Глава 21

Айзек

Я громко зеваю; ничего не могу с собой поделать. Cлишком часто засиживался допоздна. Я не жалею об этом; на самом деле мне нравится, что я уставший. Это значит, что я делаю что-то правильно.

Однако мне не нравится, что устала Элли. Мне также не нравится, что она заснула на диване моих родителей.

Это моя вина. Я вытаскивал ее из постели каждую ночь, уговаривая прокрасться ко мне.

Что ж, не каждую ночь, но почти.

Однако мы были неосторожны. Рано или поздно ее родители поймают ее.

Знаю, что это лицемерно с моей стороны, но ей уже восемнадцать, черт возьми. Ей дозволена ее свобода. Ей должно быть позволено находиться вне дома. Тогда мне не пришлось бы тайком уводить ее из дома каждую ночь.

Но это является лучшей частью дня для меня.

Я просто хочу, чтобы это не было секретом. Хотел бы иметь возможность держать ее за руку на людях, как, я знаю, этого хочет она. Хотел бы подвозить ее на работу и, провожая, целовать в ее восхитительные губы. Как бы я хотел прямо сейчас обниматься с ней на диване и спать рядом.

Но я не могу.

По этой причине мы соблюдаем осторожность.

Она не хочет, чтобы я потерял работу, этого не хочу и я. Возможно, я этого заслуживаю, но я не какой-нибудь психованный растлитель учениц, охотящийся на невинных женщин.

У нас особая связь. Такого никогда раньше не было, и я сомневаюсь, что это когда-нибудь повторится. Я не могу представить себя с кем-то другим.

Элоиза просто... сейчас она для меня как раз то, что нужно.

Однако на людях мы держимся очень спокойно. Мои родители все еще думают, что она меня ненавидит, и она чертовски хорошо старается их в этом убедить. Полагаю, это ее способ наказать меня за то, что я сделал. Мне все равно. Она сексуальна, когда злится на меня, и мила, как рычащий щеночек.

Она свернулась калачиком в позе эмбриона, а я сижу на краю дивана, всего в нескольких дюймах от ее ног. Я так сильно хочу провести рукой по ее бедру, пощекотать ее кожу так, как, я знаю, она любит.

Я жуткий? Стал ли я вдруг жутким учителем?

То, как я смотрю на нее, то, как я иногда с ней разговариваю, то, как я постоянно к ней прикасаюсь... жутко ли это? Но я забочусь о ней. Как это может быть жутким, когда я готов убить любого, кто причинит ей боль, когда я рискну своей карьерой ради нее? Как это может быть жутким?

Поначалу было страшно. Я мог сказать, что она боялась быть пойманной, но сейчас, чем больше проходит времени, тем легче нам становится лгать всем вокруг. Прошло шесть недель с тех пор, как я принял решение, которое, как я знал, изменит мою жизнь, и я не жалею об этом. О чем я сожалею, так это о грустном выражении ее лица, когда мы оба согласились, что праздновать Рождество вместе — это большое «нет», учитывая, что она поедет в гости со своей семьей, а я останусь со своей.

Я, конечно, переживаю, что потеряю ее из-за парня ее возраста, но я не зацикливаюсь на этом. Сейчас я принимаю то, что она моя, и я, черт возьми, покажу ей, как я этому рад.

Элоиза

Я слышу щелчок фотоаппарата. Вспышка освещает мои веки.

Меня охватывает замешательство, прежде чем я вспоминаю, что нахожусь в гостях у Прайсов.

— Разве они не были бы прекрасной парой? — Я слышу, как Джудит вздыхает. — Какие хорошенькие малыши получились бы.

Я чуть не давлюсь, но тут вмешивается мистер Прайс-старший.

— Джудит, она его ученица. Помнишь?

— Да? — Джудит ахает. — Ох. Но, дорогой, посмотри на них. Эти рыжие волосы с его губами и ее красивыми глазами...

— Джудит, — шипит мистер Прайс, немедленно заставляя ее замолчать. — Она его ученица. Уверен, ее бы расстроило, если бы она услышала, как ты это говоришь. И Айзека.

Джудит радостно ахает.

— Айзек здесь? Мой Айзек?

Мои глаза горят, но я их не открываю. Оставляю мистера Прайса разобраться со своей женой. Не думаю, что смогу с этим справиться.

— Такой красивый мальчик. Такой милый мальчик.

Мистер Прайс выводит ее из комнаты, и я медленно сажусь. Слышу, как скрипит ее кровать, и понимаю, что он отвел ее полежать, пока не пройдет этот момент.

Айзек тоже просыпается. Его голова была откинута назад, а глаза закрыты, но теперь я знаю, что он слышал все, что она говорила, по боли, которая отражается в его глазах.

Я беру его за руку и провожу по ней своим большим пальцем.

— Она снова забыла, кто я такой, — шепчет он, качая головой.

Я ничего не говорю. Просто кладу голову ему на плечо и жду поцелуя, который, как я знаю, последует. Когда чувствую, как его губы касаются моего лба, прежде чем мягко отстраниться, я сажусь и двигаюсь на другой конец дивана.

Мне не хочется отдаляться от него, но в данный момент я больше ничего не могу для него сделать.

— Я здесь, — говорю я, все еще держа его за руку, пока мы не слышим, как его отец возвращается в комнату.

Сюзанна тихо разговаривает с Джудит, и я знаю, что ее момент с воспоминаниями еще не прошел. Этот самый длинный из всех.

— Тебе необязательно присутствовать при этом, — говорит мне мистер Прайс-старший, его глаза усталые и печальные. — Я отвезу тебя домой.

