Глава 15

Каллахан

— Йоу, чувак.

Грейс осталась на ночь у меня дома.

Грейс заснула в моих объятиях.

Она приготовила завтрак на моей кухне из моих ингредиентов.

Моя сестра просто обожает ее, как в балетной студии, так и вне ее.

К черту это, к черту жизнь и к черту меня.

— Земля — Кэлу.

Она сказала мне, что никогда ни с кем не встречалась, что она никогда ничего не делала ни с одним парнем или девушкой, кроме поцелуев. И почему, черт возьми, я сосредотачиваюсь на этом прямо сейчас?

Что–то в этом разговоре расстроило ее, и хотя я знаю, что под этим толстым слоем скрытности скрывается что–то серьезное, я бы никогда не стал подталкивать ее к разговору об этом. Но, в свою очередь, неведение убивает меня.

— Йоу!

Я чувствую это раньше, чем слышу. Трей подходит ко мне сзади и шлепает меня между лопаток. Сильно.

— Какого хрена, чувак?

— Вот именно. — Он ухмыляется мне. — Ты отключился. Звал тебя по имени добрых две минуты.

Я закатываю глаза, глядя на своего лучшего друга и коллегу.

— Вау. Две минуты, ты, должно быть, устал от всего этого ожидания. Иди, присядь, не утомляйся.

— Пошел ты. — Он смеется. — Ну, серьезно. Что с тобой сегодня? Ты был не в себе с сегодняшнего утра.

Возможно, мы близки, но я не собираюсь говорить ему, что мои мысли были о Грейс с того момента, как я выехал с парковки ее общежития. Зная Трея, он сделает из мухи слона и начнет планировать нашу свадьбу или что–то в этом роде. Он приставал ко мне с просьбой встретиться с кем–нибудь с тех пор, как я порвал со своей бывшей, и этот парень раздражающе настойчив.

Но поскольку он также раздражающе умен и знает меня всю мою жизнь, лгать ему и надеяться, что он не заметит — это роскошь, которой у меня нет. Итак, я говорю ему другую правду, которая тоже была у меня на уме весь день.

— Мэдди снова пришлось остаться на ночь.

Он чертыхается себе под нос, точно зная, что это значит.

— Черт, чувак. Ты говорил со своей мамой?

Я киваю.

— Она забрала ее сегодня с занятий. Я позвонил ей, чтобы убедиться. — Я даже заставил ее передать трубку Мэдди, чтобы я мог быть уверен. Вот насколько хреновой стала вся эта ситуация.

Трей недоверчиво качает головой и плюхается на кожаный диван у стойки регистрации. Его последний клиент ушел пять минут назад, и мы собираемся на этом закончить наш рабочий день.

— Мне жаль, чувак. Это отстой, но, по крайней мере, Мэдди счастлива с тобой, не так ли?

Я пожимаю плечами.

— Я думаю, да.

Я точно знаю, что моя сестра любит меня и счастлива остаться со мной, но она чертов ребенок — ей нужен стабильный дом и здоровая семейная жизнь, а сейчас у нее, блять, нет ни того, ни другого.

Я стараюсь для нее изо всех сил, правда стараюсь, но этого недостаточно. И я в ужасе от того, что однажды она вырастет обиженной женщиной — возможно, даже с серьезными проблемами зависимости, как у нашей матери, — в результате детства, полного родительского пренебрежения.

Волна тошноты угрожает подступить к моему горлу, и мне приходится отогнать эту мысль.

— Ты когда–нибудь рассматривал возможность лечения для нее? — спрашивает Трей, и это не в первый раз. Он сам начал посещать психотерапевта несколько лет назад и настаивает, что это было лучшее решение, которое он когда–либо принимал. Может быть, мне следует подумать об этом самому, хотя, видит Бог, я безнадежно испорчен.

Я снова пожимаю плечами, как будто этот разговор не убивает меня изнутри.

— Я не хочу, чтобы она думала, что с ней что–то не так. Ты же знаешь, какие они, дети. Терапия может быть хорошей вещью, но многие родители по–прежнему думают, что она нужна только тогда, когда вы на грани сумасшествия, и они передают эти убеждения своим детям. Я не хочу, чтобы к ней придирались на занятиях. Нам не нужно добавлять ко всему, что происходит еще и издевательства.

— Я понимаю, чувак, но если для нее так будет лучше, то к черту всех остальных.

Возможно, он прав. Но я не могу думать об этом прямо сейчас, иначе, клянусь, меня вырвет. Я так чертовски устал от этого бардака.

Трей встает и хлопает меня по спине.

— Я чертовски устал. Ты готов закрываться?

— Конечно. Спокойной ночи.

— Увидимся завтра. — Прежде чем исчезнуть за входной дверью, он с преувеличенным энтузиазмом показывает мне поднятый вверх большой палец. — Ты справишься, Лучший Брат Десятилетия.

— Отвали, — говорю я ему, но улыбаюсь. Этот парень, черт.

Мне не требуется больше десяти минут, чтобы убедиться, что все прибрано, все лампы выключены и сигнализация подключена. По дороге к машине мой телефон жужжит в заднем кармане джинсов. Думая, что это, должно быть, Грейс, я беру его, не раздумывая ни секунды.

В последний раз, когда мы переписывались, она сказала мне, что у нее стресс из–за какого—то проекта для университета и что она не может дождаться своих уроков балета во второй половине дня. Это очищает ее разум так же, как спортзал очищает мой.

