Мы подъезжаем к больнице. Лиам вытаскивает закутанную в ткань женщину из грузовика и топает внутрь через главный вход, не заботясь о том, что люди поблизости наблюдают, как он несет мертвое, изуродованное тело через переполненное отделение неотложной помощи.

Джоэл поднимает меня на руки и плетется за ним.

— Ты же знаешь, я могу ходить.

— Полностью осознаю. Но пока врач не выпишет тебе...

Я вздыхаю и закатываю глаза. Глаз. Боже, надеюсь, я не потеряю зрение.

— Я понимаю. Ты мачо. Ты уверен, что твое эго выдержит этот коридор?

Джоэл что-то ворчит, затем важно проходит мимо поста медсестры в отдельную палату и укладывает меня на кровать.

— Э-э, Джоэл? Я думаю, мы должны были сначала зарегистрироваться.

Он достает телефон и сердито набирает текст, затем засовывает его обратно в карман.

— Вот. Мы зарегистрировались.

Я вопросительно наклоняю голову. Джоэл вздыхает и объясняет:

— У нас здесь есть люди, которым платят зарплату. Нам не нужно беспокоиться о соблюдении больничного этикета.

Я принимаю этот ответ таким, какой оно есть, кладу раскалывающуюся голову на пушистую белую подушку, скрещиваю лодыжки и смотрю на свои голые ноги.

Блин. Я в полном беспорядке.

Крошечная кровать прогибается под весом Джоэла, когда он садится рядом со мной, его огромная теплая рука ложится на мое бедро.

Мгновение спустя входит врач средних лет с блокнотом в руке. Он представляется и оглядывает меня. Затем он вызывает медсестру, которая промывает мне руку и ставит капельницу. Прозрачная жидкость равномерно капает в крошечный шланг, вставленный в мою вену.

Джоэл все время сидит рядом со мной. От меня не ускользнуло, что доктор не потрудился попросить его покинуть палату. Но я не против. Мне нужно, чтобы он был здесь, со мной.

— Ну что ж, мисс Кларк. Если не считать нескольких довольно неприятных шишек и ушибов, еще более неприятной травмы твоей глазницы и этой глубокой раны на руке, я бы сказал, что с тобой все будет в порядке. Тот, кто тебя подлечил, проделал довольно хорошую работу.

Док искоса смотрит на Джоэла, затем снова обращает свое внимание на меня. Прочистив горло, он осторожно, медленно спрашивает:

— Нужно ли мне заполнять протокол об изнасиловании?

— Нет. В этом нет необходимости.

Если бы они составили протокол об изнасиловании, все, что они нашли бы — это многочисленную команду лучших пловцов Джоэла.

Доктор постукивает ручкой по своему блокноту.

— Ну что ж. Как только мы закончим с этим пакетом жидкости и антибиотиков и наложим тебе швы, я думаю, ты можешь спокойно отправляться домой. Но я хочу, чтобы вы вернулись сюда через сорок восемь часов, чтобы зарегистрироваться.

Доктор уходит, и выражение лица Джоэла становится серьезным.

— Ты едешь со мной домой.

Я хихикаю и качаю головой.

— Я знаю.

Мой уступчивый ответ, кажется, удивляет Джоэла.

— Ты не собираешься сопротивляться?

— Может быть, в следующий раз. Сейчас мне просто нужно принять горячий душ и немного поспать.

На следующий день Джоэл рассказывает мне обо всем. Ну, не обо всем, обо всем. Но большую часть этого.

Очевидно, частный детектив был свидетелем того, что Роджер сделал со мной, и был человеком, который перенес тело Роджера до того, как полиция смогла его найти. Как ни странно, именно Джулия проинструктировала его сделать это, чтобы защитить меня. Я все еще пытаюсь разобраться в своих чувствах по этому поводу. Я не совсем уверена, что побудило ее сделать мне браслет с маячком, и, вероятно, я никогда не получу ответа, поскольку ее больше нет, но, тем не менее, я благодарна, что она это сделала. Потому что если нет, то меня, возможно, сегодня здесь не было бы.

И оказалось, что парнем в полицейском участке из моего воспоминания был Лукас Донован. Он сфотографировал меня на свой мобильный телефон, когда понял, что я была девушкой с его отцом, когда тот пропал. С этого момента его одержимость росла.

И вот я здесь, лежу в постели Джоэла, все мое тело покрыто синяками и царапинами, и все, о чем я могу думать, это о том, как сильно мне нужен Джоэл внутри меня прямо сейчас, трахающий меня, говорящий мне, какая я красивая. Любящий меня по-своему, неповторимо.

Проводя пальцами по горным вершинам его татуировки, я смотрю на него снизу вверх. Он не отходил от меня с тех пор, как мы вернулись домой из больницы, за исключением случаев, когда заходил в туалет или когда слышал, как урчит у меня в животе, и убегал за едой для меня.

— Ты собираешься набить еще одну звезду? — спрашиваю я, любопытствуя, увижу ли я новую чернильную точку на его бицепсе, где помнят всех других неспасенных жертв.

Он смотрит на меня сверху вниз из-под полуприкрытых век, затем кивает.

— Можно мне пойти с тобой? — ласково спрашиваю я, молясь, чтобы он позволил мне войти в эту часть его жизни.

Эта женщина умерла ужасающей смертью. Ее пытали, изнасиловали, затем, в конечном счете, изуродовали и обезглавили, и все потому, что она была похожа на меня, и багаж, который приходит с таким чувством вины — это тяжелое дерьмо.

Джоэл берет мою руку в свою и переплетает наши пальцы.

— Если это то, чего ты хочешь, — сонно отвечает он.

Надежда растекается в моей груди. Он впускает меня.

Я придвигаюсь ближе к нему, моя щека прижимается к его груди, когда он обнимает меня одной рукой и нежно проводит пальцами вверх-вниз по моей спине. Его сердце бьется медленно и ровно. Сильное, как и он сам. Как мужчина, которого я знаю, что люблю, но не могу найти слов, чтобы сказать. Потому что слов нет. Нет ничего более великого, безумного и пугающего, чем то, что я чувствую к нему.