знает, что мы собираемся заняться каким—то дерьмом, от которого у него будет полный живот.

Я протягиваю руку и провожу пальцами за его ухом. Он наклоняет голову к моей руке, и я почесываю ему затылок.

— Мы должны найти ее, Рос, — бормочу я, мой голос едва слышен над ударами плоти надо мной. Но он слышит меня, потому что он всегда меня слышит.

Роско рычит, и я понимаю, что он говорит мне, что нам нужно идти.

— Пошли.



Через тридцать минут я мчусь по ее дороге с такой скоростью, что грязь взлетает за мной мутным шлейфом. Роско сидит рядом со мной, его тело напряжено, а шерсть поднята на спине. Деревья становятся все гуще, когда я выезжаю из города в дикую местность. Ее тетя и дядя живут на небольшом участке земли, уединенном от всего остального, кроме жутко выглядящей церкви в миле отсюда.

Совпадение ли это, что они живут вдали от всех? Может быть, но я думаю, что это чертовски хорошая возможность помучить Рэйв.

Я рычу, звуча так же свирепо, как и Роско, когда сворачиваю налево и въезжаю на их подъездную дорожку. Фонари на улице не горят, оставляя подъездную дорожку и двор в кромешной тьме.

Я паркуюсь за ее машиной и достаю телефон, отправляя ей очередное сообщение, которое остается без ответа.

Я: Где ты, черт возьми, находишься?

Я сижу и смотрю на дом, постукивая телефоном по колену в ожидании ответа.

Но ответа нет.

Ворваться туда может быть колоссальной ошибкой. Я могу испортить весь прогресс, который она пытается достичь с тетей и дядей. Может быть, все хорошо, и она использует этот день, чтобы сгладить ситуацию, а я могу просто буквально разнести все в клочья.

Или... или она может быть мертва на полу, испачкав ковер своей кровью.

— Черт побери! — Я распахиваю дверь, и Роско следует за мной по пятам. Я тихо закрываю дверь, и мы поднимаемся по лестнице к входной двери. Я поворачиваю ручку, но обнаруживаю, что она заперта.

Я рычу, и мой кулак ударяет в маленькое стекло, разбивая его вдребезги. Моя рука проникает в отверстие, и я отпираю дверь изнутри.

Как только дверь открывается, до моих ушей доносятся крики.

Роско издает низкое рычание.

Моя кожа становится горячей, когда я наступаю на стекло и пробираюсь внутрь. Я уже собираюсь бежать наверх, как вдруг понимаю, что это не крики Рэйвен. Нет, это, должно быть, Ария.

Я прохожу через гостиную и кухню, открываю дверь в ванную на нижнем этаже.

— Где она, блять? — рычу я.

Роско царапает по закрытой двери, я открываю ее и вижу лестницу, ведущую в подвал.

В подвал.

Роско мгновенно мчится вниз по лестнице, и моя потребность защитить ее повышается.

— Роско, остановись. — Я спускаюсь по двум ступенькам за раз и включаю свет, пробираясь в подвал.

— Святой. Черт. — Я смотрю на Роско, который царапается о прутья клетки. Клетка, в которой Рэйвен находится в ловушке.

Голая. Избитая. Окровавленная. В синяках. В кандалах.

Мертвая? Живая?

— Рэйвен! — кричу я. Она встает, слегка приподнимает голову и смотрит на меня пьяными глазами.

Она под наркотиками? Что, черт возьми, с ней происходит?

— Рэйвен! — снова кричу я. Ее глаза фокусируются, когда она смотрит на меня, дезориентированная, пытаясь понять, что происходит.

Когда она видит меня, ее глаза несколько раз моргают, прежде чем их заливают слезы.

— Кайлиан, что ты здесь делаешь?

Роско скулит и продолжает скрести по клетке, в которой она заперта. Я смотрю вверх и вниз, вижу, что снизу она зацементирована, а сверху прикручена к деревянным балкам.

Я рычу: моя рука ложится на дерево, а другая хватается за дверцу клетки. Я тяну со всей силы, и дерево разлетается на куски, а металлические прутья падают на землю. Я бросаюсь к ней, не зная, куда деть руки.

Роско начинает лизать ее ноги и бока, скуля и ища свой собственный способ спасти ее.

Я следую за цепями, поднимаюсь к потолку и спускаюсь на землю, где к земле прикреплена массивная металлическая петля, к которой прикручены цепи.

— Черт возьми, я разорву этих ублюдков на части.

— Помоги. Помоги. Пожалуйста... — Рэйвен задыхается, глядя на меня, ее глаза все еще безумные, не до конца пришедшие в себя. Она не знает, что делать, но, судя по ее бледному лицу и рукам, отсутствие притока крови к верхней части тела просто изводит ее.

