Известие, что молодой человек, который был до сих пор для мистера Читтервика просто "Маус", является братом хозяйки и таким образом теперь заполнено последнее пустое место в угадайке "кто есть кто", нисколько не утешило мистера Читтервика ввиду грядущего разговора.
Обговорены были необходимые предварительные условия игры - с большим добродушием со стороны молодого человека и с почти угрюмой мрачностью, что касается мистера Читтервика, который с самого начала ударил мимо шара и тем самым позволил своему противнику забить в лузу двадцать шесть шаров.
- Боюсь, я слишком слабый противник для вас,- сказал мистер Читтервик и опять промахнулся.
- Да вовсе нет,- с правдивым видом солгал молодой человек и добавил к своему преимуществу еще тридцать четыре шара.
Через несколько минут игра была окончена со счетом: Маус - 100, мистер Эмброуз Читтервик - 3.
- Да, вы слишком для меня сильны,- засуетился мистер Читтервик, всячески желая оттянуть неприятный момент совершенно бесполезным подтверждением очевидной истины.- У вас... э... наверное, была большая практика?
- Да, очень существенная,- согласился молодой человек, укладывая кий в чехол.- Но я хочу сказать, какая это все чушь, эти ваши утверждения, будто Линн Синклер, майор Синклер отравил свою тетю, а? Вы конечно утверждаете это не всерьез?
Мистер Читтервик застонал. И разговор покатился по уже наезженной колее.
Когда мистеру Читтервику удалось положить ему конец и надо сказать с большим трудом, потому что молодой человек был настойчивее всех остальных за исключением миссис Синклер, он объявил, что собирается лечь спать. Еще не было половины одиннадцатого, но только запершись в своей комнате - подумал он - ему удастся избежать разговора с черно-серебристой дамой, а одна мысль о возможности этого приводила его в полуистерическое состояние. Поэтому, не возвращаясь больше в гостиную и не пожелав никому покойной ночи, кроме потерпевшего поражение Мауса, он юркнул наверх.
Он порадовался, что его спальня находилась на довольно большом отдалении от комнат остальных обитателей дома. Она располагалась совершенно изолированно в конце небольшого коридора в восточном крыле здания, где он был совершенно один. Другие, насколько ему было известно, занимали комнаты в центральной части дома. Таким образом, если по какой-либо причине ночью его нервы настолько не выдержат, что он громко закричит, вряд ли его кто-нибудь услышит.
Это была приятная комната, и мистер Читтервик запер за собой дверь с чувством благодарности. Она находилась в поздней, только в шестнадцатом веке пристроенной части старинного аббатства, основанного в тринадцатом. Здесь был большой очаг, потолок из дубовых балок и два выходящих во двор окна в металлических переплетах и с широкими подоконниками, на которых можно было сидеть. Комната была большая и низкий потолок зрительно ее еще больше увеличивал. В других обстоятельствах мистер Читтервик пожил бы здесь неделю с большим удовольствием.
Он разделся и лег в постель. Разумеется, заснуть он не мог. Слишком волнующими были события дня. Он стал читать новейший психологический роман, и после того, как он прочел четыре раза первые две страницы, стараясь а) сосредоточиться, б) понять, о чем идет речь, и в) и к чему все это свершилось чудо. К концу первой главы он определенно успокоился. К концу второй все вещи стали на свое место, к концу третьей он уже по-настоящему захотел спать, к концу же четвертой, в половине двенадцатого, он выключил лампу на прикроватном столике. Без четверти двенадцать с помощью мистера Лонгфелло, который не разрешал ему снова и снова мысленно возвращаться к событиям сегодняшнего вечера, он крепко уснул.
Когда мистер Читтервик проснулся, ему показалось, что спит он уже очень давно. Проснулся он не в том полусонном и ленивом состоянии, как бывает по утрам, но внезапно. Еще мгновение назад он спал, а в следующее вдруг проснулся и проснулся в страхе. Он не знал, что его разбудило, но что бы то ни было, его охватило зловещее предчувствие и уверенность, будто в комнате кроме него есть кто-то или что-то еще. Мистер Читтервик не был очень нервным или суеверным человеком, но дом был такой старинный и хотя он не сомневался, что дверь заперта, все же...
