Наше путешествие по лесу продлилось дольше, чем я ожидала, но в конце концов мы наткнулись на ос ...

Наше путешествие по лесу продлилось дольше, чем я ожидала, но в конце концов мы наткнулись на остатки города, разрушенного бомбами.

Насколько я могла видеть, местность была заполнена грудами щебня и полуразрушенными зданиями. Между бетонными плитами, где природа начала восстанавливать почву, проросли клочки высокой травы и несколько молодых деревьев. Но с наступлением зимы все вокруг вымерло, и пейзаж стал преимущественно серым.

Это угнетающе напоминало дом.

Я смотрела на открытую местность с нечто большим, чем просто страхом. До сих пор нам удавалось передвигаться под прикрытием леса, но как только мы войдем в руины, то окажемся гораздо более уязвимыми. Мы могли ускользнуть от вампиров, которые охотились на меня до сих пор, но я не была настолько глупа, чтобы поверить, что они просто сдались и вернулись к той скале, под которой жили.

Напряжение сковало мое тело, сердце неестественно сильно билось о ребра с каждым моим шагом. Они шли за мной. Вопрос был только в том, когда они меня настигнут.

Магнар остановился на опушке между двумя огромными соснами и, нахмурившись, окинул взглядом руины. Его присутствие было настолько доминирующим, а он просто стоял на месте, сложенный из чистых мышц и дикости. Он слишком долго притягивал мой взгляд, и я прищелкнула языком, отбрасывая любые дикие мысли о том, что этот варвар хоть отдаленно привлекателен. Он был средством для достижения цели, и я бы и пальцем не тронула человека, который решил прижать меня к стене, пока мою семью окружали монстры.

— По мере моего взросления, я узнал все, что только можно было знать о вампирах, и все же, я никогда раньше не слышал о том, чтобы они причиняли такого рода разрушения. Как им удалось добиться бедствий такого масштаба? — спросил он, не оборачиваясь на меня.

После нескольких часов бесконечного молчания я была достаточно удивлена, что он вообще о чем-то спросил меня.

— Это были не вампиры, — мрачно ответила я, мое внимание переключилось на километры развалин, которые когда-то были домами тысяч людей. Сколько человек погибло здесь, когда были сброшены бомбы? — Люди сделали это друг с другом в Последней Войне.

Магнар испытующе посмотрел на меня своими золотистыми глазами. — Как?

Я заколебалась под жаром его взгляда. Он все время был чертовски напряжен, и это затрудняло ответы, особенно когда ответ на его вопрос не был простым, и я сомневалась, что я была подходящим человеком, чтобы ответить на это. Я еще не родилась, чтобы быть свидетелем всего этого, и истории, которые мне рассказывали, почти все исходили от моего отца. И папа всегда предпочитал говорить о довоенных временах и вампирах, чем о том, что привело нас туда, где мы были сейчас.

— Она закончилась за год до моего рождения, и я всю жизнь прожила внутри Сферы, — начала я, чтобы он мог понять пробелы в моих знаниях.

— Ты никогда раньше не бывала за этими заборами? — Спросил Магнар, нахмурившись еще сильнее, обвинение в этих словах заставило меня пнуть грязь под ботинками.

— Я… Нет. За последние несколько дней я увидела мир больше, чем за предыдущие двадцать один год своего существования. Так теперь живут люди. Все, что я знаю о том, что когда-то существовало здесь, я узнала из рассказов отца. — Я пожала плечами, защищаясь, когда в его глазах мелькнула жалость, но она исчезла так же быстро, как и появилась. Без сомнения, у него были гораздо более насущные заботы, чем моя печальная маленькая жизнь.

— Но ты знаешь, как мир стал таким? — спросил он, его тон был немного мягче, чем раньше.

Я ощетинилась от перемены в его отношении. Я не хотела, чтобы он жалел меня. Я была уверена, что он и так считает меня достаточно слабой, а добавить к этому еще и жалость, это уже слишком.

— Мой отец рассказывал нам истории, — повторила я. — Войны были всегда, так что я уверена, ты сможешь это понять. Он сказал, что чем больше власти получают люди, тем большего они хотят, и, в конце концов, у них растет готовность пожертвовать всем, что потребуется, чтобы получить ее.

— Люди всегда так поступали, — пророкотал Магнар. — Если бы они объединились, то, возможно, уже давно смогли бы стереть вампиров с лица земли, но каждый раз, когда они подходили к этому, их собственные эгоистичные желания мешали им. Они были слишком увлечены своими маленькими эгоистичными жизнями, трахались, дрались и брали все, что могли, любыми способами, до которых были готовы опуститься. Вот почему истребители не стали просить их о помощи. Люди не могут сойти со своего пути даже на мгновение, чтобы понять, что действительно важно.

— Ты хочешь сказать, что ты не человек? — Спросила я, нахмурившись. Мои воспоминания о рассказах моего отца были вытеснены из головы, поскольку его история снова заинтриговала меня.

