Глава пятая

Бекетт

Бек,

Если ты читаешь это, бла-бла-бла. Ты знаешь, что такое «последняя буква». Ты справился. Я – нет. Сойди с поезда вины, потому что я знаю тебя, и если бы была хоть какая-то возможность спасти меня, ты бы это сделал. Если бы ты мог хоть как-то изменить исход, ты бы это сделал. Так что в какой бы глубокой, темной яме вины ты не копался, остановись. Мне нужно от тебя только одно, тащи свою задницу в Теллурид. Я знаю, что срок твоей службы совпадает с моим. Пожалуйста, соглашайся.

Элла совсем одна. Не в том смысле, что она одинока, а действительно, по-настоящему одна. Наша бабушка, наши родители, а теперь еще и я. Это слишком много, чтобы заставить ее вынести все это. Это несправедливо. Но вот в чем загвоздка, Мэйзи больна. Ей всего шесть лет, Бек, и моя племянница может умереть. Если меня не будет, это значит, что я не смогу вернуться домой в январе, как мы планировали. Я не смогу быть рядом с ней. Я не смогу помочь Элле справиться с этим, или поиграть в футбол с племянником, или обнять племянницу. Но ты можешь. Поэтому я умоляю тебя, как своего лучшего друга, позаботься о моей сестре, о моей семье. Сделай все возможное, чтобы спасти мою маленькую Мэйзи. Это несправедливая просьба, я знаю. Это против твоей натуры – заботиться, не выполнять задание и двигаться дальше, но мне это нужно. Это нужно Мэйзи и Кольту. Элла нуждается в этом – нуждается в тебе, хотя она будет бороться с тобой до последнего, прежде чем признает это. Помоги ей, даже если она будет уверять, что все в порядке. Не вынуждай ее проходить через это в одиночку. Я оставлю тебе место на другой стороне, брат, но не торопись. Ты единственный брат, которого я хотел бы иметь, и мой самый лучший друг. И на всякий случай, если тебе никто не говорил – ты достоин. Любви. Семьи. Дома. И пока ты ищешь эти вещи, пожалуйста, убедись, что Теллурид это то место, которое тебе нужно. Хотя бы на некоторое время.

~ Райан

***

Горы возвышались надо мной, невероятно высокие, учитывая, что я уже находился на высоте почти девять тысяч футов. Конечно, воздух казался чище, и дышать было как-то легче. Хавок положила голову на кожаную консоль между нашими сиденьями, пока я вел свой грузовик через центр Теллурида. Это было идеальное место в стиле Нормана Роквелла. Кирпичные и раскрашенные витрины магазинов, семьи, прогуливающиеся с детьми. Не совсем туристический рай, как я ожидал. Он выглядел так, как и должен был выглядеть родной город. Только это был не мой родной город. Это был город Райана. Мак был похоронен здесь, по крайней мере, так мне сказали. На похороны прислали только капитана Донахью и еще пару ребят. Меня оставили на задании с остальным подразделением, я был слишком ценным, чтобы получить отпуск. Я знал правду, это был не я – по крайней мере, не в том состоянии, в котором я тогда находился. Это была Хавок. Она была им нужна, и она слушалась только меня. Я погладил ее по макушке, безмолвно пообещав, что отныне у нее будет спокойная жизнь. Как только нас обоих отправили в отпуск, она заслужила немного покоя. Что насчет меня? Я жил в аду, который сам себе создал. Который я более чем заслужил.

Я остановился, чтобы залить бак перед тем, как выехать из города, и по GPS добрался до адреса, указанного в Интернете. Солитьют. Какое подходящее название. (Solitude переводится с английского как одиночество, уединение). Я был один. Элла была одна. И мы останемся такими, потому что никогда не будем вместе. Я убедился в этом, когда перестал писать в день смерти Райана. Но я мог сделать это. Ради Райана. Ради Эллы. Но не ради себя. Думать, что это ради меня, означало, что есть какое-то искупление, которого я достоин. Но его не было. То, что я сделал, не поддавалось никакому искуплению.

Моя челюсть сжалась, а руки крепче вцепились в руль, когда я подъехал к частному дому. Я свернул за поворот, зацепившись взглядом за почтовый ящик, который болтался на столбе. Сколько раз она ходила туда в поисках моих писем? Сколько раз она находила их и улыбалась? Двадцать четыре. А сколько раз она оставалась без письма? Интересно, что она думала о том, со мной случилось? Может, она думала, что я умер во время операции с Райаном? Может быть, так было даже лучше. Я не был уверен, что хочу это знать. Я ехал по асфальтированой дорожке под распускающимися осинами, которые выстроились вдоль дороги. Райан сказал бы, что есть что-то особенное в том, чтобы приезжать сюда весной, в период возрождения, но это была полная чушь. Для меня не было никакого возрождения. Никакого нового начала. Я здесь не для того, чтобы наблюдать, как начинается жизнь, я здесь, чтобы помочь Элле, если она закончится для Мэйзи. Если Элла вообще подпустит меня к себе. В желудке образовалась слишком знакомая яма, превратившая меня в тощего тихого паренька, каким я был двадцать лет назад, который явился в дом очередной семьи, надеясь, что эта семья не найдет повода сделать его чужой проблемой. Надеясь, что на этот раз он не соберет свои вещи в очередной мешок для мусора, когда случайно разобьет посуду или нарушит какое-то правило, о существовании которого даже не подозревал, после чего его запишут в «неблагополучные» и отправят в другой, более строгий дом. По крайней мере, на этот раз я уже знал, какие правила я нарушил, и прекрасно понимал, что мое время здесь ограничено.

