ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Ари

Оставалось всего несколько дней до крупного противостояния с «Далласом», первого из трех матчей, в которых мы играем с моей старой командой. И… я нервничал. Эмоция, которая стала слишком знакомой в новой жизни в Лос-Анджелесе. Я всегда был полон чванства и уверенности, и это не являлось прикрытием — на самом деле я был крутым парнем. Однако с тех пор, как переехал, чаще всего беспокойство грызло меня, как белку из-за припрятанных запасов желудей.

Даллас был моим домом. Именно здесь я подписал контракт новичком, выиграл Кубок Стэнли... стал хоккейной сенсацией, которой являюсь сегодня. Я не думал, что смогу вынести, если появлюсь, а болельщики, которые когда-то выкрикивали мое имя, теперь будут освистывать.

Вчера вечером я просмотрел статистику «Далласа». Кас Питерс занял мое место в команде, и я следил за его показателями как сумасшедший. Я совсем не расстроился, надеясь, что бедняга весь сезон будет отстоем. Мне нужно было, чтобы он отсосал, чтобы я мог переподписаться.

И он был отстоем. Я улыбнулся, когда наткнулся на статью, где какой-то репортер назвал его игру «неряшливой» и «вялой». Как раз то, что мне нравилось видеть.

Хотя у Далласа все еще были хорошие результаты. Из-за Линкольна, конечно. Когда у тебя был бесспорный король нападающих в НХЛ, то и преимущество тоже. Работа в команде была работой мечты, но его навыки — не от мира сего, а трудовая этика непреклонной. Он стал только лучше с тех пор, как появилась Монро — Линкольн всегда был выпендрежником, и он определенно выпендривался перед ней.

Я был чертовски горд своим приятелем.

Но действительно скучал по игре с ним.

Это желание никогда не проходило — я хотел выйти на знакомый лед, услышать рев толпы, почувствовать прилив адреналина. Конечно, я играл на аренах по всей стране, но Даллас был особенным. Именно там у меня случались одни из лучших моментов, как в качестве игрока, так и в качестве человека.

Я решил написать Линкольну, как это делают люди, у которых есть самый лучший друг в мире.

Я: Следующая неделя обещает быть странной.

Линкольн: Я знаю... например, что, если ты случайно дашь пас мне вместо Сото.

Я: Ты издеваешься.

Линкольн: Я бы никогда.

Я: Все. Я собираюсь отправить Монро миллион своих джерси.

Линкольн: ЛОЛ.

Я: ЛОЛ? Это все, что я получаю?

Линкольн: Если ты думаешь, что я не отслеживаю посылки и всю почту…

Я: Монро знает, что ты немного одержим?

Линкольн: …

Я: Блейк и Монро станут лучшими подругами.

Линкольн: Я лучший друг Монро.

Я: Успокойся, золотой мальчик. Я могу слышать это рычание отсюда.

Линкольн: эмодзи со средним пальцем

Я отложил телефон. Люблю этого парня. Я также, наконец, понял, что изменилось в нем после того, как тот встретил Монро. Я был абсолютно без ума от Блейк. Приятно иметь сообщника по преступлению, помогающего преодолеть красную дымку, которая, казалось, застилала зрение. Хотя, если подумать, он не очень хорошо справился с тем, чтобы разубедить мое сумасшествие и удержать.

Покачав головой, я вернулся к изучению статистики Каса Питерса, планируя игру и то, как собираюсь надрать ему задницу в Далласе.

* * *

Блейк

Вступив на борт роскошного самолета, глаза расширились от удивления, когда я увидела роскошный интерьер. Ари убедил Линкольна позволить мне полететь в Даллас на частном самолете. Меня вполне устраивал рейс обычной авиакомпании, но Ари начал бормотать что-то о «контроле над толпой» и «бойфренде из книжек», и каким-то образом я оказалась здесь.

Мягкие кожаные сиденья манили обещаниями комфорта, а богатые акценты из красного дерева создавали атмосферу роскоши. Почтенная пожилая женщина, которую легко можно было бы принять за идеальную няню Макфи, встретила меня у двери и показала на нужное место. Ее дружелюбная улыбка и добрые глаза сразу же заставили почувствовать себя желанным гостем, несмотря на странность полета в одиночку на частном самолете.

