ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Ари

Вечером игра против «Далласа», и я был комком нервов, расхаживая по раздевалке как зверь в клетке. Желудок совершал кульбиты, а разум сжимался при мысли о том, что произойдет, когда я выйду на лед. Они собирались освистать меня? Кидать вещи? Вешать плакаты, обзывающие меня?

Как раз в тот момент, когда я подумал, что больше не смогу выдерживать напряжение, в комнату с важным видом вошел Уокер, на плече висел массивный бумбокс, как будто тот думал, что перешел от Диснея к ведущему актеру ром-кома 80-х. Он подмигнул мне, и из динамиков на полную громкость зазвучала песня Тейлор Свифт «Shake it Off». Я приподнял бровь, становясь чертовски возбужденным.

Затем, один за другим, вошли остальные члены команды, и то, что произошло дальше, было ничем иным, как великолепной катастрофой. Их движения варьировались от веселых до совершенно нелепых, и я почувствовал, что умер и попал на небеса. Это было похоже на сцену из комедийного шоу, и на мгновение тяжесть предстоящей игры улетучилась.

Я прыгнул на импровизированную танцевальную вечеринку, исполнив лучшее движение бегущего человека. Мы все выглядели совершенно абсурдно, но именно в эту секунду... это было бесценно.

Момент чистой, неподдельной глупости, и именно то, что мне было нужно, чтобы снять напряжение.

Когда музыка стихла и мы перевели дыхание, я повернулся к Уокеру, который ухмылялся как маньяк.

— Ты, мой друг, официально принят в «круг доверия».

Глаза Уокера расширились в притворном удивлении.

— Я в «кругу доверия»?

Я кивнул с усмешкой.

— Да, ты в деле.

Он издал торжествующий возглас, и остальная команда зааплодировала… как будто «круг доверия» действительно существовал.

Дураки.

Однако это было странное чувство — осознавать, что, несмотря на все это... несмотря на все то время, которое я потратил в этом сезоне, не желая находиться здесь... где-то по ходу дела мне по-настоящему начали нравиться эти ребята.

С вновь обретенной уверенностью и легким сердцем я направился по коридору в сторону ледового дворца. Готовый ко всему, что должно было произойти.

Но пока шел, нервы снова начали сдавать. Я надеялся, самое большее, на обычную атмосферу перед игрой, гул толпы, волнение перед очередным матчем... но, когда вышел на открытую арену, звук, который поразил меня, был оглушительным ревом, вся арена вскочила на ноги, осыпая меня... аплодисментами.

Я изумленно моргнул. Перед взором предстали таблички с надписями типа «Ари, мы скучаем по тебе» и «Возвращайся домой».

Я был ошеломлен, сердце бешено колотилось, когда оглушительные аплодисменты окружили меня. Это было похоже на сон, на какой-то тщательно продуманный розыгрыш, организованный Линкольном. Я повернулся к своему другу с недоверчивой ухмылкой на лице.

— Это ты их подговорил, Линк? — спросил я полушутя, пытаясь скрыть внезапную волну эмоций.

Линкольн просто понимающе посмотрел на меня и игриво хлопнул по плечу.

— Добро пожаловать домой, приятель, — сказал он, возвращаясь на коньках к команде, его слова были простыми, но несли в себе глубину чувств, которые я не мог игнорировать.

Слезы выступили в уголках глаз, когда я махал толпе, смех и недоверие смешивались с ошеломляющим чувством того, что меня обнимает место, которое когда-то было домом.

Игра началась.

Я вернулся туда, где мое место, пусть и не на той стороне, и ничто не могло меня удержать. Шайба заплясала вокруг ворот, и мы с Линкольном оба бросились за ней. Я столкнулся с мужчиной, заставив врезаться в ограждение, и тот вполголоса выругался в мой адрес, улыбка на лице говорила о том, что он был так же взволнован возможностью снова играть на том же льду, как и я.

Когда Линкольн нанес удар по воротам, я не смог удержаться от возгласа, когда Уокер изящно остановил его.

— Вот это мой вратарь! — закричал я на Уокера, когда Линкольн резко отшвырнул нас обоих, проезжая мимо.

Позже во время игры, пока я катился к скамейке запасных во время перерыва, чтобы попить воды… заметил табличку, которую держали две девушки в первом ряду. Надпись гласила:

«Линкольн №13, МЫ ОТСОСАЛИ У ТЕБЯ В КОЛЛЕДЖЕ!»

Лицо Линкольна было озадаченным и слегка удивленным, когда тот уставился на надпись. Но я… был взбешен.

Я подкатился к нему.

— Не могу поверить в эту надпись!

— Да. Это что-то новенькое, — сказал Линкольн с ухмылкой.

— Нет! Не могу поверить, что на вывеске твое гребаное имя. Вон та девушка отсосала у меня! — прорычал я, указывая на девушку, которую определенно узнал, хотя понятия не имел, как ее зовут. — Она не отсасывала у тебя. Что за хрень?!

Линкольн долго недоверчиво смотрел на меня, прежде чем разразиться истерическим смехом.

— Над чем ты смеешься? ЭТО СЕРЬЕЗНО! Как мой член может быть таким незапоминающимся?

Линкольн теперь вытирал гребаные слезы с глаз.

— Черт. Это слишком хорошо. Ты должен остановиться. Не думаю, что смогу кататься на коньках.

