— Сейчас защита интересов вашего мужа не является приоритетной целью, — сказал я. — Во всяком случае, не сейчас. Мы располагаем достаточным количеством показаний о деяниях Мастер-Билдера.
Мне запрещено говорить ей о том, что этот Строитель по-прежнему жив и активно участвует в защите от Потопа. Это не в моей компетенции.
— Мой муж и я были разлучены в течении тысячи лет, — сказала Лайбрериан. — За это время многое произошло. Когда то ранний Дидакт был полностью функциональный, нынешний же сохраняет менее трети активной памяти… — она вряд ли сможет себя заставить сказать «от оригинального».
— Я понимаю, — ответил я. Мне так же запрещено говорить ей, что Ур-Дидакт жив и был возвращен в Ойкумену. Почему она этого не знает?
— Ситуация может измениться в любое время, — сказала она, — так же, как распускающийся цветок. Тем не менее, он помнит некоторые тревожные вещи.
— Странно, что вас не вызвали раньше для того, чтобы дать показания.
— Потому, что раньше Судьи были инструментом Строителей, — пояснила она. — Я отклонила эту просьбу.
— Вы, однако, чисты, — сказала она. — Не так ли?
Ее глаза сияют от чувств смешенного любопытства, или, возможно, усмешки? Эти перемены от грусти к веселью возбуждают меня. Я начинаю понимать суть власти Биоскульптора над теми, с кем ей приходится работать в своих лабораториях.
Все, что я смог ей ответить:
— Я надеюсь, что ваша диагностика меня является верной.
— Хорошо. Все то, что я скажу, не должно быть использовано для пользы Мастера-Билдера, живого или мертвого, или же для оппозиции моего мужа в Новом Совете.
Вдвоем мы продолжали двигаться вглубь помещения. Только некоторые из цилиндров оставались неподвижными, а остальные парили в воздухе вокруг нас.
— Все, что вы скажете, будет обезопасено от политического вмешательства, — ответил я.
Она на мгновение задумалась об этом.
— Дидакт поклялся защищать Мантию. И для Биоскульптора это является первостепенным долгом.
— Наблюдение за верховенством Мантии действительно является нашим первостепенным долгом, — повторил я за ней. — Все наши законы взывают к ее совершенному блеску.
Вращающиеся вокруг переборки сплелись и образовали мебель. Верхняя часть брони Лайбрериан пришла в движение, раскручиваюсь в отдельных сегментах и разделяясь в стороны.
Она потянулась, освобожденная от частей брони, сгибает пальцы, расправляет тело, уставшее не столько от проделанных трудов, а от всех тех историй, что произошли с ней. Каталог видел такое раньше. Каталог мог принять на себя такую ношу. Записывать свидетельства — это мой долг.
— Тысячу лет назад, мы с мужем расстались не на лучших условиях. Но сейчас мне удается с ним ладить. Но, как это бывает в жизни, одно не приходит без другого.
Когда Дидакт оставил свой отпечаток на молодом Манипуларе, и отправил его ко мне, память, содержащая в себе события десяти тысяч лет, стала тревожить его, неожиданно всплыла, не давая покоя, преследуя его, — ее лицо потеряло цвет.
Предтечи утверждают, что наш долг служить Мантии. Тем не менее, однажды наше выживание, гордость и высокомерие взяли верх. Смирение Предтечей сменилось отчаянным гневом. Однажды, мы восстали против наших создателей…
Я ничего об этом не знаю. Возможно, это легенды?
Я не сужу. Я записываю.