— Истребители — это нечто большее, чем люди, и нечто меньшее. Боги дали нам дары, чтобы помочь нам сражаться с клыкастыми демонами. Но за эти дары приходится платить. Мы ценим наше дело выше наших собственных жизней. Для нас нет ничего важнее, чем уничтожение вампиров. Мы отдаем этому свои жизни, но это означает, что мы не всегда можем самостоятельно принимать решения о вещах, которые большинство людей считают само собой разумеющимися. — Он пренебрежительно пожал плечами, как будто это была цена, которую он давно решил заплатить, и это его не беспокоило.

— Например? — Спросила я, невольно увлекшись.

Я изо всех сил старалась не задавать ему личных вопросов, но я никогда раньше не встречала никого, похожего на него. На самом деле я никогда не хотела знать о ком-то так, как хотела знать о нем, хотя это мало что делало для того, чтобы я прониклась к нему симпатией. Дело в том, что он был наглым, дерзким и полным грубияном, но в то же время он был свободен и полон воспоминаний, которые никогда не сдерживались забором. Я хотела испытать нечто подобное на себе, даже если наши пути, скорее всего, вели нас к нашей собственной войне. Он все еще не сказал мне, для чего я ему нужна, а я была не настолько глупа, чтобы забыть об этом.

— Любовь. Семья. Куда мы идем и когда. Ты думаешь, я хотел проспать сто лет? Когда я должен был очнуться, все, кого я когда-либо знал, были бы уже мертвы, и мне пришлось бы начинать все заново с их правнуками. В то время я думал, что мой брат присоединится ко мне во сне, так что у меня должно было быть хоть одно знакомое лицо, когда я проснусь, но теперь… даже его у меня отняли. — Он вздохнул. — Но это то, что значит быть истребителем. Мы не можем выбирать, что нам делать со своей жизнью. Наша единственная цель — уничтожение вампиров. Вот почему я хочу узнать о мире, каким он является сейчас. Мне нужно знать, как они захватили эту власть, чтобы я мог вырвать ее из их рук.

Несмотря на общее презрение, которое я испытывала к этому чудовищному человеку, мое сердце не могло не дрогнуть от осознания реальности его положения. Он был совершенно одинок. Сам мир возрождался больше раз, чем я могла сосчитать за то время, пока он спал, и теперь он проснулся в таком незнакомом месте, что было удивительно, как он просто не рухнул на пол и не оплакивал все, что потерял.

Я инстинктивно потянулась к нему, мои пальцы на мгновение коснулись тыльной стороны его ладони, прежде чем я осознала, что делаю, и так же быстро отдернула ее. Магнар удивленно взглянул на меня, и мои щеки запылали, когда я мысленно прокляла себя за минутную слабость. В любом случае, это было не из-за него, это было из-за его потерь.

Я поспешила сказать ему то, что он хотел услышать, чтобы ни у кого из нас не было слишком много времени подумать об этом неловком жесте, и я молча поклялась скорее отрезать себе руки, чем когда-либо повторить это снова.

— Мой отец говорил, что война быстро разрасталась. Там было много политики, связанной с тем, что одна страна угрожала другой, и это продолжалось годами, сотни раз возвращаясь туда и обратно, ссорясь, как маленькие дети, по разным вопросам, которых он не мог вспомнить. И вот однажды кто-то запустил ракету. Никто даже не знает, какая страна сделала этот шаг первой. Прежде чем упала первая бомба, все остальные страны нажали красную кнопку, чтобы запустить свои собственные. В течение нескольких часов были разрушены практически все крупные города мира. Погибли миллиарды людей. Только в этой стране почти все центральные и южные штаты были полностью разрушены. По-видимому, сейчас это просто пустошь, выжженная пустыня. Те немногие, кто выжил, живут либо на западном побережье, как мы, либо на восточном. Папа сказал, что ракеты, нацеленные на эти города, по большей части были перехвачены, взорваны над морем и все такое прочее.

Я выдохнула, глядя на разрушенный город перед нами. Он описывал это больше раз, чем я могла сосчитать, но увидеть это самой было чем-то совершенно другим. Казалось, он длится вечно, пустошь без конца и края, мир разрушен с этого места и до бесконечности.

— Затем, пока выжившие пытались спасти что-либо из-под обломков, появились вампиры. Папа сказал, что они, должно быть, ждали, когда наш вид станет достаточно слабым. Выжидали момента, пока мир не встанет на колени, и они не смогут ворваться внутрь и взять все под свой контроль. Либо так, либо людей осталось так мало, что они решили, что нас нужно пасти, как скот, держать в одном месте для удовлетворения их желаний.

Магнар тяжело вздохнул, на этот раз не задавая лишних вопросов, и я нахмурилась, пытаясь по теням в его глазах уловить хоть какую-то реакцию на то, что я ему только что сказала.

— Что? — Спросила я, удивляясь, почему он так сильно хмурится, проводя рукой по лицу и потирая челюсть.

Он долго смотрел на меня, затем скрестил руки на груди, прежде чем озвучить проблему.

— А что, собственно, такое ракета? — спросил он, склонив голову набок.