Глава 17

Грейс

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не читаешь порно с вампирами в баре.

Задыхаясь, я поднимаю взгляд от книги, спрятанной у меня на коленях под столом, как раз вовремя, чтобы увидеть Кэла, скользящего в нашу пустую кабинку.

Аарон, где–то со своими друзьями, разговаривает с парой парней, на которых они случайно наткнулись, а у меня не было настроения знакомиться с новыми людьми, поэтому я предложила охранять наши места. Как трусиха и все такое.

Моя рука взлетает к груди, чтобы убедиться, что мое дыхание все еще нормальное.

— Черт возьми, Кэл.

Маленький засранец смеется и наклоняется, пока наши руки не соприкасаются, не очень–то деликатно поглядывая на книгу, которую я так отчаянно пытаюсь спрятать. Благодаря моим сообщениям, он уже знает, что Хантер и Корделия... кое–чем занимались. Однако, зная его, я понимаю, что он захотел бы прочитать все это собственными глазами, и тогда я умру.

— Почему ты читаешь в баре? — спрашивает он.

— А что не так?

— Освещение — отстой. У тебя испортится зрение.

Я выгибаю бровь.

— В самом деле? Это причина, по которой я не должна читать в баре?

Он пожимает плечами.

— Делай что хочешь. Сколько раз эти двое уже трахались?

О мой Бог. Слово «трахаться» не должно было слетать с губ Кэла никогда. Нет, нет, нет.

Жар поднимается по моим щекам.

— Не говори так.

— Не говорить что?

— Трахаться.

— Почему нет?

Да, Грейс, почему бы, черт возьми, и нет? Не то чтобы ты раньше не слышала, как он ругается. Или правда не слышала?

Я качаю головой.

— Забудь об этом. — Когда я убираю книгу, его быстрая рука выхватывает ее у меня из рук. — Эй! Не смей...

Он осмеливается.

Кэл открывает ее на странице, на которой я была, и начинает читать. Вслух.

— Вид пухлых губ Корделии, обхвативших толстую головку его члена, послал по нему электрический разряд. Схватив ее за волосы сзади...

— Нет. Нет. Мы не будем этим заниматься. — Я выхватываю книгу обратно, и предатель разражается таким громким смехом, что я боюсь, у него кончится воздух. — Придурок.

Он продолжает смеяться, обнимая меня за плечи и притягивая к себе.

— Черт возьми, Грейс, ты действительно читала откровенную эротику прямо здесь с невозмутимым лицом. Ух ты.

Я закатываю глаза и игнорирую то, как у меня разогревается живот от того, что я нахожусь так близко к его теплому, надежному телу.

— Осуждай меня сколько хочешь. Мне стало скучно, поэтому я сделала то, что сделала.

Он снова хихикает.

— Я не осуждаю. У тебя есть для этого яйца, и мне это чертовски нравится.

— Мм–хмм.

Не сходи с ума. Не сходи с ума. Не сходи с ума.

Слишком поздно, я схожу с ума.

Потому что ему нравится... что? Что я настолько асоциальна, что читаю непристойности посреди переполненного бара вместо того, чтобы тусоваться со своим двоюродным братом и его друзьями? У меня начинает кружиться голова.

— Где Аарон? — спрашивает он, и я благодарна за смену темы.

Я указываю на пару столиков подальше.

— Вон там, с какими–то парнями.

Он хмурится.

— Тогда почему ты сидишь здесь совсем одна?

— Я бы предпочла быть здесь.

Это правда. Я вообще не люблю большие толпы, и, хотя это уже не так уж плохо, идея быть представленной еще трем мужчинам сегодня вечером мне совершенно не нравится. С меня хватит двух друзей моего двоюродного брата, которые определенно разглядывали меня дольше, чем было необходимо, когда Аарон не смотрел. А на мне даже нет ничего интересного, черт возьми. Мои черные джинсы, белые кроссовки и розовый джемпер — это не то, ради чего стоит ломать шеи.

К счастью, Кэл больше не задает никаких вопросов.

— Я собираюсь что–нибудь выпить. Хочешь, чего–нибудь? — Я качаю головой, и он уходит. У меня еще осталось, немного чая со льдом, хотя он, наверное, уже теплый.

Когда он возвращается, перекинувшись парой слов с Аароном и заказав безалкогольный напиток, он снова садится за столик рядом со мной. Я не могу не нахмуриться, глядя на его любимый напиток, вспоминая, как он пил то же самое, когда я притворилась, что узнаю его номер, чтобы позабавить своих друзей.

—Ты не пьешь алкоголь?

Он качает головой, в его глазах мелькает короткая тень мрачности.

— Нет. Никогда.

— Ты серьезно? — Я этого не ожидала. Даже я раньше пробовала алкоголь, и я не большая его поклонница.

— Похоже, ты возмущена. — Он ухмыляется.

Я моргаю.

— Нет, нет. Не это. Я просто... Я не знаю, я этого не ожидала. Почти каждый парень твоего возраста пьет. Или в какой–то момент пробовал алкогольный напиток.

Он пытается небрежно пожать плечами, но его плечи напряжены.

— Наверное, никогда не видел привлекательности в похмелье.

Кивнув, я поджимаю губы. Я не хочу совать нос в чужие дела, но мне начинает казаться болезненным, как мало я знаю о Кэле.

