ГЛАВА 12

Кайлиан

Я еду по школьной парковке, почти не слушая, как мои братья спорят об ирландцах, когда я заезжаю на парковочное место.

Я вздыхаю, устав от шума, как внутри, так и снаружи моей головы. Я глушу машину и откидываюсь на спинку сиденья. Сегодня я почти не пришел в школу.

Почти.

Из-за дерьма с ирландцами, подражателя Убийцы Кроу и этой девчонки, которая заразила мои мысли, как болезнь, мой мозг был перегружен. Это не очень хорошо для меня; я чувствую себя на грани и взвинчен.

Мне нужно вернуться в «Инферно». Я должен выместить свою ярость и беспорядочные мысли на врагах.

Но нет, вместо этого я решаю тренировать какую-то девчонку, которая выглядит так, будто ей место в младшей школе.

Какого хрена я сказал, что сделаю это? Я должен был думать, прежде чем соглашаться помогать ей. Я даже не знаю, почему я это сделал. Я просто видел ее там, избивающую мясистого урода на ринге, и видел ее безудержную ярость, когда на ее невзрачную девчонку, с которой она была вместе, пялился какой-то урод. Она не контролирует себя. Никакой сдержанности. Она — неконтролируемая личность, и ей крупно повезло, что она еще жива. Это она истекала кровью у меня на глазах, когда толпа людей повалила ее на грязную землю? Она только и делала, что трусила и прикрывала свое тело, когда крики вырывались из ее горла. Она не слабая, так что же было в ее мозгу, что заставило ее так легко сдаться?

Другая ее сторона, монстр внутри ее крошечного тела, разрывал мужчину вдвое больше ее, пока тот не превратился в груду переломанных конечностей на ринге. Она сражается с жестокими преступниками на ринге и выходит оттуда целой и невредимой, хотя и с синяками. Она не должна была ходить. Она не должна быть жива.

Наблюдать за тем, как она сражается, действительно сражается в полную силу, было одновременно сексуально и ужасающе. Она дралась грязно, и смотреть на ярость в ее кристально-голубых глазах, излучающих необработанную силу, заключенную в ее маленькой фигуре, было чертовски соблазнительно.

Ярость в ее глазах была настолько заметна, что была написана кровью. Во мне что-то треснуло, и слова сорвались с губ еще до того, как мой мозг успел их зарегистрировать. Это было нечто, чего я не мог вернуть назад, даже когда так сильно хотел.

Не удивительно, почему людям нравится смотреть на ее бои. Она красива, но пытается скрыть это, оставаясь холодной и отстраненной от всего, что ее окружает.

Единственный раз, когда в ее глазах вспыхивали какие-то эмоции, кроме ненависти, — это когда она искала девушку, с которой была вместе. В ее глазах была смесь мягкости и ужаса, отчего мне хотелось окунуть кисточку в ее радужку и раскрасить мир ее эмоциями.

Не знаю, что в ней такого, но наблюдение за тем, как она разваливается на части, как ее охватывает слабость, вызвало во мне такую ярость, что я не мог остановить свои слова, хотя и хотел этого. Я должен был уйти, не сказав ни слова, но я не сделал этого. Я не смог.

Но что сделано, то сделано, и теперь у меня есть еще одна проблема, которую нужно решать в дополнение к другим сотням моих гребаных проблем.

— Чувак, эта цыпочка просто огонь. — Палец Маттео пролетает мимо моего лица, когда он показывает в окно.

Я прослеживаю его взгляд, и мои глаза падают на девушку, которая была центром моих мыслей. Ее уродливую серую Хонду Цивик следовало бы сдать на металлолом еще много лет назад. Но каким-то образом она все еще держится. Похоже, она знает об этом, когда выходит из машины, стиснув челюсти, а ее глаза рассеянно сканируют парковку.

Именно по этой причине ей нужно тренироваться. Она ведет себя как большая и крутая, но даже не чувствует, когда три парня наблюдают за ней с другого конца парковки.

Откуда она? В своей безразмерной клетчатой рубашке она выглядит так, будто у нее нет ни гроша за душой. Она свободно свисает на плечи, а ее черные леггинсы скрывают подтянутые бедра, которые я видел только на ринге. У нее мало изгибов. Она миниатюрная. Маленькая. Но в этом маленьком теле скрыта ярость, которая, как я знаю, рвется наружу.

Ее лицо разбито, я вижу это даже отсюда. Но толстый слой косметики на ее лице приглушает синяки и порезы. Она хочет спрятаться, но мир не хочет этого. Люди видят ее, они хотят ее. Это видно и по школе, и по «Инферно». Ее хотят все вокруг. Даже если она сама этого не хочет.

Я оглядываюсь через плечо, сузив глаза.

— Откуда ты ее знаешь?

Он смеется, глядя на Габриэля, который тоже ухмыляется. Я напрягаюсь на своем месте, ненавидя, что они знают о ней что-то, чего не знаю я. Я не хочу, чтобы они имели к ней какое-то отношение.

Я хочу спрятать ее и сохранить для своих эгоистичных нужд.

— Я дразнил ее в пятницу, и она набросилась на меня с карандашом. Чуть не проткнула мне бедро. — Он смеется сквозь слова, и я скрежещу зубами, глядя на него.

Его улыбка сходит на нет.

— Не волнуйся, старший брат. Ее угрозы исчезли, как только я сказал, что засуну ей в рот свой пистолет. — Габриэль хихикает, и я перевожу взгляд на него.

