Глава 19

Настасья

— Слева от тебя, детка, — произнесла Чесси, и я, моргнув, вернулась оттуда, куда мои мысли привели меня мгновение назад.

— Извини, — пробормотала я, прежде чем наклеить на себя широкую улыбку и снова превратиться в лисицу в кружевном белье тедди (прим. — соединенные вместе трусики и бюстгалтер), которой я была. Когда я подошла к мужчине лет тридцати со взгядом «трахни меня» и в сшитой на заказ рубашке, я знала, что у него есть деньги, чтобы их потратить, и крикнула сквозь музыку:

— Что я могу тебе предложить, красавчик?

Было почти одиннадцать, и «Сердцеедки» были на пределе. На улице была длинная очередь, и я знала, что ночь будет напряженной, но после того, как я стала свидетелем прошлогодней борьбы, когда Саше оставалось всего несколько месяцев до потери этого места, я никогда не стала бы воспринимать наш успех как должное и жаловаться на то, что я падала с ног.

Сегодня вечером я принимала заказы с похотливой улыбкой, чувствуя себя несколько легче, чем вчера.

Обойдя Анику, я наклонилась через Чесси, чтобы достать бутылку виски «Хибики». Я аккуратно полила его над ледяным шаром, стараясь не пролить ни капли, потому что это дерьмо было дорогим.

Когда я передала его парню в сшитой на заказ рубашке, он вложил сотню мне в руку, посмотрел в глаза и сказал:

— Оставь сдачу себе.

Ой. Чаевые в девять долларов.

Какой парень.

Мое лицо оставалось пассивным, пока я боролась с закатыванием глаз, пытаясь дать о себе знать. Мужчина секунду выглядел неуверенным, а когда мои губы слегка приподнялись, он почувствовал облегчение. Я перегнулась через стойку, схватила его за рубашку, притянула к себе и запечатлела долгий поцелуй на щеке.

Я отстранилась, и его похотливые глаза сказали мне, что я сделала свою работу правильно. Когда я повернулась к нему спиной и начала уходить, я услышала его отчаянный крик:

— Как тебя зовут? — и я ухмыльнулась.

Так и делались дела.

Несомненно, он потратил бы много сил, пытаясь заставить меня поговорить с ним в течение ночи.

Это была деловая сделка, которая меня вполне устраивала. Чем больше денег они тратили, тем пьянее становились. Чем пьянее они становились, тем лучше были бы чаевые. Конечно, Вик присматривал за пьяными мужчинами, подходил и делал обязательную вещь, говоря им, что, по его мнению, с них достаточно и пора двигаться дальше. Они бы этого не сделали, но записи с камер наблюдения показали бы, что это делалось и делалось часто. Короче говоря, это прикрыло наши задницы от недовольных посетителей, которые хотели вернуть свои деньги или утверждали, что мы проявили халатность.

Я любила свою работу.

Я гордилась тем, чего мы достигли. Это была групповая работа, и «Сердцеедки» были самым популярным бурлескным заведением в Нью-Йорке. Конечно, другие пытались повторить то, что было у нас, но все они потерпели неудачу.

У нас были лучшие танцовщицы, самые красивые лица, и самое главное — наши девушки были нам верны.

— Ты жестокая женщина, — донеслось из тени сбоку от бара.

И хотя мой желудок сжался, я спрятала это под понимающей улыбкой, говорящей, что он прав.

Вот он, сидит в темноте. Его лицо освещалось каждой стробоскопической вспышкой света, и один взгляд на эту аккуратно щетину заставил меня сжаться. Я почувствовала, как дрожь скользит по моей спине, когда воспоминание о том, как он целует меня вверх по позвоночнику, пронеслось в моей голове.

Его тело заполнило небольшое пространство. Эти широкие плечи обтягивали угольно-серую рубашку «Хенли» с длинными рукавами, рукава которой, конечно же, была закатаны вверх, обнажая его татуированные предплечья.

Нет.

Порно с предплечьями? Серьезно?

Я внутренне надулась.

Почему он мучил меня?

Он не мог знать, что делает со мной. Или мог?

В уголках его глаз появились морщинки от улыбки и этих ямочек на щеках…

Бл*дь.

Он был похож на самого Аида.

Темный и соблазнительный, как будто секс был лишь частью того, кем он был. Качество, от которого он не мог избавиться, даже если бы попытался.

Я проглотила шквал эмоций, прокатившихся по моему телу, вихрь печали и возбуждения. Его присутствие всегда делало со мной странные вещи. Как будто я потеряла себя и стала его.

— Просто делаю свою работу, — сказала я с поразительным самообладанием.

Когда он облизнул свою полную нижнюю губу, скучающим взглядом огляделся и наклонился вперед, мой взгляд опустился к чернилам на его шее. Я видела его голым больше раз, чем могла сосчитать. Я могла бы сказать вам, где был каждый шрам, описать, как мышцы его живота несимметрично выпирали. Я целовала каждый квадратный дюйм этого тела.

Насколько я была его, настолько Виктор Никулин был моим.

Синяки на лице ничуть не скрывали его привлекательности. На самом деле, они усиливали его магнетизм, привлекая внимание почти каждой женщины, которая подошла достаточно близко, чтобы заметить его. И как только они замечали его, было трудно сосредоточиться на чем-то еще.

— Как прошел твой обед с французиком? — Вопрос был задан низко, с угрозой в голосе.

О, нет. Мы туда не пойдем.

Не-а.

