ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Блейк

Я ахнула, сердце бешено колотилось, когда оглядела темную комнату, пытаясь понять, что меня разбудило. Затем откуда-то из дома донеслись приглушенные крики. Или, может быть, это просто снаружи?

Я нахмурилась и выскользнула из постели, ноги почти бесшумно ступали по покрытому ковром полу, когда на цыпочках подкралась к двери спальни, открыла ее, затем осторожно выглянула наружу.

Снова раздались крики, и я поняла, что это были родители. Это они кричали так громко. Мама и папа никогда так не разговаривали, они всегда были очень нежны друг с другом. Все мои друзья говорили, что родители отвратительны, потому что по уши влюблены. Нервы... и страх грызли изнутри, когда я открыла дверь пошире и пошла по коридору, наблюдая, как пугающе моя тень ползет по стенам. Теперь я отчетливо слышала их, голоса были наполнены огромным количеством гнева и печали. То, чего я никогда не слышала раньше.

— Как ты могла так поступить со мной? С нами? — отец был в ярости, прежде чем издал резкий всхлип, звук был абсолютно ужасающим.

— Это не то, что ты думаешь, Джон. Ничего не было, — голос матери дрожал.

Я не понимала, что происходит, но знала, что должна заставить их прекратить ссориться. В нашей семье так не делали. Они всегда говорили это, когда я злилась. Медленно, на цыпочках я прокралась по коридору, прижимая к себе любимого плюшевого мишку, мистера Вискерса. Я бы сказала, что все будет хорошо, что они должны перестать кричать. Точно так же, как всегда говорили мне.

Завернув за угол, я остановилась. В комнате стало темнее, очертания на стенах — более угрожающими. Я увидела отца, стоящего в дверях кухни, лицо исказилось от гнева, а в руках он держал что-то, чего я не могла разглядеть. Оно поблескивало в тусклом свете.

— Папа! — я попыталась закричать, но не смогла произнести ни слова. Голос пропал, остался только беззвучный крик.

Раздался оглушительный шум — хлопок, который эхом отозвался в ушах.

Я резко проснулась, горячие слезы текли по лицу, когда Уолдо прижался к моей груди, облизывая и пытаясь утешить.

Это был всего лишь ночной кошмар. То, что произошло той ночью, давно осталось в прошлом.

Я была в порядке.

И повторяла это снова и снова. Словно, если буду говорить это достаточно часто, оно станет правдой.

Образы запечатлелись в моем сознании.

И я не думала, что они когда-нибудь уйдут.

Шепфилды не верили в терапию. Но, мне десятилетней, уверена, она могла бы пригодиться.

Я могла бы уйти сейчас. Но список проблем был таким длинным, что я слишком смущена, чтобы говорить о них.

— Спасибо, Уолдо, — прошептала я, нежно поглаживая его шерсть. Он всегда будил меня от ночных кошмаров, по крайней мере с тех пор, как вышла из-под контроля Моры и ему разрешили спать в моей постели.

Не знала, что бы делала без него.

Неохотно я выскользнула из постели, направляясь в душ, чтобы смыть соленый пот, покрывший тело после сна.

Обжигающая вода покалывала кожу, и я замирала от боли, проводя пальцами по линии шрамов вдоль внутренней поверхности левого бедра.

Пальцы так и чесались схватить бритву, чтобы избавиться от боли, которая всегда бурлила под кожей.

Но сегодня у меня прослушивание.

И новые порезы были бы не к месту.

Позже я сидела за барной стойкой на кухне, потягивая кофе, тепло чашки просачивалось в ладони, пока смотрела на телефон. Прошло четыре долгих дня после хоккейного матча и внезапного ареста Кларка... и мы не разговаривали. Эд, адвокат Кларка, был тем, кто передал информацию об освобождении Кларка и его последующем полете обратно в Нью-Йорк. Краткие текстовые сообщения, которые Кларк отправлял в ответ на мои попытки завязать разговор с тех пор, ни к чему не привели.

Было такое чувство, что он каким-то образом обвинял меня в произошедшем, пусть я и не знала, как тот мог прийти к подобному выводу. И все же беспокойство поселилось под кожей, мешая сосредоточиться на чем-либо другом.

Шарлотта, спотыкаясь, вошла в парадную дверь, растрепанный вид рассказывал историю об очередной бурной ночной прогулке. Я оторвала взгляд от кофе, разглядывая ее. Соседка выглядела бледной, с похмелья и определенно несчастной.

— Тяжелая ночь? — спросила я, пытаясь скрыть раздражение в голосе. Она безостановочно тусовалась с Сото с тех пор, как встретила его на игре, приходя в любое время ночи. Думаю, вчера даже опоздала на работу на час, потому что у нее было сильное похмелье.

Я не знала, была ли раздражена, потому что она постоянно будила меня... или ревновала, потому что у Шарлотты был кто-то, кто хотел находиться рядом все время.

Соседка издала стон, опускаясь на стул напротив.

— Даже не представляешь, — пробормотала она, слова были невнятными от усталости и алкоголя.

Я как раз собиралась предложить воды, когда она сбросила бомбу:

— Ари был на вечеринке прошлой ночью. Выглядел довольно уютно с той актрисой из одного из новых драматических сериалов. Не мог оторваться от нее.

