— Ты не можешь работать в таком виде, чувак.

Это был Алессио.

— Ну давай же. Всем плевать, как я выгляжу. Я здесь, чтобы не пускать подонков. Я должен выглядеть устрашающе.

Это исходило от Вика, а он меня еще не видел.

Алессио рассуждал:

— Меня волнует, как ты выглядишь. Ты представляешь меня, придурок, и я не позволю тебе стоять перед моим клубом, когда люди думают, что ты подонок. Ты выглядишь как бандит. — Тогда мужчина со шрамами заметил меня и дернул подбородком в мою сторону с коротким «Эй».

Теперь и Вик увидел меня. То, как он положил руки на бедра и опустил голову, было совсем не приветливым. Однако он резко пренебрежительно спросил меня:

— Что ты здесь делаешь?

Вот сука.

— Прости? — Как только я это сказала, брови Вика опасно опустились. — Я не в настроении, сэр. Я здесь, потому что хочу быть здесь. Это все, что ты получишь. — Наклонившись влево, я перевела взгляд с Вика на Алессио. — Хочешь пообедать?

С оттенком сожаления он слегка покачал головой.

— Сегодня занят, малышка.

— Как насчет Николаса? Или Дэви? — спросила я немного отчаянно. Черт, мне не нравился этот парень, но в этот момент я бы взяла чью-нибудь компанию. — Роман?

— А как насчет меня?

Моя голова метнулась к открытой двери, где стоял Филипп, прислонившись к ней, и когда мои глаза встретились с его, они смягчились.

— Привет.

Вик цокнул языком.

— Убирайся отсюда, французик. Если кому-нибудь понадобится багет, мы позвоним.

Они бы никогда не подружились. Не с нашей историей.

Я любила Вика. Я любила его так сильно, что в какой-то момент я была настолько поглощена им, что испугалась. Я никогда не хотела быть той женщиной. Той, кто любил мужчину больше, чем он любил ее.

Я была молода и глупа. В двадцать один год думала, что у меня есть ответы на все вопросы. До смерти напугана Виком и сильными, отчаянными чувствами, которые он вызывал во мне. Сделав поступок, о котором я буду вечно сожалеть, поступом, который сломал что-то внутри меня, что я никогда не смогу починить, я ушла от него.

А потом появился Филипп. Милый, добрый Филипп.

Он был рядом, когда мне так отчаянно нужно было отвлечься. Он был там таким образом, что притуплял боль. У меня никогда не было того, что он давал.

Душевное спокойствие.

Довольство.

И хотя мне было стыдно, какое-то время я принимала это довольство за любовь.

Он был глотком свежего воздуха в то время, когда мне казалось, что я задыхаюсь.

Мне никогда не приходилось угадывать, о чем он думает. Никогда не приходилось гадать, где я с ним. Он был открыт и так откровенен в своих чувствах, что, когда он сделал предложение всего через шесть недель, все замерло.

Убежденная, что я никогда не найду мужчину, который будет обращаться со мной лучше, я согласилась, хотя у меня болел живот.

Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что я совершила ошибку. Мне потребовалось еще меньше времени, чтобы понять, что я никогда не буду любить Филиппа так, как он любил меня.

Как я могла так поступить с ним?

Короче говоря, я не могла.

С моей стороны было бы лицемерием просить этого человека провести со мной жизнь, зная, что мой разум переключился на другого, зная, что мое сердце уже принадлежит человеку, который, возможно, не заслуживал этого, но тем не менее владел мной.

Я отменила все, причем трусливо. Я собрала свои вещи, оставила ему записку на подушке и ушла, пока он был на работе.

Два месяца, но мне казалось, что это прошло намного больше. Два месяца без Вика показались мне вечностью. И когда я появилась у его двери со своими сумками в руках, мне было стыдно признаться, что мы продолжили почти с того же места, где остановились, не говоря уже о событиях предыдущих месяцев, отказываясь признавать наше время в разлуке.

Неудивительно, что Филипп не разговаривал со мной много лет после разлуки. Я не винила его. Я поступила с ним дерьмово, и мы оба знали это.