Его глаза расширяются.

— Что залезло тебе в задницу?

Я оглядываюсь на нее, наблюдая, как она подходит к девушке, о которой беспокоилась в «Инферно». Девушка выглядит нервной, она крепко сжимает свой рюкзак, а серебряное ожерелье в виде креста покачивается на ее ключице.

— Как это они обе такие супергорячие, но в то же время нет? — Маттео наклоняется вперед, его голова оказывается рядом с моей.

Я рычу, моя рука тянется к его лицу, когда я толкаю его на заднее сиденье.

— Держись от них подальше. — И под «ними», я подразумеваю ее.

Держись от нее подальше.

Габриэль смеется.

— Что? Какого хрена?

Я отпираю дверь. Мне нужно уйти от них. Я не буду говорить об этом ни с кем из них, потому что даже не знаю, как объяснить, что я чувствую.

Я просто чувствую себя... растерянным. Чертовой катастрофой.

Прежде чем я успеваю открыть дверь, Габриэль нажимает на кнопку замка. Я поворачиваюсь к нему со свирепым взглядом, и он смотрит на меня так же.

— Ты так просто не уйдешь. О чем ты, черт возьми, говоришь, держись от них подальше? Кто они тебе?

— Они никто, — рычу я.

— Так почему же ты выглядишь так, будто хочешь вырвать нам глотку за то, что мы вообще о них заговорили? Это та, что в клетчатой рубашке, или та, что в фиолетовой? — Он прислоняется к приборной панели, облизывая губы, его глаза вспыхивают, как будто он думает о них без одежды. — Наверняка это та, что в клетчатом. Что, держала карандаш у бедра Маттео? — Он проводит рукой по челюсти, и мне кажется, что мои зубы вот-вот треснут от давления.

— Определенно она. Она дерзкая. Готов поспорить, что в постели она буйная. Она наверняка кусается. Сильно. — Маттео хихикает.

Я тянусь назад, хватаю Маттео за рубашку и тяну его вперед, пока половина его тела не упирается в передние сиденья.

— Оставь. Ее. В покое, — цежу я сквозь зубы.

Габриэль прикусывает губу, глядя на меня сузившимися глазами.

— Да что с тобой такое, Кай?

Я на мгновение смотрю на Маттео, затем отпускаю его, нажимая на кнопку разблокировки машины.

— Ничего. Она просто... держись от нее подальше. — Я выхожу на улицу, захлопывая дверь сильнее, чем нужно. Бросив быстрый взгляд в сторону ее дерьмовой машины, я больше не вижу их.

Черт.



Bring Me the Horizon звучит в моих AirPods, когда я сижу в библиотеке, мой Mac Book перед глазами, хотя я не делаю и унции домашнего задания, над которым должен был работать.

Я постукиваю ручкой по краю стола в такт барабанам, пока мои мысли снова возвращаются к ней.

Они не должны. Но как бы я ни хотел выкинуть ее из головы, она только еще больше заполняет ее.

Я опускаю взгляд на свои ушибленные костяшки пальцев, на те места, где прошлой ночью я избил столько тел, сколько мог. За то, что причинили ей боль.

За то, что прикоснулись к ней.

Во мне была врожденная реакция, когда я стремился к ней, как только увидел, что она в опасности. Чтобы защитить ее. Я никогда раньше не испытывал подобных чувств, и поэтому то, что я испытываю их по отношению к какой-то девчонке, которую едва знаю, не дает мне покоя.

Наблюдая за ней на парковке, с синяками на коже, зная, что каждый шаг причиняет ей боль, я не испытываю ни облегчения, ни радости. Это злит меня, и я хочу вернуться в «Инферно» и снова избить тех парней за то, что они дышали в ее сторону.

Я вздыхаю, бросаю карандаш на клавиатуру и отодвигаю стул. Свободное время заполнено только тем, что мы просиживаем до следующего урока. Когда ты учишься в школе, которая в буквальном смысле является лишь платформой, подающей тебя на блюдечке в престижный колледж, это приводит к тому, что у тебя появляется много ненужного дополнительного времени. Большинство моих уроков заполнены учебной программой колледжа, которая не имеет ко мне никакого отношения. Колледж бессмыслен, когда мой семейный бизнес не может быть преподан на лекции.

Моя болезнь и то, как я работаю, не вписываются в их учебный план. Я ненормальный, а моя семья — преступники. То, что я и мои братья получаем диплом о среднем образовании в такой школе, как эта, делает моих родителей счастливыми.

Они обеспечат нас, а наш семейный бизнес позволит нам быть в достатке до конца жизни нашей и наших детей.

Я встаю, вытянув руки над головой, в своем кабинете. Он больше похож на офис: письменный стол, красивое кресло и даже небольшой диван у стены. Три другие стены стеклянные, что открывает прекрасный вид на библиотеку. Ряды книжных полок тянутся до второго уровня, где еще больше проходов и книжных полок.

Эта библиотека больше, чем общественная в Портленде. В этой библиотеке есть практически все, что может понадобиться для учебы. Сама школа, по сути, сорит деньгами, но я не могу на это жаловаться, потому что образование здесь непревзойденное.

Открыв дверь, я прохожу в заднюю часть библиотеки. Сегодня там пусто, и единственным звуком являются шаги моих ботинок по ковру. Но книги шумят, каждая из них кричит о своей истории, которую нужно рассказать.