Он знал, что разрушил все еще до того, как это началось. Мне хотелось сказать что-нибудь остроумное и саркастическое, и я попыталась:

— Я…

Но ничего не вышло. Паника охватила меня, и мой рот на мгновение приоткрылся. Он посмотрел на мои губы, слегка приподняв бровь.

Ах, отстой.

Взволнованная, я развернулась и ушла с горящими щеками.

Мой разум медленно хлопнул в ладоши.

Отличная работа.

Удивленное: «Эй, где пожар?» прошло сквозь меня.

К счастью, моя связка «рот-мозг» ожила. Я повернулась назад, не замедляя шага, и холодно произнесла:

— В твоих штанах.

Да. Хорошее возвращение.

Вик устроил шоу, разглядывая меня с ног до головы в моем тедди. Мои соски болезненно набухли под кружевом, заставляя меня еще больше осознавать свое томление.

— Ты меня знаешь, — вот и все, что он сказал, откинувшись в тень и ухмыльнувшись так, что я поняла, мы оба выиграли.

Моя ухмылка была чисто внутренней, и я знаю, что это было жалко, но этот небольшой обмен репликами сделал мой вечер лучше.

Было забавно, как человек мог перейти от самого высокого максимума к самому низкому за такой короткий промежуток времени.

Я должна была знать, что она будет причиной.

И когда она подошла к нему, мои глаза были прикованы к ним, спина выпрямилась, я приняла защитную стойку.

— Вик, детка, — пробормотала Лаш своими надутыми, перекачанными губами. Ее ресницы красиво трепетали. — Ты можешь помочь мне?

Вик ответил:

— Могу попробовать. Тебя кто-то беспокоит?

Она стояла рядом с ним. Слишком близко. И в тот момент, когда она засмеялась, я закатила глаза.

— Нет, глупенький. — Ее рука коснулась его плеча. — У меня зуд, до которого я не могу дотянуться. — Ее голос многозначительно понизился. — Я думала, может быть, ты почешешь его.

О, Боже. Я была так близка к тому, чтобы втоптать эту сучку в землю.

Итак, голос Вика понизился до такого же многозначительного тона, и он лукаво ответил:

— Почему бы тебе не показать мне, где этот зуд, и, может быть, мы что-нибудь придумаем?

Я осторожно опустила стакан, который держала, и пошла.

Подняв край барной стойки, я вышла из-за своего рабочего места, внутри меня разгоралась искра гнева.

Лаш повернулась, приподняв крошечную юбку, чтобы обнажить изгиб своих ягодиц. Она оглянулась через плечо и надула губы.

— Прямо здесь.

Мое сердце начало биться быстрее.

Ага. Этого не должно было случиться.

Вик и Лаш?

Только через мой труп.

Его взгляд скользнул вниз к ее ягодицам и задержался там надолго. Я продолжала идти. Он наклонился, протянул руку и взялся за ягодицу. Она ахнула, как будто он вошел в нее, и мне захотелось вырвать. С хитрой улыбкой он небрежно произнес:

— Вот. Довольна?

Но Лаш повернулась лицом к нему, изобразила совершенно невероятную застенчивую девчонку, опустив подбородок и покорно покачав головой.

— Даже не близко, — пробормотала она, и мои каблуки приблизили меня достаточно близко, чтобы я сделала то, что хотела.

Я протянула руку, запустил пальцы в ее волосы и потянула. Жестко.

Лаш взвизгнула, пытаясь оторвать мои руки от себя. Вик моргнул, а затем вскочил со стула с недоверчивым:

— Нас! Какого хрена?

Но я была в ярости, и из-за этого я говорила прямо ей на ухо:

— Ты либо глухая сволочь, либо просто тупая. Я еще не определилась.

Еще один сильный рывок, и Лаш упала на колени с криком, от которого люди повернулись, чтобы посмотреть на нас.

— Отпусти меня, корова!

Вик потянулся к моим рукам, его пальцы наткнулись на мои.

— Господи, Нас! Отпусти!

Не мигая, мои пальцы сжались в ее волосах, когда я наклонилась и произнесла:

— Я предупреждала тебя. Ты не послушала. Сейчас я тебя трахну, сука.

— Помогите! — закричала она, и с противоположной стороны клуба прибежал Лев.

— Настасья, — попытался он вразумить меня, спокойно положив руку мне на плечо. — Отпусти ее.

— Нет, — процедила я сквозь стиснутые зубы.

— Нас, — прорычал Вик. — Люди достают телефоны. Отпусти ее, черт возьми.

И поскольку мне было больно, я выдавила:

— Да пошел ты.

Но он ловко обращался со своими пальцами, и в ту же секунду, когда моя рука разжалась, я закричала:

— Нет! — и снова потянулась к тяжело дышащей сучке.

Лаш отшатнулась назад со страхом в глазах и закричала:

— Ты психованная сука!

О, милая. Ты понятия не имеешь.

Я хотела броситься на нее, но была перевернут вверх ногами, когда меня тут же перекинуло через жесткое плечо. Это плечо впилось мне в живот так сильно, что стало больно. Я выдавила:

— Отпусти меня!

Вик прорычал:

— Тебе, черт возьми, нужно успокоиться, — он прошел по коридору, открыл дверь и вошел в темное пространство. Знакомый запах чистящих средств подсказал мне, что мы находимся в подсобке уборщика. В тот момент, когда он закрыл за нами дверь, зажегся свет, и он поставил меня на ноги. Мои колени задрожали, когда его взгляд сверкнул на меня, и он рявкнул: