— Ты нарушаешь наши правила, тайком уходишь, делая Бог знает что. И возвращаешься вся в крови. — Она поворачивает ключ, глядя мне прямо в глаза. — Ты — порождение дьявола. Демон, как и твой отец. Ты ходишь к нему, потому что у тебя злая кровь, как и у него! — кричит она, размахивая тростью и ударяя меня по руке.

Я хнычу, сглатывая слезы.

— Скажи мне, Рэйвен. Отдалась ли ты мужчине? Совершала ли ты мерзкий грех добрачного секса?

Я качаю головой. Ложь может стоить мне жизни, но я не могу сказать «да». Может быть, они не смогут сказать? Не знаю, но я боюсь последствий признания в том, что у меня был секс.

Дядя заходит в клетку, и я отшатываюсь от него и его рук в перчатках. Тетя Глория берется за основание цепей и начинает тянуть их, с каждой секундой натягивая все сильнее. Вскоре я понимаю, что цепь на моих руках тянется вверх, а руки тянутся по бокам, словно у меня есть крылья. Она обматывает одно из звеньев вокруг основания, фиксируя мои руки на месте.

Она начинает тянуть меня за ноги, и ухмылка дяди перерастает в улыбку, когда мои ноги начинают разъединяться.

— Нет. Нет! — Я трясу головой, пытаясь вырваться, но это бесполезно. Мое тело складывается в букву Х, и я испускаю крик от своей неприкрытой позы.

Это так неудобно, и это именно то, чего они хотят. Им нравится, что я нахожусь в таком уязвимом для них положении. Они питаются моим страхом и болью.

— Я спрошу тебя еще раз, Рэйвен. Занималась ли ты сексом до брака? — спрашивает тетя Глория, крепко сжимая трость.

Я качаю головой, сглатывая рыдания. Я не хочу, чтобы они знали о степени моего страха.

— Давай, Джер. Проверь. — Тетя Глория кивает, а дядя Джерри шагает ко мне. Я мотаю головой туда-сюда, но это ни к чему не приводит. Я бьюсь, пытаюсь брыкаться, пытаюсь ударить его головой. Я пытаюсь сделать все, что в моих силах. Но через секунду он уже на мне, его тело прижато к моему, а рука в перчатке лежит на моей спине.

— Я могу предположить, что ты была непослушной и грешной девушкой, Рэйвен. Я чувствую запах грехов на тебе. Я вижу их в твоих глазах. Неужели ты думаешь, что мы хотим, чтобы ты была такой? Мы пытаемся помочь тебе, но ты, похоже, не хочешь нашей помощи.

Его рука скользит по моей ягодице, пальцами раздвигая их. Я сжимаю их, используя все свои мышцы, чтобы защититься, но это бесполезно против его тревожно сильных пальцев. Он просовывает их между моих ног и погружает палец внутрь. Один длинный палец погружается в глубину моей интимной зоны, к которой никто не должен прикасаться без моего согласия. Только в том месте, где побывал Кайлиан, и только его я хочу видеть там.

Но дядя входит туда с силой, его палец несколько раз проникает внутрь и выходит, а затем вынимается.

Я задыхаюсь, слезы текут по моему лицу от отвращения и ужаса.

Он убирает руку и с ненавистью смотрит на меня, а затем переводит взгляд на свою жену.

— Она испорчена, Глория. Она отдалась дьяволу.

Тетя Глория не произносит ни слова и не смотрит мне в глаза. Она заносит трость назад и хлещет ею по моей груди и ребрам. Отведя трость назад, она снова хлещет меня.

— А-а-а! — кричу я. Ощущение такое, будто пламя бьет по моей коже с неистовым жаром. Она бьет снова и снова, пока перед глазами не мелькают звезды.

Мой дядя отступает, пока не выходит из клетки. Я слышу, как он снимает перчатки, и от щелчка резины меня тошнит. Потом он возвращается, рядом с тетей Глорией, с Библией в руках. Он опускается на колени, Библия в его левой руке, а правая рука вытянута к небу. Он закрывает глаза и начинает произносить слова. На смешанном английском и чем—то непонятном.

