Я обхожу заднюю часть дома и ищу другой вход, кроме заколоченной входной двери. С западной сторо ...

Я обхожу заднюю часть дома и ищу другой вход, кроме заколоченной входной двери. С западной стороны здания есть солярий, это покосившаяся конструкция, отходящая от главного здания. Я подкрадываюсь к ней, прижимаясь спиной к стене и осматриваясь по сторонам. Дверь не заколочена, но заперта.

Я выбиваю локтем верхнюю половинку стекла и лезу внутрь, чтобы открыть ручку. Доска из гнилого дерева со скрипом открывается, и неприятная вонь обрушивается на меня, как тонна кирпичей.

— Господи Иисусе, — бормочу я про себя и задерживаю дыхание, пока делаю осторожный шаг внутрь, поворачивая голову и сосредоточиваясь на глазах и ушах.

В доме чертовски грязно. Здесь не только плохо, но и полно наркоманов. На полу в центре гостиной валяются иголки и грязные ложки. В углу свалены в кучу грязные одеяла. В другом ведре полно человеческих фекалий, и я могу только представить состояние ванных комнат.

Краем глаза я замечаю какое-то движение. Резко поворачиваю голову и целюсь в задницу крысы, исчезающей в дыре в стене.

Я чертовски ненавижу крыс.

Осмотрев первый этаж, я поднимаюсь по лестнице, шаткие деревянные ступени скрипят под моим весом. Я не верю, что они не сломаются под моим весом, но что-то нутром чует, что мне нужно здесь проверить. Я ненадолго останавливаюсь у заколоченного окна на лестничной клетке. Свет просачивается сквозь щель между двумя досками. Я прищуриваюсь и замечаю свой грузовик, все еще припаркованный там, где я его оставил, и очертания силуэта Стеллы на пассажирском сиденье.

Хорошая девочка.

Я поднимаюсь по лестнице и смотрю вдоль длинного, пустого коридора на открытую дверь в самом конце.

Я обхожу все комнаты на своем пути, затем захожу в последнюю комнату и вдыхаю мускусный, влажный воздух, улавливая запах тела, который становится еще более резким, когда я подхожу к изодранному матрасу, лежащему на потертом деревянном полу. Повсюду разбросаны простыни, испачканные потом, кровью и другими жидкостями организма, а рядом с кроватью стоит единственная металлическая рамка для фотографии. Я опускаюсь на корточки, поднимаю с пола потускневшую рамку и рассматриваю фотографию.

Молодая девушка с темными волосами и большими карими глазами сидит на хрупком пластиковом стуле в помещении, похожем на полицейский участок. Ее бледно-голубое платье испачкано, колени ободраны, пальцы сцеплены в узел, а на правой ладони белая марлевая повязка.

Стелла.

Я вытаскиваю фотографию из рамки и засовываю ее в задний карман, когда меня окутывает тяжелое облако ярости.

Чертов Уайатт Дэнверс живет взаймы.

Я хватаю телефон и набираю номер Мака, вводя его в курс дела.

Затем я покидаю спальню, от которой скручивает живот, с новым чувством безумия, наполняющим энергией каждый шаг. Как только я спускаюсь по лестнице, я слышу скрип половиц. Я останавливаюсь и поднимаю пистолет перед собой. Звук доносился из гостиной.

Мое сердце бьется спокойно и размеренно, когда я тихо крадусь в соседнюю комнату. Мой палец на спусковом крючке чешется, и я не могу дождаться, когда доберусь до этого куска дерьма.

Еще один скрип.

Я возвожу курок, щелчок пронзает спертый воздух. Я отхожу от стены и поворачиваюсь лицом к комнате, готовый нажать на спусковой крючок.

Мое сердце подскакивает к горлу, когда пара диких карих глаз в ужасе смотрит на меня в ответ.

— Что, черт возьми, я тебе говорил? — я рычу и опускаю пистолет. Я сейчас так чертовски зол, что мог бы согнуть сталь.

— Я... мне нужно было увидеть самой, — объясняет Стелла дрожащим от нервозности голосом. — Мне очень жаль.

Лава струится по моим венам, когда я приближаюсь к единственной женщине в мире, которая может привести меня в бешенство так, как эта.

— Господи, Стелла. Я мог бы пристрелить тебя, черт возьми.

— Я… Прости, — повторяет она, делая шаг назад вместе с каждым моим движением вперед.

— Нет, ты не сожалеешь. Но ты будешь.

Волчья ухмылка расползается по моему лицу. Я не буду трахать ее здесь. Запаха достаточно, чтобы заткнуть рот личинке. Но я преподам ей урок.

Мой член твердеет при мысли о том, чтобы отшлепать ее. Она щедро заплатит за это. Я слишком много раз предупреждал ее, но она отказывается слушать.

— Ч-что? — заикаясь, произносит она, медленно пятясь к выходу.

— Тебе лучше бежать, детка. Быстро.

Она разворачивается и бросается к двери, ее темные волосы развеваются за спиной, когда она выбегает из здания. Я даю ей фору в две секунды, прежде чем броситься за ней по пятам. Я делаю глоток свежего воздуха, выгоняя зловоние из ноздрей. Она проворнее, чем я думал, но недостаточно. Я догоняю ее, каждый мой длинный шаг превышает два ее.

Она нажимает кнопку разблокировки на брелоке, фары мигают как раз в тот момент, когда она подходит к грузовику. Но она не успевает.