Не был мистер Читтервик и человеком самым храбрым, но в данной ситуации он оказался на высоте положения и в метафорическом смысле слова, и в буквальном. Ни секунды не пытаясь спрятаться под одеялом, он вскочил, сел, вытянувшись, как стрела, и зажег лампу. Да, он был совершенно прав. В комнате кроме него находился еще человек и это была Джудит Синклер.
Они воззрились друг на друга. Мистер Читтервик, сидевший в позе статуи работы Эпштейна, с очень красным лицом и скудными волосами, которые торчали во все стороны, чего совершенно постыдно не скрывал ночной колпак, и Джудит Синклер, высокая, смуглая, красивая, тоненькая, в бледно-голубом шелковом халате. Да, ситуация была интересная, и тетушка мистера Читтервика была бы очень ею удивлена. Тетушка, надо сказать, была плохого мнения о мистере Читтервике не только в одном отношении.
Первое, что сказал мистер Читтервик, было несколько прозаично.
- Как... как в-вы сюда попали?- выдохнул он.
- За этим буфетом есть дверь в смежную комнату,- объяснила миссис Синклер тихим, бесстрастным голосом. Она немного помолчала, а потом вдруг начала говорить быстро, горячо и прерывисто, нервно теребя кружева на груди.
- Мистер Читтервик, мне сказали, что вы уезжаете завтра рано утром. Я не могла позволить вам уехать без... Мне необходимо было снова с вами увидеться. Мистер Читтервик, позвольте мне умолять вас. В ваших руках жизнь моего мужа. Я сделаю все, чтобы спасти его - все что угодно. Потому что он ни в чем не виноват. Я знаю, что он не виноват. Вы его не знаете. А я знаю. Он самый честный, достойный человек из всех, кого я встречала. Он не мог совершить этого ужасного преступления. Это невозможно. Если вы убьете его, вы убьете меня вместе с ним. Он для меня все, все на свете. Вы не посмеете пойти в суд и свидетельствовать против него. Ваше свидетельство отнимет у него жизнь. И я готова на все, чтобы его спасти. Я действительно готова. Мистер Читтервик!
К смятению мистера Читтервика она упала на колени перед кроватью и схватила его за руку. На несколько секунд совершенно потрясенный мистер Читтервик онемел. Горло у него перехватило. Да, это была совсем другая миссис Синклер, не та сдержанная, высокомерная, сознающая свое превосходство молодая особа, которую он видел в псевдогреческом храме, но женщина, внушающая крайнюю тревогу. Это была отчаявшаяся женщина, сбросившая маску и покров приличий. Уже не королева из трагедии, но впавшая в безумие жена, которая в отчаянии пускает в ход свое последнее оружие. А мистер Читтервик был неопытен по части того, как надо обращаться с подобными отчаявшимися женщинами.
Они глядели друг на друга молча. Мистер Читтервик выпуча глаза от паники, Джудит Синклер, обессилевшая от своих трагических молений. Ее халат соскользнул с одного плеча и сквозь тонкий шелк ночной рубашки сквозило белое плечо. Ладони лихорадочно сжимали руку мистера Читтервика.
Наконец мистер Читтервик заговорил, но самым плачевным образом оказался не на должной высоте такой драматической ситуации.
- Миссис Синклер... вы... вы не находите, что все это... довольно неприлично?- сказал он заикаясь.- Мы смогли бы увидеться с вами завтра утром, до моего отъезда. Понимаете, если... кто-нибудь вас услышит...
Леди с презрением прервала его:
- О, неужели что-либо подобное может иметь какое-нибудь значение? Даже если кто-то нас услышит? Ведь разговор идет о жизни и смерти. Я пришла сюда, чтобы спасти своего мужа, и мне все равно, если об этом узнают. Мистер Читтервик, вы видите, я на коленях.
- Пожалуйста, пожалуйста встаньте,- стал умолять крайне смущенный этим обстоятельством мистер Читтервик.
Кровать не слишком удобное место, с которого можно вести разговор, если так случилось, что вы родились мужчиной. Женщина в постели - ее украшение. Тут она как дома. Мужчина же находится в совершенно невыгодном положении. Во-первых, выглядит совсем не привлекательно и знает об этом, а его моральные качества в постели на самой низкой отметке. Но если разговор придется продолжить (а это, как с унынием понимал мистер Читтервик, так, очевидно, и будет), то ему очень бы хотелось и в интересах морали, и с точки зрения чисто физического удобства вести его при поддержке нижних конечностей, не говоря уж о необходимости облачиться в халат. Но не было никакой возможности это осуществить.