Тетя делает шаг ко мне, кончик трости вдавливается в кожу, и я чувствую, как от давления образуется синяк.

— Ты тупая шлюха! — кричит она мне в лицо. Она бьет тростью по моим плечам, шее, голове, снова и снова.

— Пожалуйста, остановитесь! — кричу я.

— Я не должна была позволять тебе жить со мной! Это была ошибка с самого первого дня! Твоя шлюха-мать не хотела тебя, ни одна семья не хотела тебя, и мы точно не хотели тебя! Но нам пришлось взять тебя, и я жалею, что мы этого не сделали! Ты шлюха! Ты грех! Ты — дитя дьявола! — кричит она во всю мощь своих легких.

— Прости меня! Прости меня! — причитаю я, мое тело мокрое от пота и слез. Я чувствую себя неправильной, я чувствую себя испорченной. Мне кажется, что смысл жизни сейчас не имеет смысла.

Зачем я вообще здесь?

— Просто убейте меня! — кричу я. — Если ты так сильно меня ненавидишь, просто покончи с этим! — Я всхлипываю, а удары продолжают сыпаться на спину и перед, на ноги и задницу. По шее бьют так сильно, что кажется, будто у меня пропал голос. По интимной части бьют так сильно, что кажется, будто лужи крови заливают мои внутренности.

— Стойте! Остановитесь! — Голос Арии пробивается сквозь мои крики, ее вопль такой истошный, что я чувствую его в своей душе. Тетя Глория прекращает свои удары, а дядя Джерри — свои молитвы. Сквозь прикрытые глаза я вижу дрожащее тело Арии на вершине лестницы.

— Остановитесь! Вы, ребята, монстры! Прекратите причинять ей боль! Она не сделала ничего плохого! — рыдает она, и ее голос эхом разносится по лестнице.

— Иди в свою комнату, Ария! — кричит тетя Глория.

Ария рычит, в ее голосе столько злости, что я чувствую ее прямо у себя в груди.

— Я ненавижу тебя! Я ненавижу вас обоих! Я... я вызову полицию! — Она захлопывает дверь, ее ноги бегут по полу надо мной.

— Схвати ее, Джерри. Немедленно схвати ее! — кричит тетя Глория.

Дядя Джерри захлопывает свою Библию, поднимается на ноги и едва бросает на меня мимолетный взгляд, взбегая по лестнице.

Тетя Глория подходит ко мне, и я чувствую запах лака для волос и мыла на ее коже.

— Ты умрешь здесь. Ты не будешь есть. Ты не будешь пить. Ты никогда больше не ляжешь. Я позволю тебе умереть и сгнить, не оставив ничего, кроме этих цепей, прикрепленных к твоему телу. — Она отступает назад, из ее груди раздается низкий рык. — Я ненавижу тебя, Рэйвен. Я ненавижу все, что связано с тобой. — Она взмахивает тростью назад, затем вперед, нанося мне последний удар по голове.

Больно. Очень больно.

Я откидываю голову в сторону в оцепенении, пока она отходит от меня, закрывая клетку и направляясь наверх.

Я задыхаюсь, все мое тело кричит от боли, удар в висок заставляет мое тело дергаться с каждым ударом.

Я чувствую, как из носа начинает капать кровь, и смотрю вниз мутными глазами, наблюдая, как кровь капает из моего носа на цемент подо мной.

Я уже почти погрузился в болезненный сон, когда до моих ушей доносятся крики Арии. Они болезненные.

Испуганные.

Ужасающие.

Так много боли.

Мои глаза распахиваются, и я дергаю за цепи, пока кожа на пальцах не сдирается.

— Ария! — кричу я. — Не делайте ей больно! Не делайте ей больно! — Мои голосовые связки разрываются от того, насколько громким стал мой голос.

Я дергаюсь и борюсь с цепями, пока из моего тела не выкачивается вся энергия.

От меня ничего не осталось.

Последнее, что я слышу, прежде чем боль забирает меня в свои оковы, — это крик Арии, выкрикивающей мое имя.