– Мы до сих пор не знаем, в чем причина. Мы проверили все обычные причины, и они оказались отрицательными.

– Почему это не звучит как что-то хорошее? – спросила Ада. – Вы говорите, что не нашли рак, но в голосе звучит разочарование.

– Потому что там что-то есть. Просто они не могут это найти, – сказала я, мой голос стал резким. – Как и доктор Франклин. Мэйзи сказала, что ей больно, и ее отправили домой с диагнозом «боли при росте». Потом они назвали это психосоматикой. А теперь вы говорите мне, что ее кровь говорит одно, а кости – другое, и у вас просто нет идей.

У мужчин хватило здравого смысла выглядеть смущенными. Так и должно быть. Они годами учились именно для этого момента, и вот провалились.

– Ну и что вы собираетесь делать? Ведь должно же быть хоть что-то. Вы не отправите мою девочку домой.

Доктор Андерсон открыл рот, и по выражению его лица я поняла, что сейчас последует очередное оправдание.

– О, черт возьми, нет, – огрызнулась я, прежде чем он успел вымолвить хоть слово. – Мы не уйдем отсюда, пока вы не поставите ей диагноз. Вы меня понимаете? Вы не умоете руки ни от нее, ни от меня. Вы не будешь относиться к ней как к загадке, которую вы просто не можешь разгадать. Я не училась в медицинской школе, но могу сказать, что она больна. Об этом говорит ее анализ крови. Ее бедро говорит об этом. Вы учились в медицинской школе, так что думайте. Разберитесь. Выясните.

Молчание прозвучало громче, чем любое оправдание, которое они могли мне дать.

– Мисс Маккензи, – появилась доктор Хьюз, заняв место рядом с доктором Андерсоном.

– Мне очень жаль, что меня здесь не было, но я разделила свое время между этой больницей и детской больницей Денвера и вернулась только сегодня утром. Я видела результаты анализов вашей дочери и думаю, что у меня есть одна вещь, которую мы можем проверить. Это невероятно редкое явление, особенно у ребенка такого возраста. И если это то, о чем я думаю, то нам нужно действовать быстро.

Передо мной появился планшет с очередным согласием. Одна подпись это все, что мне нужно. Давай. Моя рука написала мое имя, но это не было сознательным выбором. В данный момент ничто не было похоже на выбор.

Два часа спустя доктор Хьюз появилась в дверях, и я вышла, оставив Кольта и Мэйзи, обнявшихся перед Гарри Поттером.

– Что вы нашли?

– Это нейробластома.

***

Ада ехала за мной в машине, Кольт пристегнулся в своем автокресле позади нее, пока мы пробирались через повороты и ухабы шоссе I-70 в сторону Денвера. Я никогда не ездила в машине скорой помощи, даже когда у меня начались роды с близнецами. Теперь моя первая поездка в такой машине длилась пять часов. Нас сразу же отвезли в отделение детской онкологии в детской больнице. Никакие праздничные мультяшные росписи на стенах не смогли бы поднять мне настроение. Кольт шел рядом со мной, держа меня за руку, пока они катили Мэйзи по широкому коридору. Из дверей выглядывали или проносились маленькие головки, одни лысые, другие нет. Были дети, одетые как супергерои и принцессы, и один очень обаятельный Чарли Чаплин. Мать с чашкой кофе одарила меня неуверенной, понимающей улыбкой, когда мы проходили мимо того места, где она сидела. Это был Хэллоуин. Как я могла забыть? Дети обожают Хэллоуин, а они не сказали ни слова. Ни костюмов, ни угощений, только анализы, больницы и мама, которая не помнит, какой сегодня день. Я не хотела быть здесь. Я не хотела, чтобы это происходило. Но это произошло.

Медсестра, оформившая Мэйзи в палату, проследила, чтобы у нас было все необходимое, включая раскладную кровать, на которой, по ее словам, могли спать и мы с Кольтом.

– У вас есть костюмы? – спросила она, слишком бодрая, чтобы понравиться, и слишком добрая, чтобы не понравиться.

– Я... я забыла, что сегодня Хэллоуин, – это был мой голос? Такой тоненький и ранимый?

– Мне очень жаль, ребята, – сказала я близнецам, когда они посмотрели на меня со смесью восторга и разочарования. – Я забыла ваши костюмы дома, – еще один способ разочаровать их.

– Они у меня, не беспокойтесь, – сказала Ада, опуская сумку на диван. – Я не знала, как долго мы будем отсутствовать, поэтому взяла все, что смогла придумать. Кольт, ты ведь наш постоянный солдат, верно? – она протянула Кольту костюм, который я купила несколько недель назад.

– Да! Прямо как дядя Райан.

– И Мэйзи, наш ангелочек. Хотите надеть их сейчас или подождете? – спросила Ада.

– Они могут одеваться. Около пяти мы проводим небольшое представление с фокусами, так что они будут во всеоружии, – сказала медсестра. Я не могла вспомнить ее имя. Я вообще едва помнила свое имя.

Я кивнула в знак благодарности, пока дети открывали свои костюмы. Такая обычная вещь в необычных обстоятельствах.

Ада обхватила меня за плечи и крепко притянула к себе.

– Мне кажется, что это скорее розыгрыш, чем угощение, – сказала я тихо, чтобы дети меня не услышали. Они захихикали и переоделись, поменявшись частями костюмов, так что Мэйзи надела шлем Райана, а Кольт – сверкающий серебряный нимб.

– Нам предстоят тяжелые дни, – согласилась Ада. – Но ты вырастила пару бойцов. Мэйзи не сдастся, а Кольт точно ей не позволит.

