Глава 12

Несколько секунд я понятия не имею, что сказать.

Грант смотрит на меня с тихим яростным негодованием, но вскоре я вижу под этим фасадом беспомощное недоумение, которое чуть не разбивает мне сердце.

Не в первый раз мое собственное мягкое сердце встает на пути того, что я хочу сделать. Я чуть не выпалила, что сожалею, что он для меня все, что он единственный мужчина, которого я когда-либо любила.

Потом я вспоминаю, что он уходил от меня на весь день, каждый день в течение почти недели, без каких-либо объяснений своего отсутствия.

Я помню, что он никогда не признавался в своих чувствах ко мне.

Поэтому вместо того, чтобы растаять в луже эмоций, я отвечаю на его пристальный взгляд выражением смущенной невинности.

— А что? Что-то не так?

— Что-то…? — в его голосе слышится рокот. Он не договаривает мой вопрос до конца.

Теперь уже я тяжело дышу. Мои щеки горят. С огромным усилием мне удается сохранить свой голос ровным.

— Что-то не так?

Грант отвечает не сразу, но я вижу, как внутри него бурлят эмоции. Глубокие. Мощные. Так сильно, что это все просто обязано выплеснуться наружу — такого я за ним раньше никогда не видела.

Я задерживаю дыхание, ожидая этого.

Грант отпустил мои плечи, и теперь его руки сжаты по бокам. У него темная щетина на подбородке и на горле, проступившая за день. Лоб и нос влажные от блестящего пота. Он выдавливает из себя следующие слова так, будто они сопротивляются произнесению.

— Ты… ты больше не хочешь, чтобы я был твоим мужчиной?

Мой рот открывается, но не выходит ни звука. Я никогда не была сильна в играх, и я абсолютно никак не могу ответить на этот вопрос ничем, кроме правды.

Его голова слегка подергивается, и он хмуро оглядывается через правое плечо.

— Что ж, печально. У тебя не может быть другого мужчины! Я твой мужчина, пока ты не скажешь мне прямо, что я тебе больше не нужен.

Что-то маленькое и неуверенное внутри меня трепещет от его грубого негодования. Я все еще не могу сформулировать ответ словами.

Грант продолжает:

— Ты сказала, что я твой мужчина. Ты сказала, что между нами все хорошо.

Этого последнего заявления достаточно, чтобы вызвать у меня реакцию.

— Это было до того, как ты решил уходить каждый день на неделю, чтобы делать бог знает что, не говоря мне ровным счетом ничего! Это было до того, как ты начал вести себя так, будто я всего лишь тело, которое ты можешь трахать по ночам. Ты по-прежнему ожидал, что после такого обращения я буду думать, что все хорошо?

Грант дышит еще громче, чем я. Каждый вдох отдается хрипом в его горле. Но теперь он пару раз моргает, делая небольшой шаг назад.

— Ч-что?

— Ты меня слышал. Как, по-твоему, я должна себя чувствовать? Может, ты никогда не будешь любить меня так, как я люблю тебя, и, может, в конце концов я смирюсь с этим. Но я все еще думала, что мы действительно вместе! И даже в твои самые невыносимые, замкнутые годы ты все равно всегда относился ко мне так, как будто я… как будто я что-то значу. Но теперь…

Черт возьми, я начинаю рыдать.

— О, мой гребаный Бог, — бормочет Грант, протягивая руку и притягивая меня к своей груди, чтобы я могла всхлипнуть в его рубашку. — Что за нелепый бардак.

— Бардак? — я вырываюсь. — Бардак здесь не из-за меня. Я делаю все, что в моих силах, а ты мне вообще ничего не говоришь!

Теперь его выражение лица меняется. Это душераздирающее недоумение исчезло, а его глаза и рот сделались очень мягкими.

— Я знаю, что это не ты виновата. Я тот, кто все испортил, — он оглядывается по сторонам, как будто что-то ищет или, может, просто решает, что делать. — Пошли, принцесса. Я покажу тебе, чем я занимался на этой неделе.

— Правда? — моя спина напрягается, и в груди вспыхивает надежда. Я шмыгаю носом и вытираю лицо тыльной стороной ладони.

— Да. Нам придется поехать туда на машине.

— Но примерно через час стемнеет. Это безопасно?

— Хмм, — он хмурится, размышляя. — Мы возьмем джип. Это не так уж далеко.

Итак, прежде чем я успеваю осознать, что происходит и что это значит, Грант сажает меня в джип, идет сказать несколько слов Дэйву, а затем снова вывозит нас из лагеря.

— Если ты мог мне рассказать, почему ты просто не сделал этого раньше? — спрашиваю я после нескольких минут попыток снова взять себя в руки.

Он бросает на меня быстрый косой взгляд.

— Это должно было стать сюрпризом.

— Что?

— Это сюрприз. Сюрприз для тебя.

— Для меня? — мой голос срывается.

Грант усмехается, и его лицо все еще смягчается от чего-то, похожего на нежность.

— Да. Для тебя. Как только ты сказала мне, что у нас все хорошо, и ты определенно хочешь, чтобы я был твоим мужчиной, я начал искать. Но найти это оказалось труднее, чем я ожидал, и я только сегодня нашел то, что искал. Я хотел немного подправить это для… — он замолкает на полуслове, печально качая головой. — Но в любом случае, мне лучше показать тебе это сейчас, чтобы ты не убеждала себя в какой-нибудь нелепой лжи о том, что я тебя не люблю.

