ГЛАВА 8

Рэйвен

Знакомая школа стоит передо мной, такая же большая и зловещая, как и в первый день. Несколько ребят наблюдают за мной из машины, когда я проезжаю через парковку, и я сужаю на них глаза, уже устав от этих чертовых взглядов.

Еще два дня дома, и я восстановилась настолько, насколько смогла. Мой нос из ярко-фиолетового и распухшего превратился в нормальный размер, хотя теперь он уродливого зелено-коричневого цвета. Он слегка наклонен в сторону и действительно сломан.

К счастью, остальные части меня скрыты одеждой. Я знаю, что все задохнулись бы от ужаса, глядя на раны на моей коже. Но боль уже достаточно утихла, чтобы я могла передвигаться, и этого было достаточно, чтобы тетя Глория отправила меня обратно в школу. В коротком разговоре она сообщила мне, что школу уведомили о моей аварии и что мне уже гораздо лучше.

Вот и все. Больше никаких слов по этому поводу сказано не было, хотя должна сказать, что для такой чертовски ужасной аварии моя машина, похоже, не получила никаких повреждений.

Чертовы идиоты.

Они даже не хотели, чтобы у меня была машина. Они так хотели, чтобы я нашла работу, но знали, что не потратят время на то, чтобы отвезти меня куда-нибудь. Через несколько месяцев у меня были права и самая дерьмовая машина на стоянке. Я рада, что они дали мне машину, потому что вместо того, чтобы пойти в библиотеку и найти работу, как я им сказала, я оказалась перед спортзалом, что привело меня к встрече с Корганом.

Что привело меня в «Инферно».

Я отбрасываю свои мысли, заезжая на заднее парковочное место, мои конечности все еще немного болят и затекли от последних полутора недель. Сегодня пятница, и сегодня я планирую пойти в «Инферно». Я не готова к бою, мое тело слишком изранено, чтобы выдерживать какие-либо нагрузки, но мне просто необходимо выбраться наружу, вернуться в свою стихию.

Почувствовать себя чертовски здравомыслящей после того, как на меня обрушилось все это безумие.

— Я очень рада, что ты вернулась. Было странно ходить в школу без тебя, — говорит Ария, когда я глушу машину.

Я выглядываю в окно, гадая, увижу ли я человека, который сломал мне нос. Интересно, что я буду делать, если увижу его. Струшу ли я или дам ему порцию своего безумия. Он этого заслуживает. Я почти не чувствую запахов с тех пор, как он раздробил кость в моем носу.

— Такое ощущение, что это мой первый день заново. — Я вздыхаю, не совсем понимая, что я чувствую по поводу всего этого. Я бы хотела прогулять, но после того, как меня только что вылечили, держаться подальше от тети и дяди — моя главная задача. К сожалению, это означает следование правилам. Пока, по крайней мере.

Ария сидит рядом со мной и ничего не говорит, пока мои кости пульсируют, а плоть становится горячей. Я не хочу быть здесь, но в данный момент у меня нет выбора.

Ради Арии я сделаю это.

Я оглядываюсь на нее.

— Пойдем.

Мы обе выходим из машины, и я запираю дверь, прежде чем захлопнуть ее. Я сжимаю верхнюю лямку рюкзака в руке и заправляю прядь волос за ухо, а остальные укладываю в беспорядочный пучок на макушке. Сегодня я не могу потрудиться, чтобы выглядеть презентабельно. Все, что я смогла сделать с окоченевшими мышцами этим утром, — это черные леггинсы и безразмерная толстовка Nike.

Ария идет позади меня, ее рюкзак висит на спине, она одета в бордовый кардиган поверх белой блузки и темные джинсы. Ее темные волосы лежат мягкими волнами, рассыпаясь по плечам. Она старается. Она очень старается выглядеть как можно лучше для этих богатых детей.

Хотя она никогда не сможет полностью соответствовать им. Она слишком чиста, слишком невинна, чтобы найти с ними общий язык. Они все манипуляторы и наркоманы, если то, во что я верю, правда. Один взгляд на них, и я могу сказать, что их дизайнерская одежда и идеальные прически — всего лишь уловка, чтобы показать, насколько они на самом деле испорчены.

Мы подходим к парадным дверям, прохладное утро не позволяет никому задерживаться на улице. Это значит, что как только мы входим в парадную дверь, коридоры наводняются.

Я стискиваю зубы, когда все смотрят на меня. Их взгляды пробегают по моему телу вверх и вниз. Я наблюдаю, как их взгляды задерживаются на моем ушибленном носе, усталых глазах. На моей поношенной одежде, которая больше подходит для комфорта, чем для чего-либо еще.

Несколько девчонок сморщили носы, как будто я прошла через помойку по дороге в школу. Я ни хрена не воняю, — я скрежещу коренными зубами и держу ноги прямо.

Не пойду туда. Не пойду туда.

Я вижу группу качков, Чарльза, или Чака, или Чета, стоящего в центре. Его лицо светлеет, когда он видит меня, и я вижу, как он отходит от своей группы. Я опускаю голову вниз, не в настроении разговаривать с ним. Не сейчас.

Студенты не расступаются передо мной, как море. Они теснее прижимаются друг к другу, так что я сталкиваюсь плечами с каждым пятым, мимо которого прохожу. Эта толкотня ничем не помогает моему ноющему телу, и к тому времени, когда в поле зрения появляется мой шкафчик, в затылке уже зарождается головная боль.