Теперь все стало лучше, но внутреннее напряжение между нами никогда не исчезало. Не желаю показаться тщеславной, но было ясно, что Филипп все еще держал для меня свечу, и сколько бы раз я ее ни задувала, он снова и снова зажигал фитиль, позволяя ему гореть. Но его дружба была так важна для меня, что я не обращала внимания на тени, отбрасываемые мерцающим пламенем в его глазах.

Филипп посмотрел вниз со ступенек, и когда его взгляд остановился на поврежденном лице Вика, он произнес:

— Вау. Кто-то значительно улучшил твое лицо, мой друг-коммуняка.

Челюсть Вика дернулась, но возможность поговорить с моим другом обо всем, что произошло, была слишком хорошей возможностью, чтобы ее отрицать. И когда темный взгляд Филиппа остановился на мне, побуждая согласиться, я пожала плечами и спросила:

— Итальянская кухня подойдет?

Филипп выпрямился, и его глаза улыбнулись.

— Идеально.

Ну тогда ладно. Я широко улыбнулась.

— Поехали. Я поведу.

Филипп медленно прошел мимо Вика. Они смотрели друг на друга с открытым отвращением. Рука Филиппа подтолкнула руку Вика, и Вик едко рассмеялся. Это было соревнование по измерению члена, если я когда-либо видела его, и в настоящее время ни один из них не выигрывал.

Наконец, Филипп подошел к моей машине, и как раз в тот момент, когда я подумала, что мы в безопасности, Вик подошел к нам и начал говорить.

— Я зайду позже, чтобы забрать дерьмо, которое я оставил у тебя прошлой ночью, kiska. — Мой взгляд был пустым и оставался таким, когда он продолжал, глядя на Филиппа. — Ты могла бы собрать его до того, как я приеду. Можешь проверить ванную, где я принимал душ. — Его взгляд потемнел. — Или твою кровать, где я спал.

Мое лицо поникло. Я должна была догадаться, что пойдет на это, особенно с мужчиной, стоящим с пассажирской стороны моей машины. Каждое слово было задумано как пощечина Филиппу. И по тому, как сузились глаза Филиппа, я поняла, что слова, возможно, попали в цель.

Одно очко в пользу Вика.

— Я обычно оставляю вещи на тумбочке. — Голос Вика стал смертельным. Он оглядел другого мужчину с ног до головы, намекая: — Знаешь. Легко достать.

Ух ты. Просто вау.

— Я думал, вы больше не вместе? — спросил Филипп, глядя между нами с явным замешательством.

— Мы не вместе, — сказала я не очень убедительно.

И в то же время Вик ухмыльнулся.

— Когда это нас останавливало? Не будь таким наивным, приятель.

Я должна была разозлиться.

Почему же еще нет?

Может быть, потому что ревность Вика казалась высшим комплиментом.

Наступила тишина, и чем дольше она продолжалась, тем больше пространство вокруг нас менялось, уплотнялось, высасывая позитив прямо из атмосферы. Но я отказалась показывать это.

Взгляд Филиппа упал на меня, и мои губы растянулись в натянутой улыбке.

— А не пора ли нам?

Мгновенное колебание, затем:

— Конечно. Нам нужно наверстать упущенное. — Я бросила взгляд на Вика. — Я хочу все услышать.

Не от Филиппа.

— Тогда поехали.

— Как освежающе, — сказала я, затем повернула голову, чтобы посмотреть прямо в глаза мужчине с синяками на лице и разбитой бровью, когда отпирала свою машину и открывала дверь. — Человек без секретов.

На полпути к банальному разговору, который обычно предлагался за обедом, мы впали в короткое молчание.

Это было классно. Комфортно. И на этом все закончилось.

Филипп был моим другом.

Я никогда не придавала слишком большого значения своим бурным отношениям с ним. Только после того, как он нарушил тишину и мягко спросил:

— У меня не было ни единого шанса, не так ли?

Мои глаза опустились, и я ковырялась в еде больше не голодная.

Потому что он был прав. У него никогда не было шанса.

Ни у кого не было.

Только не в соревновании с Виком.