Глава 18

Грейс

Спустя почти пять недель и два серьезных психических срыва пустой документ Word, принадлежащий моей дурацкой ненаписанной книге, все еще преследует меня. И это продолжается и после того, как профессор Дэннер отпускает нас, и я со стоном откидываюсь на спинку стула.

— То же самое. — До моих ушей доносится мужской смех неподалеку. Оборачиваясь, я встречаюсь взглядом с Люком Элмсом. — Как продвигается твой проект?

С его высоким, стройным телосложением, ярко–светлыми волосами и большими голубыми глазами я всегда считала Люка вылитым херувимом (прим.пер. высший ангел в христианской мифологии). Я знаю его с первого года учебы в Уорлингтоне, хотя в общей сложности мы обменялись не более чем парой слов.

Он также сын Оливии и иногда помогает ей отнести более тяжелые коробки в благотворительный магазин, в котором я работаю волонтером. В конце концов, этот город не такой большой, да?

Из того, что я поняла, он тихий игрок в лакросс, который вызывает у меня больше смешанные эмоции, чем что–либо другое. Может быть, это из–за его холодного отношения.

Я вздыхаю, не в силах скрыть своего разочарования.

— У меня пока мало что двигается. — На самом деле, вообще ничего. — А как насчет тебя?

Он одаривает меня легкой улыбкой и убирает свой ноутбук в сумку через плечо.

— Я думаю, что попробую заняться криминальной фантастикой. Я посмотрел слишком много криминальных сериалов, это должно как–то окупаться.

— О, ничего себе. — Это звучит слишком сложно и гораздо интереснее, чем все, что я когда–либо могла придумать.

— Впрочем, я просто излагаю это в общих чертах.

— Это... Это звучит потрясающе, Люк. — Я одариваю его искренней, ободряющей улыбкой, потому что не хочу проецировать свою неуверенность на этого бедного парня. — Я уверена, что Дэннер будет впечатлен.

Он усмехается и нервно потирает затылок. Он... краснеет?

— Ну, это если я действительно осмелюсь начать. — Он снова смеется. — В любом случае, спасибо за поддержку. Я... мне сейчас пора на тренировку, но увидимся, Грейс. Может быть, я зайду в магазин в эту субботу. И удачи тебе с проектом.

— Спасибо, Люк. Тебе тоже. — Я машу ему рукой, как неудачница, когда он спускается по лестнице и выходит из класса.

Как только он уходит, я закрываю глаза и задаюсь вопросом, смогу ли я когда–нибудь снова поговорить с мужчиной, не чувствуя себя дурой и не борясь с тошнотой. Пока что единственный мужчина, с которым я могу быть самой собой — это Кэл, и, хотя я не жалуюсь, я бы хотела проверить свои социальные навыки с кем–нибудь другим.

Возможно, похожий на херувима Люк — идеальный кандидат для этого. До сих пор у меня от него нет мурашек по коже, и он сын Оливии. Мне нравится Оливия.

— Он по уши в тебя влюблен.

Я поворачиваю голову как раз вовремя, чтобы поймать понимающую ухмылку Сэйди.

Я моргаю.

— Кто? Люк?

— Точно.

Сэйди, с ее пастельно–розовыми волосами и пирсингом в носу — одна из тех людей, к которым тянусь, даже если мы на самом деле не друзья. Я знаю её уже пару лет, но мы никогда не разговаривали за пределами класса. Я сидела рядом с ней на одном из наших занятий в прошлом году, потому что она вызывала у меня хорошие эмоции, и мы даже работали вместе над групповым проектом. Когда она узнала, что меня удочерили родители–геи, она объявила себя моим поклонником номер один, и с тех пор мы сидели рядом друг с другом. Однако она общаются с людьми за пределами кампуса, и мне недостаточно комфортно, чтобы заводить новых друзей, так что это все, что мы получаем.

— Я не думаю, что он заинтересован во мне. Он просто был дружелюбен, — говорю я ей, собирая свои вещи. — Я работаю с его мамой.

Она пожимают плечами, как будто не верит мне.

— Поверь мне, ты ему нравишься. У меня наметанный глаз на такие вещи. Я очень давно не видела, чтобы парень краснел из–за девушки.

Я смеюсь и качаю головой.

— Спасибо, что предупредила, но прямо сейчас я не заинтересована в отношениях. — Это не совсем ложь.

— Ты можешь подцепить его без всяких обязательств, — предлагает она, как это сделала бы любая старая добрая сваха. Я знаю, что она желают мне добра, и не похоже, что она знают о моем прошлом, поэтому я не обижаюсь на их настойчивость.

— Я также не любительница простого перепихона.

— О, это круто. Тогда я не буду совать нос в чужие дела, — говорит она с ухмылкой.

Я ухмыляюсь в ответ.

— Все в порядке. Я привыкла к тому, что мои друзья пристают ко мне с просьбами выйти куда–нибудь.

— Но все же. Если я доставила тебе неудобства, я приношу свои извинения.

Я качаю головой.

— Я ценю это, но в этом нет необходимости. Я серьезно.

Легкая улыбка появляется на ее губах.

— Ладно. Тогда увидимся, Грейс.

Помахав ей на прощание, я вешаю свою сумку на плечо и выхожу из почти пустого класса. Я чувствую себя более уставшей, чем обычно, и постоянные беспорядочные мысли в моей голове не помогают мне расслабиться.