Я подъехал к круговому въезду перед главным домом, который соответствовал фотографиям, которые я видел в Интернете. Он был похож на деревянный дом, только огромный. Стиль был современным и деревенский, если это вообще можно назвать стилем, и каким-то образом он говорил со мной, напоминал мне о том времени, когда мужчины срубывали целые деревья, чтобы построить дома в дикой местности для своих женщин. Когда они строили, а не разрушали. Мои ноги коснулись земли, и я приостановился, ожидая, пока Хавок спрыгнет вниз, прежде чем захлопнуть дверь.

Я подал сигнал, и она тут же подошла ко мне. Мы поднялись по небольшой лестнице, которая вела на широкое крыльцо с креслами и качелями. Ящики, выстроившиеся вдоль перил крыльца, были пусты, вычищены и готовы к посадке. Вот и все. Я должен был встретиться с Эллой. Что, черт возьми, я должен был сказать? Прости, что бросил писать тебе, но, скажем прямо, я ломаю все, к чему прикасаюсь, и не хотел, чтобы ты была следующей? Мне жаль, что Райан умер? Мне жаль, что это был не я? Твой брат послал меня присматривать за тобой, так что если бы ты могла притвориться, что не ненавидишь меня, это было бы здорово? Мне жаль, что я бросил тебя? Прости, что не смог заставить себя прочитать ни одного из твоих писем, пришедших после его смерти? Прости меня за столько вещей, что я даже не могу их перечислить? Если бы я сказал что-нибудь из этого, если бы она узнала, кто я на самом деле – почему я перестал писать, она бы никогда не позволила мне помочь ей. Меня бы ударили сапогом по заднице и отправили восвояси. В своих письмах она уже признавалась, что не дает второго шанса людям, причинившим вред ее семье, и я ее не винил. Ирония судьбы заключалась в том, что для того, чтобы выполнить желание Райана помочь Элле, мне придется сделать то, что она ненавидит, солгать. Просто добавьте это к растущему списку моих грехов.

– Ты думаешь о том, чтобы войти? Или так и будешь стоять здесь?

Я повернулся и увидел, что ко мне приближается пожилой мужчина лет шестидесяти. У него были такие странные брови. Он вытер руку о джинсы и потянулся к моей.

Мы крепко пожали друг другу руки. Это, должно быть, Ларри.

– Вы наш новый гость?

Я кивнул.

– Бекетт Джентри.

– Ларри Фишер. Я сторож «Солитьюда», – он опустился на корточки перед Хавок, но не прикоснулся к ней. – И кто же это может быть?

– Это Хавок. Она военная служебная собака в отставке.

– Вы ее куратор? – он стоял, не поглаживая ее, и он мне сразу понравился. Редко кто уважал ее личное пространство... или мое.

– Был. Теперь я думаю она моя.

Его взгляд немного сузился, словно он что-то искал в моем лице. После продолжительного молчания, которое показалось мне проверкой, он кивнул.

– Хорошо. Давайте устроим вас двоих

Когда мы вошли в чистое фойе, раздался легкий звон колокольчика. Внутри было так же тепло, как и снаружи, стены были выкрашены в мягкие оттенки, которые выглядели профессионально выполненными, чтобы придать дому современный фермерский вид. Да, за последний месяц я посмотрел слишком много фильмов по HGTV. Дурацкие залы ожидания.

– О! Вы, должно быть, мистер Джентри! – раздался бодрый голос из-за длинной стойки регистрации. Девушке на вид было около двадцати лет, она широко улыбалась, у нее были карие глаза и волосы в тон. Ухоженная и симпатичная. Хэйли.

– Откуда вы это знаете? – я достал бумажник, стараясь не вытряхнуть письмо из заднего кармана.

Она быстро моргнула и опустила глаза.

Черт. Мне придется поработать над смягчением своего тона теперь, когда я стал гражданским, ну, почти гражданским. Неважно.

– Вы у нас сегодня единственный зарегистрированный, – она пощелкала мышкой в своем компьютере.

Если бы Элла поняла, кто я такой, меня бы вышвырнули. Тогда мне пришлось бы искать другой способ помочь, чтобы она не обвинила меня в преследовании. Хотя я уверен, что Райан получил бы от этого удовольствие, но он не будет смеяться, если я не смогу ей помочь.

– Есть какие-нибудь предпочтения по поводу домика? Сейчас, когда сезон окончательно закрыт, у нас довольно много свободных.

– Любой подойдет.

– Вы уверены? Вы забронировали домик на... вау! Семь месяцев? Это правда? – она быстро щелкнула мышкой, словно обнаружила ошибку.

– Именно так, – я никогда в жизни не оставался на одном месте в течение семи месяцев. Но через семь месяцев наступала годовщина постановки диагноза Мэйзи, поэтому мне показалось разумным забронировать домик. Я же не покупал здесь дом или что-то в этом роде.