– Спасибо за костюмы. Не могу поверить, что я забыла. И все из-за «Солитьюда» и подготовки к сезону...

– Остановись, дорогая. Я воспитывала тебя с тех пор, как ты приехала в «Солитьюд». Это всегда были ты, Райан, Рут, Ларри и я – Рут была сильной, но она знала, что после того, как вы потеряли обоих родителей вам, детям, понадобится помощь всех нас. Не волнуйся ни о чем дома. Ларри все держит под контролем. А что касается костюмов, то в твоей прекрасной голове есть вещи поважнее. Просто дай мне почувствовать себя полезной и не забывай о малышах.

***

Так много снимков. Пока она была в операционной, в моей голове проносились буквы. Они называли это незначительным. Опухоль, которую нашли на левом надпочечнике и почке, была совсем не маленькой. Еще один конференц-зал, но я не сидела. Все новости, которые они мне сообщали, я принимала стоя. Точка.

– Мисс Маккензи, – обратилась ко мне доктор Хьюз, войдя вместе с командой врачей. Я была благодарна за то, что по договоренности с Монтроуз она могла находиться здесь и разделять все это со мной.

– Ну как?

– Мы сделали биопсию и проверили опухоль и костный мозг.

– Хорошо, – мои руки были крепко скрещены, я изо всех сил стараясь удержаться и не упасть.

– Мне очень жаль, но случай вашей дочери очень агрессивный и запущенный. В большинстве случаев симптомы нейробластомы проявляются гораздо раньше. Но состояние Мэйзи прогрессировало без каких-либо внешних признаков. Вероятно, болезнь развивалась незамеченной годами.

Годы. Монстр рос внутри моего ребенка годами.

– Что вы пытаетесь мне сказать? – доктор Хьюз обошла стол и взяла меня за руку, а я стояла, раскачиваясь взад-вперед, словно близнецы все еще были младенцами на моих руках и нуждались в успокоении.

– У Мэйзи четвертая стадия нейробластомы. Она забрала более 90 процентов ее костного мозга.

Я не отводила взгляд с ее темно-карих глаз зная, что стоит мне потерять этот контакт, как я снова утону. Уже казалось, что стены смыкаются, а другие врачи исчезают из моего поля зрения.

– 90 процентов? – мой голос был едва слышным шепотом.

– Боюсь, что да.

Я сглотнула и сосредоточилась на том, чтобы впустить и выпустить воздух из легких, пытаясь найти в себе мужество задать очевидный вопрос. Тот, который я не могла заставить себя задать, потому что, как только он прозвучит и она ответит, все изменится.

– Элла? – доктор Хьюз спросила.

– Каковы ее перспективы? Ее прогноз? Что нам делать?

– Мы атакуем его сразу и без пощады. Мы начинаем с химиотерапии и двигаемся вперед. Мы боремся. Она борется. И когда она слишком устанет, чтобы бороться, тогда вы сделаете все возможное, чтобы бороться за нее, потому что это война.

– Каковы ее шансы?

– Элла, я не уверена, что ты хочешь...

– Каковы ее шансы? – крикнула я из последних сил.

Доктор Хьюз сделала паузу, затем сжала мою руку.

– У нее 10 процентов выжить.

В моих ушах снова зазвучал рев, но я отогнала его, сосредоточившись на каждом слове доктора Хьюз. Мне нужна была каждая капля информации.

– У нее 10 процентов шанса выжить после этого? – повторила я, желая, чтобы она сказала мне, что я ослышалась.

– Нет. У нее 10-процентный шанс пережить этот год.

Мои колени подкосились, когда я ударилась спиной о стену. Я сползла по стене, и бумаги посыпались за мной, когда мой вес снес все, что там было. Я упала на пол, не в силах ничего сделать, кроме как дышать. Голоса говорили, и я слышала, но не понимала, что они говорят. В моем сознании они повторяли одно и то же. «Вероятность 10 процентов». У моей дочери было 10 процентов дожить до конца этого года. Это означало, что у нее было 90 процентов умереть, что те ангельские крылья, которые она отказывалась снимать, станут реальностью. Сосредоточься на десяти. Десять было лучше, чем девять. Десять это... все.

***

Я взяла себя в руки. Химиотерапия. Линия катетера. Назначения в Монтроуз и Денвере. Агрессивный рак подразумевал агрессивный план. Папки, полные информации, блокноты с каракулями. Ежедневники, приложения и исследования занимали все мое время. В те первые несколько дней моя жизнь изменилась.

Я изменилась.

Как будто моя душа загорелась, я почувствовала жжение в груди, движущую цель, которая затмила все остальное. Моя дочь не умрет. Кольт не потеряет свою сестру. Это не сломает ни меня, ни мою семью. Выдержать все это было для меня второй задачей, первая – чтобы Мэйзи выжила. Я не плакала. Не плакала, когда писала письма Райану и Хаосу. Не плакала, когда рассказывала Кольту и Мэйзи, как она больна. Ни когда ее рвало после первого курса химиотерапии, ни когда месяц спустя, во время второго недельного курса, ее прекрасные светлые волосы выпали клочьями за день до ее шестого дня рождения. Я чуть не лишилась чувств, когда Кольт пришел из парикмахерской с Ларри – его голова была такой же блестящей и лысой, как у сестры, но я лишь улыбнулась. Он отказался разлучаться с ней во время их дня рождения, и как бы я не хотела, чтобы он видел, через что ей пришлось пройти во время химиотерапии, я была невероятно благодарна за то, что могу быть с ними обоими, а не находиться в постоянном беспокойстве за одного, пока я забочусь о другом.