- Нет. Сейчас здесь живут только двое мужчин, оба недавно прибывшие. Отец Адаму прибыл из Кении всего три недели назад. Другой, Данило Лукас, двадцатилетний семинарист из Бразилии. Он учится в первом семестре в Нотр-Даме, в школе с рассвета до заката. Я не верю, что он вообще когда-либо встречался с Айзеком.

- У Отца Айка были близкие друзья?

Она посмотрела вверх, едва не закатив глаза.

- Архиепископ.

- Черт. Простите. - Вот и вся линия допроса. Ни в коем случае он не пойдет к архиепископу. Кэтрин потеряет работу через минуту.

- Я понимаю. - Она мягко улыбнулась. - Они старые друзья по семинарии. Каждый ноябрь ездили на охоту. Честно говоря, я не знаю никого, кто знал бы его лучше меня.

- В это я верю.

— Вы видели его сегодня вечером по телевизору? - она спросила. Сайрус кивнул. - Он хочет, чтобы все думали, что Айзек был в депрессии. Айзек не был в депрессии. Он любил свою работу, свою жизнь. По крайней мере, я так думала.

- Вы нашли что-то? - аккуратно напомнил он.

- Да. Сюда.

Сайрус последовал за ней вверх по ступенькам. У нее была походка монахини: низко склоненная голова, прижималась к стене, чтобы люди могли легко пройти мимо нее, спускающейся по лестнице. Смиренная походка для смиренного слуги.

Когда они подошли к двери в конце коридора, сестра Маргарет вытащила ключи из кармана своей объемной юбки, которую он не заметил, пока ее рука не оказалась глубоко внутри него. Это вернуло его в католическую школу — к сестрам с их привычками и всеми их скрытыми сокровищами. Скрытые четки, скрытые ключи. Скрытая конфета для студентов, которые произвели на них впечатление. Спрятанные яблоки и пакеты с крекерами для учеников, пришедших в школу голодными.

- Это его квартира?

- Да. Была его, — сказала она, поправляя себя. Она остановилась у двери и ненадолго прижалась лбом к раме в моменте тихого горя.

Она снова встала и открыла дверь. Внутри Сайрус нашел аккуратную маленькую гостиную, ненамного больше той, которую он видел в номере обычного трехзвездочного отеля. Зеленый двухместный диванчик, зелено-коричневый ковер, журнальный столик, приставной столик, несколько книг на деревянном шкафу с бутылкой виски и рюмкой наверху. Либо новенькая бутылка, либо отец Айк не особо любил пить.

- Спальня за этой дверью.

Она провела его в другую комнату, в которой почти ничего не было, кроме большой кровати, покрытой красно-белым одеялом, шкафа, торшера, креста на стене и тумбочки.

- Я нашла это на тумбочке, когда искала записную книжку, телефонные номера. Думаю, ни у кого больше таких нет.

— Никогда не знаешь, — сказал Сайрус. Он вытащил из кармана пару латексных перчаток и надел. Сестра Маргарет вошла в гостиную и закрыла дверь. Он понятия не имел, что ищет, понятия не имел, что найдет, но что бы это ни было, сестра Маргарет явно не хотела видеть это снова.

Собравшись с силами, Сайрус выдвинул верхний ящик тумбочки и увидел нечто, что встревожило бы любого, религиозного или нет. Он был металлический с круглым сечением, соединенным с своего рода изогнутой трубкой длиной всего в пару дюймов, которую удерживал небольшой висячий замок. Осторожно Сайрус вынул его из ящика и обнаружил, что он на удивление тяжелый. Он поворачивал его туда-сюда, рассматривая при свете лампы. Если бы его заставили догадаться, он бы сказал, что это, возможно, какой-то металлический гульфик, но кто, черт возьми, носил гульфики в этом столетии? И даже если бы кто-то носил гульфик, у него, вероятно, не было бы маленьких металлических шипов внутри.

Металлических шипов. Сайрус вздрогнул, глядя на это изделие. Конечно, в этом было нечто большее, чем он понимал. Он оглянулся и увидел пустую корзину для мусора со свежим полиэтиленовым пакетом внутри. Он достал пакет и аккуратно завернул в него металлический предмет.

Когда он вернулся в гостиную, сестра Маргарет сидела на диване, голова склонена в молитве.

- Ну? - спосила она, когда подняла голову.

- Я тоже не знаю что это. И не думаю, что хочу угадывать.

- Что бы это ни было, думаю это... нехорошо.

- Думаю, вы правы. Я заберу и спрошу у того, кто может знать.

- Кто?

Он посмотрел на сестру в ее одеянии, в монашеской вуали, с четками, зажатыми в маленькой бледной руке.

- Поверьте, - сказал он. – Вы этого человека не знаете.