Боль в груди, которая давила на меня всю неделю, полностью прошла. На ее месте зарождается неистовый трепет.

Мы едем около получаса, и Грант не дает мне ни малейшего намека о том, куда мы едем или какой сюрприз у него для меня приготовлен. Мы движемся в направлении, в котором я никогда раньше не была. Это не в сторону Новой Гавани, но ландшафт по-прежнему занят в основном лесистыми холмами и редкими руинами бывших небольших городков.

В конце концов Грант останавливает машину прямо перед гравийной дорожкой, которая петляет через другие леса.

— Мы на месте? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам. Я не вижу ничего, кроме дороги, деревьев и посыпанной гравием дорожки.

— Да, — Грант делает слегка прерывистый вдох. — Послушай меня минутку. Прости, что я тебе ничего не говорил. Я изначально не самый открытый человек, и вот уже пять лет живу в режиме постоянного кризиса. Это… мне трудно отпустить себя настолько, чтобы даже произнести хоть слово. Но я, честно говоря, думал, что ты знаешь.

Мои брови сходятся на переносице.

— Ты думал, я знаю?

— Я думал, ты знаешь, что я чувствую. Я думал, это очевидно.

Я приготовилась молчать и просто слушать, так как поняла, что наконец-то услышу многое из того, что отчаянно хотела услышать в течение очень долгого времени. Но тут я уже не могу терпеть.

— Очевидно? Ты думал, что было очевидно, что ты чувствуешь? Ты себя в зеркало видел? Это все равно что пытаться расшифровать кирпичную стену!

Грант издает сухой смешок и потирает голову кончиками пальцев в нехарактерно нервном жесте.

— Да, наверное. Но все же… — он качает головой и смотрит куда-то вдаль. — Отчасти проблема в том, что я так долго пытался не испытывать к тебе этих чувств. Ты всегда была под запретом. Сначала потому, что ты была так молода. Как ты думаешь, почему я всегда так сторонился тебя в те первые годы в бункере? Я знал, что ты была… Я знал, что для меня было бы небезопасно подходить к тебе слишком близко. Поэтому я не позволял себе… чувствовать к тебе что-либо.

— Я думала, я тебе не нравлюсь, — шепчу я.

— Ты чрезвычайно заблуждаешься. Но потом ты пришла ко мне и потребовала, чтобы я научил тебя драться, и… это было сродни подарку. Законный повод для меня быть рядом с тобой. Но даже тогда я знал, что это опасно, поэтому старался сохранять эмоциональную дистанцию, насколько возможно.

— Я… Я ничего этого не знала.

Он бросает на меня кривой взгляд.

— А что, черт возьми, ты думала, когда мы начали тренироваться, и я возбуждался рядом с тобой чуть ли не каждую минуту?

Хихиканье застает меня врасплох.

— Я думала, это была просто… это была просто физическая реакция, которая ничего не значила.

Грант протягивает руку, чтобы погладить меня по щеке.

— Считалось, что ты все еще недоступна для меня. Ты находилась в изоляции, была уязвимой и вынужденно оказалась в ситуации, когда у тебя не было возможности получить нормальный опыт общения с мужчинами. Мне казалось неправильным использовать свое преимущество только потому, что я был единственным, кто находился рядом.

— Так что же изменилось?

— Ты. Ты продолжала делать первые шаги в отношении меня, и только так я мог убедить себя, что это разрешено. Итак, я продолжал на каждом этапе ждать, когда ты сделаешь следующий шаг. Только тогда я мог взять то, что хотел. Только тогда я мог позволить себе это. Но все равно казалось, что… Я делал что-то не так. Прикасаясь к тебе. Трахая тебя. Будучи с тобой. Это все, чего я хотел, и все, чего я не мог иметь. Поэтому я продолжал сдерживаться, даже когда казалось, что ты… ты тоже хотела меня. Пока я не влюбился в тебя настолько по уши, что никогда не смог бы остаться в стороне, даже если бы следовало.

Я смотрю на него снизу вверх, мои губы приоткрыты, щеки все еще пылают.

— То есть, ты… ты любишь меня? По-настоящему?

— Конечно, я люблю тебя, принцесса. Я едва могу вспомнить, как ощущалось существование в этом мире, когда я тебя не любил.

Мои глаза горят, наполняясь слезами. Но на этот раз они не стекают по щекам.

— Я тоже тебя люблю.

Грант долго смотрит на меня с серьезным выражением лица, слегка покачивая головой.

— Что? — шепчу я, внезапно застеснявшись произносить эти слова, хотя это наконец-то можно сказать, не боясь.

— Ничего. Просто я много лет мечтал услышать это от тебя. Но я никогда по-настоящему не верил, что ты это скажешь.

— Ну, если ты хочешь знать правду, то все звучит так, будто ты придумал много нелепой чепухи, которая удерживала меня в запретной категории, когда меня там не должно было быть. Я полностью автономное человеческое существо, которое может решать, с кем я хочу быть и кого я хочу любить. Я тебе не принцесса в башне.

— Я наконец-то понял, что тебе не следует находиться в башне, но нам придется разойтись во мнениях по поводу того, являешься ты для меня принцессой или нет.

Я не могу удержаться от хихиканья при виде легкого негодования на его лице.