Я зарычал и оттолкнул его, прежде чем откатиться в сторону под продолжающийся звук кудахтанья.

— Гребаный мудак, — пробормотал я Уокеру, который широко раскрытыми глазами переводил взгляд с Линкольна на меня. Как будто его мама с папой поссорились или что-то в этом роде.

— Ты, блять, на год младше нас, прекрасный принц, — бессмысленно заорал я на него.

И теперь он казался еще более сбитым с толку.

— Включи гребаную голову, Ланкастер, — заорал тренер, и я кивнул, возвращая внимание ко льду. Этим людям стоило понять, что мой член нельзя забыть.

Блейк могла бы рассказать им все об этом!

По ходу игры отношения между Линкольном и Сото обострялись. Линкольн всегда ненавидел его... так же, как и я, но после того, что тот сделал с Блейк… Сото просто напрашивался.

Линкольн прижал Сото к бортам, и вся арена, казалось, затаила дыхание, с нетерпением ожидая фейерверка.

Как и следовало ожидать, Сото сбросил перчатки и толкнул Линкольна со всей ловкостью атакующего носорога. Перчатки ударились о лед с глухим стуком, и толпа разразилась бурными аплодисментами и насмешками. Пришло время начинать.

Они сошлись, кружа друг вокруг друга. Сото бешено замахнулся, но рефлексы Линкольна были настолько превосходны, что это смешно. Он уклонялся от ударов Сото с грацией опытного бойца, а когда тот наносил ответный удар, это было все равно что наблюдать за профессиональным боксером в действии.

Линкольн нанес серию сокрушительных ударов, первый из которых пришелся Сото прямо в челюсть, отчего в морозный воздух полетели брызги слюны и крови. Вид алых капель, разбрызгивающихся по льду, казалось, только подогрел возбуждение толпы.

Сото, у которого из носа текла кровь, а глаз быстро опухал, отчаянно пытался восстановить самообладание. Но было слишком поздно. Линкольн продолжил атаку, безжалостный шквал кулаков, из-за которого Сото споткнулся и потерял равновесие.

Я не смог сдержать злобной ухмылки, которая расползлась по лицу, когда стало совершенно ясно, что это не соревнование. Линкольн нанес основательный удар, и толпа наслаждалась зрелищем.

Но что делало момент еще приятнее, так это заметное отсутствие товарищей по команде «Кобры». Никто из них не сделал ни одного движения, чтобы вмешаться и прекратить драку. Как будто им тоже надоело дерьмо Сото, и они наслаждались возможностью понаблюдать, как тот получит по заслугам.

Момент триумфа наступил, когда Линкольн нанес мощный апперкот, попав прямо в подбородок Сото. Это был нокаутирующий удар, и Сото рухнул на лед, признавая поражение. Кровь сочилась у него из носа и рта… это было великолепно.

Я был почти уверен, что Сото потерял еще больше зубов.

Я восторженно дал Линкольну пять, когда тот катился обратно к штрафной скамейке. Сото пришлось соскребать со льда…

Еще одна причина, по которой «золотой мальчик» был моим лучшим другом.

* * *

Это уже была одна из самых... насыщенных игр в жизни. А потом я взглянул на Блейк, как делал постоянно, когда та оказывалась поблизости... и споткнулся о собственные коньки. Они с Монро разговаривали с одним из шутников позади, так что я мог ясно видеть, что в какой-то момент с тех пор, как мы прибыли на арену, она надела гребаную джерси Дэниелса.

— Я собираюсь убить тебя, — прошипел я Линкольну во время перерыва. — Прикажу собаке Блейк откусить тебе член! А потом позволю использовать его в качестве гребаной жевательной игрушки!

— Часто фантазируешь? Потому что это было странно детализировано, — размышлял Линкольн, пока я стучал по ограждению перед Блейк, жестом предлагая снять эту гребаную джерси.

Она приложила руку к уху, одними губами говоря, что не слышит, пытаясь сделать вид, что находится, блять, в замешательстве! Монро истерически смеялась рядом с ней.

— Я отрекаюсь от тебя! — я крикнул Монро, которая, блять, теперь плакала от эсильного смеха.

— Расплата — это сука, Ари, дорогой, — пропел Линкольн, проезжая мимо.

Я отшвырнул его, а затем ударил по ограждению, когда игра возобновилась, сильнее, чем было необходимо, просто для пущей убедительности.

Как только вернулся на скамейку запасных, я приказал тому же сотруднику «Кобр», который помогал в прошлом — Дэну — отнести Блейк новую джерси. И проинструктировать ее надеть, иначе остановлю игру и поставлю Блейк в неловкое положение перед всей ареной. Глаза Дэна были широко раскрыты, и он выглядел немного напуганным, когда поспешил выполнить приказание.

Я не сводил взгляда с Блейк, когда Дэн подошел с новой джерси, заставляя ее надеть.

Я вернулся на лед, стиснув зубы. Мы сыграли вничью 1:1, а время шло. Может, я и любил свою старую команду, но, черт возьми, не хотел проигрывать им.

— Мы справимся, Дисней, — рявкнул я на Уокера, когда тот остановил очередной бросок Линкольна. Линкольн забил только один гол, что было свидетельством того, насколько чертовски хорош Уокер.