Я попыталась скрыть реакцию, сохраняя тщательно нейтральное выражение лица, когда сделала глоток кофе.

Но руки дрожали.

Это скользкое чувство... мерзкое, которое я испытала в раздевалке... снова вернулось. Упоминание об Ари на какой-то вечеринке, когда он устраивался поудобнее с другой женщиной... не должно было меня беспокоить.

Он был никем.

Я не имела права ревновать или испытывать боль.

— Да? — сказала я небрежно, изображая незаинтересованность. — Это хорошо. Он казался неплохим парнем.

Шарлотта бросила на меня любопытный взгляд, вероятно, ожидая более сильной реакции. Я не могла винить ее за то, что та сочла это странным, но не хотела признавать власть, которую Ари имел надо мной. Чувства, которые укоренились гораздо глубже, чем следовало.

Я отказывалась думать о том поцелуе…

Шарлотта бессвязно рассказывала о бурной ночи с Сото, а я старалась ловить каждое слово. Все что угодно, способное отвлечь от мыслей об Ари Ланкастере.

Потому что он был для меня никем.

Верно?

* * *

Я вошла в комнату для прослушивания несколько часов спустя, шаги эхом отдавались в стерильном помещении с белыми стенами. Резкий свет флуоресцентных ламп освещал длинный стол, за которым сидела устрашающая группа агентов и клиентов с каменными выражениями лиц. Это была пугающая сцена, к которой я никогда не привыкну, сколько бы раз ее ни посетила, и которая заставляла сердце учащенно биться, когда я шла к центру.

Другие модели, ожидающие очереди, выстроились вдоль стен зала. Высокие и подтянутые, они излучали уверенность, которой у меня никогда не было. Стройные фигуры, безупречная кожа и дизайнерские наряды кричали о совершенстве. Они обменялись вежливыми кивками и натянутыми улыбками, когда мы все молча признали жестокое соревнование.

Когда я начала проходку, то пыталась излучать уверенность, но критические взгляды, следящие за каждым шагом, угнетали. Комментарии, произносимые шепотом, резали меня, как нож.

— Над осанкой нужно поработать.

— Ей не хватает «харизмы».

— Ее внешность слишком заурядна.

Паника охватила меня, когда почувствовала, что самооценка падает с каждой критикой. В комнате становилось душно, а грудь сжимало от беспокойства. Я не могла избавиться от ощущения, что они снимают с меня все слои, обнажая всю неуверенность, которую я когда-либо скрывала.

Отчаяние охватило меня, и я украдкой взглянула в зеркало за стойкой. В его неумолимом отражении увидела каждый свой изъян увеличенным, подчеркнутым в мучительных деталях. Взгляды были прикованы ко мне, анализируя каждое предполагаемое несовершенство. Я была дурой, что вообще пришла сегодня. Я справлялась намного лучше, когда меня нанимали, основываясь на фотографиях.

Никто никогда не думал, что я достаточно хороша.

Я высоко держала голову, изо всех сил стараясь сохранять самообладание все то время, пока стояла там. В ту секунду, когда они сказали, что могу уйти, я сбежала, не потрудившись остаться и посмотреть, выбрали ли меня.

Когда я вышла из неумолимой комнаты для прослушиваний, тяжесть всего навалилась на меня, как свинцовый плащ. Нахлынула паника, и стены здания внезапно сомкнулись. Словно каждая пара глаз поблизости изучала каждый мой изъян.

Дыхание участилось, неглубокие вдохи не наполняли легкие. Зрение затуманилось по краям, и мир закружился.

Ноги дрожали, когда я, спотыкаясь, шла по коридору, шаги были нетвердыми. Я находилась на грани обморока, приступ паники захватил меня в безжалостные объятия. Мир закружился от голосов и лиц, кошмарный калейдоскоп, угрожающий поглотить меня.

В этот отчаянный момент я заметила переулок прямо впереди. Продвигалась вперед, каждый шаг казался вечностью, пока я не достигла убежища в тускло освещенном переулке.

Когда наконец прижалась к холодным, покрытым граффити стенам переулка, приступ паники достиг своего пика. Я неудержимо дрожала, слезы текли по лицу, пока пыталась отдышаться. Казалось, что весь мир ополчился против меня, но в этом темном, уединенном месте я нашла момент передышки, мимолетное спасение от безжалостного пристального взгляда, который чуть не поставил меня на колени.

— Блейк? — раздался обеспокоенный, знакомый голос откуда-то поблизости. Секундой позже я услышала, как кто-то приближается.

Я сморгнула слезы и, сквозь затуманенное зрение, подняла взгляд, горячий стыд лизнул меня изнутри, когда увидела приближающегося Ари, на его лице было написано неподдельное беспокойство. Он присел на корточки, глаза встретились с моими, а голос смягчился от беспокойства.

— Привет, солнышко, — мягко сказал он, — Что происходит? — одно его присутствие ощущалось как спасательный круг, и я изо всех сил пыталась найти слова, чтобы объяснить ошеломляющий прилив эмоций, которые поглотили меня.