Я обвиваю рукой ее талию и прижимаю ее тело обратно к своему, воздух выбивает из ее легких при ударе. Она брыкается и кричит, размахивая своими крошечными конечностями, пока я толкаю нас вперед, зажимая ее между своим телом и горячим металлом моего грузовика. Ее ладони ложатся плашмя на пассажирскую дверь, щека прижимается к неумолимой поверхности. Я прижимаюсь к ней бедрами, мой твердый член болезненно натягивается о джинсы.

Я зарываюсь носом в ее волосы и вдыхаю, затем рычу ей на ухо:

— Я не твое прошлое, Стелла. Ты никогда не сможешь убежать от меня. К несчастью для тебя, я сейчас чертовски зол и нуждаюсь в выходе. Ты выбрала неподходящее время, чтобы ослушаться приказа, принцесса.

Она прижимается ко мне своей задницей, дразня мой член своими мягкими изгибами. Ее голос срывается, когда она говорит:

— Ты меня не пугаешь.

Черт, так хорошо.

Я перекидываю ее волосы через плечо, обнажая бархатистую кожу под ухом. Я умирал от желания снова впиться в нее зубами. Облизывая губы, я сжимаю нежную плоть ее шеи, достаточно сильно, чтобы оставить след, но недостаточно сильно, чтобы пустить кровь. Всегда так. Я никогда не причиню ей боли так, как она того не жаждет.

— Ах, — она выгибает спину, ее пальцы сжимаются на металле.

— Ты помнишь, что случается с плохими девочками? — я рычу ей в шею, затем слизываю жжение от укуса.

Она стонет от удовольствия. Это такой сладкий звук, который я мог бы слушать на повторе и никогда не уставать. Я просовываю одну руку под ее свитер и щипаю твердый сосок через тонкую ткань лифчика.

— Я задал тебе вопрос, Стелла. Я предлагаю тебе ответить на него, прежде чем я приму твое молчание за разрешение поступать так, как считаю нужным.

У нее вырывается слабый всхлип, затем она выдыхает:

— Н-нет.

Я просовываю свободную руку вниз по ее леггинсам и в трусики. Мои пальцы скользят по ее гладким, пухлым губкам киски, и я просовываю средний палец между ее скользких складочек, поглаживая ее клитор. Ее колени дрожат, температура тела повышается, и она покрывается холодным потом.

— Они не кончают. И, детка, ты была очень, очень плохой.

Я проталкиваюсь мимо ее тугого входа и сгибаю палец, надавливая на это мясистое, мягкое местечко, которое, я знаю, сводит ее с ума от желания.

Она вырывается из моей руки.

— Нет, пожалуйста. Я буду хорошей, клянусь, — обещает она, но я знаю, что это ложь. Ей нравится эта игра так же сильно, как и мне.

— Попрошайничество — для тех, кому больше нечего предложить. Но тебе, принцесса, есть что мне предложить.

Я потерся своим твердым членом о ее задницу, затем сильнее надавливаю на ее набухший бутон.

— О боже, — восклицает она. — Чего ты хочешь, Джоэл? Пожалуйста, — задыхается она.

Зловещий смешок вибрирует глубоко внутри меня. Она знает, чего я хочу. Проблема с тем, чего я хочу, в том, что как только я это получу, ничто другое уже не будет достаточно хорошим. Ни один человек никогда не будет достаточно хорош.

Я убираю руку и облизываю пальцы, смешивая свою слюну с ее сладким нектаром. Она наблюдает за мной широко раскрытыми глазами и учащенно дышит. Я провожу пальцами по ее нижней губе, размазывая ее соки и свою слюну по ее рту.

— Соси, — приказываю я. Она поджимает губы и качает головой. — Попробуй это, Стелла. Попробуй, какая ты восхитительная. Как нам хорошо вместе. Скажи мне, что это не самый пьянящий гребаный коктейль, который ты когда-либо пробовала.

Она обхватывает губами мой палец и сосет так сильно, что ее щеки впадают. Я вынимаю палец из ее рта с хлопком, затем отступаю от нее на шаг, содрогаясь от потери контакта. Она поворачивается и прислоняется спиной к грузовику, ее дыхание дикое и неровное. Мы стоим там, уставившись друг на друга, как делали тысячу раз, прежде чем я подбираю с земли свои ключи и открываю для нее пассажирскую дверцу.

— Залезай, — приказываю я.

Она сердито смотрит на меня, кислая от оргазма, который я отказался подарить ей.

— Пошел ты, Джоэл, — выплевывает она.

— Может быть, позже, детка. А пока залезай в чертов грузовик.

Черт, мне нужно выпить чего-нибудь покрепче и установить некоторую дистанцию между мной и Стеллой. Чувствовать ее тело, прижатое к моему, смотреть, как загораются ее глаза, как полуденное солнце играет лучами на ее темных волосах и мягкой, загорелой коже... Пробовать ее на вкус. С таким же успехом я мог бы переехать в какую-нибудь дыру в доме к остальным наркоманам, потому что я зависимый.

Если я не буду осторожен, я испорчу всю работу. Я был в миллисекунде от того, чтобы разорвать эти слишком обтягивающие леггинсы на куски и трахнуть ее прямо здесь. Если бы не риск того, что Дэнверс задержится поблизости, я бы это сделал.

Я нетерпеливо наблюдаю, как Стелла забирается на пассажирское сиденье, лишь немного менее неуклюже, чем в первый раз, когда она забралась в мою машину. Я мог бы предложить ей руку помощи, но в данный момент не чувствую себя особенно щедрым. Я обхожу капот своего грузовика, поправляю свой стояк, прежде чем запрыгнуть за руль, и смотрю прямо перед собой, сжимая руль так крепко, что костяшки пальцев побелели.