— Я отвезу, — говорит Айзек, но его отец качает головой.

— Нет, мне нужно проветриться.

— Я был с тобой не совсем честен, — говорит мне мистер Прайс, подъезжая к моему дому. Поездка была долгой и в тишине. — Помнишь, как Джудит кинула в тебя макароны? — Я киваю, да. — Помнишь, ты оставила свои заявления в университет в моем доме?

Пожалуйста, скажите, что вы отправили их, мистер Прайс; вы сказали, что отправили.

— Да? — Мое сердце бешено колотится, готовясь к разрыву.

— Что ж, я их отправил, но вначале открыл. — Ладно, теперь я в замешательстве. — Мне не следовало этого делать, но я немного подправил их. Я усовершенствовал свои рекомендации и изменил твою биографию. — Теперь я определенно в замешательстве. — Ты была слишком скромной. Я только дополнил и исправил несколько ошибок. Мне было бы невыносимо видеть, как ты терпишь неудачу, но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что этого бы не случилось.

Я не сержусь на него за это. Я просто... сбита с толку, наверное.

— Ты была таким достойным членом нашей семьи. Когда ты только начала навещать нас, я не думал, что это надолго, но не винил тебя. Джудит относится к тебе как к дочери, и я не могу сказать, что мне ты безразлична. Вот почему я сделал то, что сделал. Я не должен был этого делать без твоего разрешения.

— Все хорошо. — Я улыбаюсь самой счастливой и ободряющей улыбкой, на какую только способна. — Клянусь. Спасибо, что подправили их.

— Мой сын заботится о тебе. — Он почесывает шею, слегка растягивая бороду. — Думаю, он заботится о тебе немного больше, чем следовало бы.

Мои глаза расширяются. Я давлюсь воздухом.

— Я так не думаю.

— Мне не следовало бы этого говорить, но я понял, что происходит, в ту ночь, когда он позвонил твоему отцу. Его иррациональное поведение только подтвердило мои опасения. — О, черт, он знает... он знает. У меня начинают потеть ладони, и я чувствую, как сердце колотится где-то в горле. — Я просто хочу, чтобы какое-то время ты держала от него дистанцию.

— Я сделала что-то не так?

Он моргает и поворачивается ко мне лицом.

— Нет, милая, вовсе нет. Я просто волнуюсь… что в это темное и одинокое для него время он совершит какую-нибудь глупость, что-то, что потенциально может сделать это время еще более мрачным и одиноким. — Темные глаза изучают мое лицо, поэтому я сохраняю на нем шок и легкую неловкость. — Надеюсь, я придаю этому слишком большое значение, но думаю, что ты можешь чувствовать то же самое, и это меня беспокоит, потому что тогда вас ничто не остановит.

— Я... — Я не могу обещать ему ничего подобного. — Я… Я уже встречаюсь кое с кем. Айзек, он замечательный и все такое, но… ну, он довольно взрослый и... — Я делаю глубокий вдох, когда понимаю, что одновременно заикаюсь и пытаюсь говорить бессвязно. — Я буду держаться на расстоянии, насколько смогу. Вы, эмм... — На этот раз я почесываю шею. Похоже, это помогает разорвать зрительный контакт. Может быть, именно поэтому он это делает. — Вы больше не хотите, чтобы я приходила?

— Я хочу, чтобы ты приходила так часто, как только захочешь. Как я уже сказал, ты достойный член нашей семьи. Я просто хочу, чтобы ты охраняла свое сердце и была осторожна. Айзек — хороший человек, но люди совершают странные поступки, когда горюют, а Айзек горюет. Как и ты.

— Я сделаю все, что в моих силах. — Это не обещание, но и не отказ. — Я также ничего ему не скажу.

Он нежно щиплет меня за щеку и жестом предлагает мне выйти из машины. Я подчиняюсь, все еще неловко улыбаясь, и мчусь к себе домой. Затем отправляю сообщение Айзеку.

Элоиза: Нам очень нужно поговорить.

Айзек: Все в порядке?

Элоиза: Если коротко, твой отец хочет, чтобы я держалась от тебя на расстоянии, потому что он думает, что у тебя есть чувства ко мне. Ничего ему не говори… Я убью тебя.

Айзек: Мне нравится, когда ты меня убиваешь ;-)

Элоиза: Я серьезно! Увидимся через несколько дней.

Айзек: Несколько дней? Я приеду за тобой сегодня вечером.

Он такой упрямый.

Элоиза: Ты что, не читал, что я написала??????!!!!!

Айзек: Я разберусь со своим отцом. Увидимся вечером. В то же время в том же месте.

Мой папа заглядывает в мою комнату. Обычно он стучит, но моя дверь уже открыта.

— Как дела в школе?

— Захватывающе, — отвечаю я с сарказмом.

— В последнее время ты очень уставшая.

Я пожимаю плечами.

— Я много работаю, пап. Теперь и это проблема?

Он хмурится, без сомнения, раздраженный моим тоном.

— Я просто не хочу, чтобы ты изнуряла себя.

— А как еще, черт возьми, я смогу отсюда выбраться? — Бормочу я, но он слышит только это — невнятное бормотание. Я бы, наверное, была наказана, если бы он услышал, что я сказала.

— Ты присоединишься к нам за ужином?

— Нет, я уже поела.

Он проходит дальше в мою комнату.

— Я видел, как вы с мистером Прайсом разговаривали на улице.

— И? Он подвез меня домой.

— Все хорошо?

— Наверное, нет. — Я кладу ручку поверх книг, которые разложила на столе. — У меня много домашнего задания. — Он медлит. — Есть что-то еще?