Я вздыхаю и провожу рукой по шее, сжимая напряженные мышцы. Трое парней стоят через несколько шкафчиков от моего, и я приостанавливаю шаг: головная боль, моя боль, все исчезает. Все стекает по моему телу и падает на землю, как струйки воды.

Это он.

Он стоит ко мне спиной, но в прошлый раз я видела его без рубашки. Мое тело было прижато к его телу. Мне кажется, что я так много знаю его всего за две встречи. Я чувствую, что он мой.

Я прикасалась к нему. Я касалась его кожи. Я чувствовала жар его тела и холод его глаз, устремленных на меня.

— Что такое? — Ария наклоняется ко мне и шепчет на ухо.

Я прикусываю губу, гнев подкатывает к моему нутру. Но дело не в этом, потому что я чувствую гораздо больше. Тепло заливает мой живот, эмоции, которых я никогда не испытывала за всю свою жизнь, бурлят в моем теле.

Что это за... огонь, охвативший каждый сантиметр моей кожи? Меня лихорадит, я чувствую себя больной, когда по мне прокатывается прилив тепла.

Это не избавляет меня от гнева или ненависти. Это не избавляет меня от желания стукнуть его и переломать ему кости, как он поступил со мной.

— Тот высокий. Это он сломал мне нос, — бормочу я.

Кто-то толкает Арию в спину, и она падает вперед, едва удержавшись на ногах.

Моя кровь из горячей превращается в ледяную, и я сужаю глаза, отступая назад, хватаясь за рюкзак этого придурка и оттаскивая его назад. Он сильный, здоровенный чувак, и мне требуется вся моя сила, чтобы остановить его на пути.

— Чувак, какого х... — Его глаза расширяются, когда он видит, что это я. Новенькая. — Какого черта ты делаешь?

Я держу его рюкзак, указывая на Арию.

— Ты, блять, толкнул ее, придурок. Извинись перед ней, сейчас же.

Его глаза расширяются, а затем сужаются в щели. Парень — панк, и видно, что у него проблемы с авторитетами или с тем, что ему кто—то указывает, что делать.

— Отвали. Нахуй, — усмехается он.

— Рэйвен, остановись, — шепчет Ария, натягивая мой рюкзак.

— Отпусти меня, дрянь, — плюется он в меня.

Мои ноздри раздуваются, и я откидываю кулак назад, готовая врезать ему по носу за то, что он самый большой член на планете. Возможно, с самым маленьким членом между ног.

Когда моя рука подается вперед, она ударяется о раскрытую ладонь. Большую. Грубую. Теплую.

Сильная.

Большие пальцы обхватывают мой кулак, каждый из них медленно обхватывает костяшки. Загорелая кожа против бледной кожи. Хватка мощная, и медленно он опускает ее к моей талии.

Он.

Его вторая рука переходит в мою, которая обхватывает рюкзак Маленького Члена. Он разжимает мои пальцы, и его собственные занимают мое место, пока он тянет парня к себе.

— Что ты натворил?

Его голос хриплый, как будто он только что встал с постели. Это тон, который должен быть запечатан в бутылке и храниться для худших дней. А может, и на любой другой день.

Придурок, который столкнулся с Арией, когда-то был наглым и грубым со мной, но теперь для этого человека он слабый, слабый мальчик.

— Ничего. Она просто схватила мой рюкзак и начала лезть ко мне. Я даже не знаю, кто она такая!

Его глаза опускаются к моим.

— Что он сделал? — Его голос — хриплый. Хриплый. Грубый, жесткий и такой, такой чертовски сексуальный.

У меня пересыхает во рту, и я забываю, как использовать слова.

— Он... он... врезался в мою кузину. — Мой голос трещит на полуслове, и я чувствую себя гребаной идиоткой.

Его глаза опускаются к глазам Маленького Члена.

— Извинись.

Он смотрит на мою кузину.

— Мне жаль. — Не похоже, чтобы он говорил это всерьез, но он и не ведет себя как придурок.

Ария смотрит на меня, ее глаза расширены. Испуганные. Она чувствует себя неловко.

Коридор начинает заполняться, и я знаю, что у нас есть несколько минут до того, как мы должны занять свои места на первом уроке. Если я опоздаю и меня запишут в опоздавшие, тетя Глория всерьез займется моей гребаной задницей.

Я киваю, не сводя глаз с кузины. Он убирает руку с рюкзака Маленького Члена, и тот в считанные секунды исчезает в коридоре.

Он отпускает мой кулак, и я тут же опускаю руку на леггинсы, вытирая влагу с ладони.

Какого черта я нервничаю?

— Ты в моей школе, — вот и все, что он говорит.

Да пошел он.

— Это моя школа.

Он поднимает бровь, и я оглядываюсь через плечо, наблюдая, как двое его друзей смотрят на меня с любопытством на лицах.

— Вообще-то, это моя школа.

Он смотрит на меня с минуту, пока его глаза не опускаются к моему носу.

— Я думал, ты умерла.

Я сжимаю руки в кулаки, ногти впиваются в ладони. Черт возьми, я хочу ударить этого парня по лицу.

— Ты — кусок дерьма. Тебе повезло, что я не поимела тебя в твоей школе. Но я не буду позорить тебя перед твоими друзьями.

Из его груди вырывается беззвучный смех, полный воздуха, а не юмора.

— Рискни.

Слова. Его слова, от которых мне хочется разорвать его на две части. Те самые, из-за которых я в свое время получила сломанный нос. Он жесток и злобен, и, судя по его глазам, ему на самом деле наплевать на всех, кроме себя.