Я устроилась на сиденье, готовясь к взлету.

Однако, оглядевшись по сторонам, заметила кое-что необычное. Все, кто работал на рейсе, выглядели так, словно были чьими-то бабушками. Все... даже два пилота. Миниатюрная женщина с копной серебристых волос, веселыми манерами... и в свитере с рисунком кота подошла к моему месту. На ее бейджике было написано «Эдна».

— Доброе утро, дорогуша, — сказала она с теплой улыбкой, протягивая корзинку со свежеиспеченным печеньем. — Надеюсь, вам удобно, и вы готовы к полету.

Я ошеломленно взяла угощение.

— Спасибо, Эдна. Они выглядят восхитительно.

Эдна улыбнулась, ее глаза заблестели.

— О, милая, я пеку его уже много лет. Никто не может устоять перед хорошим домашним печеньем.

Я не могла с этим поспорить и откусила кусочек теплого, липкого лакомства. Словно только что попробовала кусочек ностальгии и любви, вкус которых таял во рту.

Пока самолет выруливал на взлетно-посадочную полосу, Эдна продолжала болтать со мной, спрашивая о планах в Далласе и делясь фрагментами собственной жизни... в которой было десять внуков.

Вскоре к нам присоединилась другая стюардесса, Мэйбл, с подносом горячего чая. У нее также были серебристые волосы, очки и бабушкин вид. Ее голос звучал успокаивающе, когда та предложила чай на выбор.

— Дорогая, у нас есть разные сорта — зеленый, ромашковый и старый добрый «Эрл Грей», — любезно сказала Мэйбл.

Я выбрала ромашковый, и Мэйбл обслужила меня с заботой любящей бабушки, убедившись, что чашка была нужной температуры и сладости.

Пока мы потягивали чай, по внутренней связи раздался голос женщины-пилота, объявляющей информацию о рейсе. Ее тон был намного теплее, чем на коммерческом рейсе... Но на самом деле, каковы были шансы увидеть такой экипаж? Нереальные, верно?

Я достала телефон, чтобы написать Ари, который должен был лететь с командой.

Я: Ты не обязан отвечать на это... но есть ли у Линкольна какой-то фетиш... на женщин постарше?

Ари немедленно ответил, как будто ждал, что я напишу.

Ари: Я мертвец. Линкольн никогда не позволит пережить это.

Я: Так и есть!!!! Он любит бабушек? Я имею в виду, я ничего не скажу... но Монро знает?

Ари: Я серьезно умираю...

Я: Арииииии

Ари: Нет, у мистера Золотого мальчика нет фетиша на бабушек. У него фетиш на то, что тот не позволяет никому, представляющему интерес, разговаривать с Монро, смотреть или прикасаться к ней. Поэтому вместо того, чтобы тратить деньги, выкупая все места в первом классе каждый раз, когда та летит, чтобы никто не мог с ней поговорить... он купил самолет и нанял кучу бабушек, чтобы они летали на нем и чтобы ему больше не приходилось беспокоиться.

Я уставилась на сообщение... совершенно ошеломленная.

Ари: Но не обманывайся. У Эдны сильный хук справа, и она вооружена.

Я: Окей... приятно знать.

Ари: И если тебе интересно, выкупил ли я самолет, чтобы ты тоже могла путешествовать с кучей бабушек... ответ — да.

Я: Ты серьезно?

Ари: Так же серьезно, как домашнее печенье Эдны. Кстати, можешь угостить меня одним?

Я: Я все еще не могу смириться с тем фактом, что вы с Линкольном сумасшедшие. А также, возможно, гениальные. Только... я не могу позволить себе частный самолет, чтобы держать твоих поклонниц подальше…

Ари: Мое тело — твой храм, солнышко. Я обещаю заколоть любого, кто прикоснется к тому, что принадлежит тебе.

Ари: А теперь, пожалуйста, принеси печенье.

Он прислал эмодзи с танцующей бабушкой... для пущей убедительности.

Я: Хорошо.

Ари: Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Я: Я тоже.

Я положила телефон и расслабилась на сиденье, принимая целую корзину печенья, когда Эдна снова зашла.

Бабушкины авиалинии, очевидно, были нарасхват.