В прошлом месяце я ходила на одну вечеринку со своими подружками, и, к моему удивлению, все прошло довольно хорошо. Что для меня означает, что я не хотела убегать, меня не рвало и что никакие скользкие чудаки вообще ко мне не приближались. Это была одна из лучших ночей, которые я провела с Эм, Эмбер и Селин, и я пообещала им, что скоро мы снова пойдем куда–нибудь вместе.

Отчасти моя вновь обретенная уверенность проистекает — послушайте это — из чтения непристойных книг. Верно.

Я уже прочитала три из них, один роман в жанре фэнтези и два современных романа, и должна сказать, что опосредованное проживание этих персонажей мне очень помогло.

Знаете ли вы, что есть нечто, называемое стоп–словами? Перед занятием сексом оба партнера могут договориться о слове, которое нужно сказать, когда им нужно остановиться. Я не знала, что это такое, и это облегчило некоторые мои внутренние переживания. Когда он прикоснулся ко мне четыре года назад, даже слово «остановись» не заставило его.

Звонок.

Кэл: Веганский фургон с едой сегодня вечером?

Улыбаясь своему телефону, я изо всех сил пытаюсь избавиться от ощущения, что до меня домогались. Две недели назад я была так близка к тому, чтобы наконец рассказать ему об этом, но в тот момент мне казалось, что это неправильно. Я даже не знаю, что это значит и почему это так важно, и все же...

Грейс: Да. Я встречу тебя в салоне во время закрытия?

Кэл: * большой палец вверх*

Встречи с ним и переписка с ним всегда поднимают мне настроение, так что, хотя я все еще чувствую себя несколько паршиво, буря в моей голове утихает, когда я направляюсь к своему общежитию. Эмили сказала мне на днях, что я по уши влюблена в Кэла, но это... неправда.

Я не могу в него влюбиться. Конечно, он может быть очаровательным, и терпеливым, и забавным, и порочно сексуальным с этими массивными татуированными руками, и он такой терпеливый со своей сестрой, и...

Нет.

Абсолютно нет. Я не собираюсь спускаться в эту кроличью нору. Ни прямо сейчас, никогда–либо еще. Нет.

У нас с Кэлом есть нечто особенное — моя первая настоящая дружба с мужчиной, с которым я чувствую себя в безопасности — и я не собираюсь даже пытаться думать о своей крошечной влюбленности в него и подвергать это риску.

Не то чтобы я была влюблена. Потому что я этого не делаю.

Я нахожу его привлекательным как физически, так и морально, ну и что? Подайте на меня в суд. Это ничего не значит.

Вообще ничего.

***

Когда я захожу в тату–салон несколько часов спустя, я с облегчением узнаю, что мои дурацкие гормоны несут всю вину за мой предыдущий срыв из–за Кэла. Потому что как раз тогда, когда я вернулась домой с последнего урока в этот день, рыженькая тетя нанесла мне свой ежемесячный визит. Это значит, что прямо сейчас я умираю внутри и едва чувствую свои ноги, но, эй, по крайней мере, я могу винить свою не влюбленность в ошибку суждения, вызванную месячными. Все хорошо и под контролем. В основном.

— Привет. — Когда я вхожу, он стоит прямо у стойки регистрации. Кэл бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем снова уткнуться в свой ноутбук. — Ты выглядишь бледной. Я имею в виду, бледнее, чем обычно.

Удивлена ли я, что он сразу замечает мое дерьмовое состояние ума и тела? Не совсем.

— Я не очень хорошо себя чувствую. — Я осторожно опускаюсь на кожаный диван и шиплю, когда очередной спазм пронзает мой живот.

В мгновение ока он опускается на колени рядом со мной, давно забыв, что он делал за прилавком. Беспокойство омывает его черты лица.

— Что не так? Ты ранена?

Я закрываю глаза и меняю позу на диване, но ничего из того, что я делаю, совершенно не помогает.

— Я умираю. — Затем, поскольку я не могу этого видеть, но могу представить выражение ужаса на его лице, я добавляю. — Месячные.

Секунду спустя до меня доходит его вздох облегчения.

— Ты принимала какие–нибудь обезболивающие? — Кивнув, я говорю ему, что обычно им требуется слишком много времени, чтобы подействовать. — Оставайся здесь. Я вернусь через секунду.

Единственная не унизительная вещь во всем этом — это то, что, по крайней мере, салон закрыт, так что я могу спокойно быть несчастной. Я не думаю, что прийти на прием и увидеть случайную женщину, распростертую на диване и стонущую так, словно она в двух секундах от смерти, произвело бы большое впечатление.

Верный своему слову, Кэл возвращается через несколько мгновений с каким–то красным пакетом в руках.

— Грелка.

— Откуда у тебя это здесь? — Мне удается спросить, несмотря на боль.

— Ты была бы удивлена, узнав, сколько всякого хлама мы держим в комнате отдыха. Сейчас я положу это тебе на живот, хорошо?

Я могу только кивнуть и наблюдать, как он снова опускается передо мной на колени и прижимает грелку к тонкому материалу моих леггинсов. Он делает это так нежно, что у меня подскакивает живот, и на этот раз это не имеет ничего общего со спазмами.

— Мы оставим это здесь на пятнадцать минут. — Когда он бросает на меня тот же жалостливый взгляд, которым он смотрит на Мэдди, когда она хочет пойти в парк, но идет дождь, мне почти хочется плакать, потому что я знаю, что он собирается сказать дальше, и я не хочу этого слышать. — Я не думаю, что нам стоит идти в фургончик с едой сегодня вечером.