Я подхожу к петле с болтами и тяну, цепи ломаются пополам. Они быстро ослабевают, и она падает на землю с тяжелым металлическим лязгом. Я бросаюсь к ней, поднимаю ее на ноги и осматриваю. Она все еще будет прикована к наручникам, но с этим я разберусь. По крайней мере, руки у нее теперь свободны.

— Где они? — процедил я сквозь зубы.

Рэйвен поднимает слабую руку и указывает вверх.

— Ария. Арии нужна помощь.

Я прислушиваюсь, крики стихли, но это, должно быть, та, кого я слышал ранее. Кузина.

Родители причиняют боль собственному ребенку?

Все мое тело пылает жаром, и единственное, что, твою мать, у меня на уме, — это убийство.

— Я убью их на хрен. — Я поднимаюсь на ноги, готовый рвануть по лестнице и разорвать их на куски, как это сделал бы Роско.

Но Рэйвен хватается за мою лодыжку, слабая и чертовски болезненная.

— Нет. Нет. Они мои, — стонет она.

Я наклоняюсь, освобождая ее пальцы от моей лодыжки.

— Ты не можешь, Рэйвен. Ты сейчас слишком слаба. Их гребаное время вышло.

Она качает головой, используя мои брюки как опору, чтобы подняться на ноги.

— Нет, — выплевывает она. — Я, черт возьми, могу это сделать.

Я провожу языком по верхним зубам. Я жадный мудак и хочу их для себя, но я позволю ей эти убийства за все, что они с ней сделали.

— Если они сделают с тобой хоть что-нибудь — блять, хоть что-нибудь, — или если ты оступишься, ты отойдешь в сторону, и я их убью.

Она выглядит взбешенной, но через секунду кивает.

Роско терпеливо сидит рядом с ней, защищая ее. Она наклоняется и гладит его по шерсти.

Это... странно. Видеть, как кто-то ласкает мою собаку. И видеть, что моей собаке это нравится. И вместо этого она не сдирает кожу с их лица.

Еще один крик проносится по дому, и лицо Рэйвен краснеет, когда она начинает подниматься по лестнице. Цепи лязгают и волочатся за ней. Она идет целеустремленно, хотя медленно и шатаясь. Я обнимаю ее за обнаженную талию, рассматривая рубцы и синяки на ее коже. Толстые и длинные, как будто ее били чертовой трубой или чем-то в этом роде.

Я слышу, как трещат мои зубы от силы сжатия.

Мы пробираемся через главный этаж и поднимаемся по лестнице на второй этаж. Крики и плач теперь слышны отчетливее, а от боли и страха, передающихся через кузину Рэйвен, у меня подпрыгивает живот. Это единственный человек, с которым Рэйвен чувствует связь в жизни.

Я не могу представить, что она чувствует. Если бы эти звуки издавал кто-то из моих братьев, кто-то из моей семьи, то люди, причиняющие им боль, уже были бы похоронены.

— Прекрати, Ария! Успокойся, и все скоро закончится! — раздается женский голос, от которого у меня сводит зубы на верхней губе.

Тетя.

Рэйвен ускоряется, ее шаги становятся увереннее, когда мы поднимаемся на второй уровень. Она врывается в комнату, Роско сразу за ней. Когда я вижу, что происходит, мои глаза становятся красными.

Роско рычит, бросается вперед и впивается зубами в лодыжку сучки. Я наблюдаю, как кровь брызжет на его зубы и капает на бежевый ковер.

— Ааа! — кричит тетя, отпуская свою дочь и оборачиваясь. Она выглядит шокированной, увидев нас позади себя, но тут же направляется к орудию своей боли.

Трость в ее руке, которую, как я предполагаю, она использовала на Рэйвен, опускается и бьет Роско по голове.

Только вот Роско похож на меня. Обычная собака взвизгнула бы и зарычала, но Роско только оскалил зубы, еще больше разозлившись.

Рэйвен делает шаг вперед и с помощью цепи, висящей на ее руках, обхватывает шею тети, стаскивая ее с кровати и оттаскивая от Роско.

— Ты тупая дрянь. Я тебя ненавижу, — выплевывает она, волоча тетю по полу. Рэйвен укладывает ее на живот, а ногу ставит на шею.

Цепь натянулась, спина тети прогнулась, когда ее голову откинули назад, и она тут же издала булькающий и захлебывающийся звук.

— Что... Боже мой! Глория! — Дядя отпихивает собственную дочь — больной урод — и бросается к ней. Я поднимаю руку и бью его в грудь. Он смотрит в мои глаза, видит темноту, зло и замирает. Его глаза расширяются, когда приходит осознание.

Ему конец.

Он пытается уйти, но я заставляю его оставаться на месте, пока моя свирепая девочка убивает его гребаную жену.