Но это не Грейс пишет мне смс. Хотя, это тоже Аллен.

Аарон: Привет, чувак. Встретимся в The Spoon, когда салон закроется? Я хочу поговорить с тобой.

Я не получал от него вестей уже несколько дней, что для нас не является чем–то необычным. Он, конечно, хороший друг, но наши расписания редко совпадают, и мы не часто бываем в одних и тех же местах. Пока он ходит по барам и вечеринкам, я предпочитаю более тихие прогулки.

Я предполагаю, что он поговорил с Грейс, и она хорошенько его отругала, так что теперь он хочет загладить свою вину передо мной. Улыбаясь мысленной картине маленькой, крошечной Грейс, ставящей на место своего старшего, гораздо более крупного кузена, я отправляю ему ответное сообщение.

Я: Конечно. Я уже в пути.

***

The Spoon — один из самых популярных ресторанов Уорлингтона как среди местных жителей, так и среди студентов. Благодаря изысканным штрихам и дружелюбной атмосфере, созданной жизнерадостным персоналом, наряду с качественной едой, легко понять почему.

С тех пор как Аарон открыл его почти три года назад, я не думаю, что видел или слышал о ночи, когда он не был полон до краев. Сегодняшний вечер не исключение.

Я возвышаюсь над большинством посетителей, когда вхожу. Люди едят и смеются за переполненными столами, а некоторые другие стоят за барной стойкой и других высоких столах. Однако из–за моего телосложения или татуировок — а может, и того, и другого — толпа расступается передо мной, и через несколько секунд я замечаю Аарона за стойкой, разговаривающего с одной из официанток.

В ту секунду, когда его глаза встречаются с моими, он говорит ей что–то, что заставляет ее уйти, и натянуто улыбается в мою сторону.

— Кэл, привет. Спасибо, что пришел.

— Нет проблем.

— Давай отойдем куда–нибудь, где потише.

Я следую за ним в заднюю часть здания, где у него небольшой офис. Он не каждый день бывает в ресторане, поскольку занимается только деловым аспектом, но однажды парень сказал мне, что ненавидит работать дома, отсюда и офис.

Она состоит только из большого письменного стола, двух стульев и пары картотечных шкафов. Он садится на один из стульев, а я сажусь на другой.

Он откидывается назад, чувствуя себя настолько явно неловко, что становится почти неловко, и начинает.

— Итак, эм, я попросил тебя прийти, потому что хочу извиниться. — Я отдам ему должное, по крайней мере, он не прерывает зрительный контакт.

— Извинения приняты. — В любом случае, я не из тех, кто держит обиду. Это пустая трата времени и энергии, а у меня есть более важные вещи, о которых нужно беспокоиться. К несчастью.

Он моргает.

— Так просто? У меня была подготовлена целая речь и все такое.

Я ухмыляюсь, и он заметно расслабляется. Откинувшись на спинку сиденья, я жестом прошу его продолжать.

— Во что бы то ни стало, просвети меня. Я бы не хотел, чтобы идеально хорошая речь пропала даром.

Он ухмыляется в ответ, но секунду спустя черты его лица проясняются.

— Послушай, то, что я сказал, перешло все границы, и я ненавижу, что причинил тебе боль. Мы друзья, чувак, а друзья не сваливают это дерьмо друг на друга.

Я не говорю, что согласен, я просто киваю.

— Мне было тяжело. — Он качает головой, и я вижу сильную бурю, бушующую в его глазах, прежде чем он сморгнет свои чувства. — Я звучу как гребаный мудак, не так ли? У Грейс все гораздо хуже, а вот я здесь, ною о своих наклонностях защитника.

Должно быть, я тупо смотрю на него или, может быть, с шокированным выражением на лице, потому что он хмурится.

— Она тебе не сказала?

— Сказала мне что? — Мое сердце начинает бешено колотиться в груди. У меня такое чувство, что я знаю, что он имеет в виду, но я обещал, что не буду давить ни на нее, ни на него, и я намерен сдержать свое слово.

Я не удивлен его лояльностью.

— Забудь, что я сказал. — Он прочищает горло. — Я не хочу, чтобы ты думал, что это оправдание, но единственная причина, по которой я сказал тебе это дерьмо, это потому, что я люблю ее, и я чувствую эту первобытную потребность присматривать за ней. Я обещаю, что это не было личным, но, тем не менее, мне стыдно за то, что я тебе сказал.

«Ей не нужны друзья со скрытыми мотивами. Ей не нужно думать, что они заботятся о ней, когда все, чего они хотели с самого начала, это залезть к ней в трусики».

Его слова все еще ранят, ладно, но я чертовски понимающий ублюдок. Может, я и не знаю, что случилось с Грейс, но готов поспорить на свою жизнь, что это насколько ужасно, что заставило бы меня захотеть разорвать на части парочку ублюдков, как только я узнаю.

Кто знает, как бы я повел себя, если бы мы говорили о Мэдди. Возможно, хуже, чем это сделал Аарон, так что я понимаю.

— Все хорошо, чувак. Между нами, все нормально, — заверяю я его. — То, что ты сказал, вывело меня из себя, но это уже в прошлом.

— Спасибо. — В его голосе слышится нотка облегчения. — И, кстати, не то, чтобы у меня было право голоса в этом, но я не против того, чтобы вы с Грейс были друзьями и все такое. Ты хороший человек, и она — лучшая гребаная вещь, которая, когда—либо случалась со мной.