Конечно, я знаю основные вещи — где он живет, что у него есть сестра, которой он полностью предан, и что у него есть тату–салон, которым он гордится. Но это все. Конечно, я не совсем была открытой книгой, когда речь заходила о моем прошлом, но я надеялась, что в конце концов мы туда доберемся. Может быть, он не доверяет мне так сильно, как я думала.

Может быть.

— У моей матери проблемы с алкоголем.

Я замираю. Он смотрит прямо перед собой, избегая моего взгляда, и так крепко сжимает свою бутылку, что я боюсь, как бы она не разбилась.

— Они начались до того, как я достиг совершеннолетия, позволяющего мне пить, поэтому, когда мне исполнился двадцать один год, я уже видел, что алкоголь может сделать с человеком, и я не хотел этого для себя. Я ее сын, и я боялся, что это заложено в моих генах или что–то в этом роде, поэтому я никогда не рисковал этим.

У меня перехватывает горло, и я выдавливаю слова только благодаря чистой решимости.

— Как у нее сейчас дела?

Он пожимает плечами, как будто все это не имеет большого значения.

— По–разному. Я думал, что в этом году она наконец–то окончательно протрезвела, но это не так...— Он откашливается. — Я не слишком на это надеюсь.

Я даже не задумываюсь, прежде чем беру его большую ладонь и сжимаю ее между своей гораздо меньшей, согревая. Я замечаю, что он замерзает. Хм. Обычно он тот, кто согревает людей.

— Она когда–нибудь просила о помощи? — удивляюсь я вслух, мой голос звучит мягко.

Кэл качает головой.

— Она не думает, что у нее такая уж большая проблема, так что нет. Она думает, что реабилитационный центр предназначен для настоящих алкоголиков, и что она к ним не относится. Говорит, что поездка туда поставила бы ее в неловкое положение.

— Мне жаль, — шепчу я, надеясь, что он услышит меня из–за громкой музыки. Когда он переплетает свои пальцы с моими, я знаю, что так оно и есть.

Я хочу спросить его, как у него дела из–за всего этого. Я хочу спросить его, как это может повлиять на Мэдди, но я не хочу быть бесчувственной. Очевидно, что он поделился с большим, чем ему, вероятно, удобно, и, хотя мне может быть любопытно, прежде всего я хороший друг.

Но потом мне в голову приходит мысль, и мое тело снова замирает.

Могло ли это быть... Могут ли проблемы его матери быть связаны с тем фактом, что у Мэдди есть своя комната в его квартире? Потому что ее приступы становятся настолько сильными, что ему приходится забирать свою сестру?

Боже. Если я сейчас же не остановлю этот ход мыслей, то закончу тем, что выплачу глаза прямо здесь. Необходимо срочно сменить тему.

Поэтому, все еще крепко держа его руку в своей, я говорю ему.

— Знаешь, о чем я беспокоилась на этой неделе? — Он кивает, его плечи заметно расслабляются. — Ну, это заключительный проект для одного из моих занятий, и я должна написать чертову книгу. И да, мой разум совершенно пуст на случай, если тебе интересно.

— Подожди, это здорово. Ты еще ничего не придумала?

В течение следующих пятнадцати минут я рассказываю ему о своей несбывшейся мечте стать автором и о том, как трудно добиться этого в издательской индустрии. Я рассказываю ему о книгах, которые я написала в прошлом, и о том, насколько они были отстойными, поэтому я так боюсь провалить и этот проект. Он внимательно слушает, задает мне несколько вопросов и снова и снова заверяет меня, что я не отстой, хотя он никогда не читал ничего из того, что я написала.

Это довольно мило.

— Вот как я это вижу, — начинает он, ставя свой бокал на стол. Я вздыхаю немного легче от того, как непринужденно он выглядит сейчас, разговор о его маме давно забыт. — Я предупреждаю тебя, что это, вероятно, будет звучать чертовски слащаво.

— Просвети меня. — Я ухмыляюсь при мысли о слащавом Кэле. Его рука сжимает мою, и следующий вдох замирает у меня в легких.

— Ты все еще собираешься продолжать преподавать в танцевальной студии после окончания учебы, да? — Я киваю. Это работа, которую я люблю и за которую хорошо платят. Аделаида уже предложила возложить на меня больше обязанностей, как только я смогу придерживаться более плотного графика. Она подумывает открыть вторую студию на другом конце города и все такое. — Что ж, поскольку ты говоришь, что для того, чтобы стать автором, требуется время, хорошо, что у тебя уже есть стабильный источник дохода, чтобы поддерживать себя, пока ты идешь к этому. Ты можешь писать в свободное время и спокойно спать по ночам, зная, что работаешь над достижением своей мечты, сохраняя при этом подстраховку.

В этом есть огромный смысл.

— Наверное, я просто боюсь, что у меня вообще ничего не получится, понимаешь? Поверь мне, многие люди хотят стать авторами, но большинству из них никогда ничего не удается опубликовать. Что, если я одна из них? И да, прекрасно, я пишу для себя, потому что это помогает мне прояснить голову и дает мне цель, но я не могу солгать и сказать, что не хочу, чтобы люди читали мои работы.

Он напевает.

— Нет, в этом есть смысл. Если ты вкладываешь свое сердце и душу в то, чем гордишься, тебе захочется поделиться этим со всем миром.

— Вот именно.

— Вот как я это вижу, и вот тут начинается самая пикантная часть. У тебя только одна жизнь, и, хотя я уверен, что она будет долгой, я не хочу, чтобы однажды через сорок лет ты проснулась с сожалением о том, что тебе так и не хватило смелости написать чертову книгу и попытаться ее опубликовать.